Она посмотрела на профиль мужчины, сидящего за рулем. На щеке заметно выделялся большой синяк. Молодец Эш! Не все ему побеждать. Конечно, малышка сделала это без всякого злого умысла. Выйдя из оранжереи имени леди Хартли, они с Филиппом затеяли игру в снежки. Между отцом и дочкой разгорелся довольно напряженный бой. У Эшлинг заранее была подготовлена батарея из плотно слепленных круглых снежных шариков. Девочка визжала от восторга, когда Филипп энергично включился в игру. Но ему не повезло. Эш изловчилась и залепила снежком прямо в лицо, а в снежке случайно оказался камешек, который и был причиной распухшей щеки.

Айрис вынудила себя признать, что Фил великолепно вел себя в трудной ситуации. Быстро осушив слезы, хлынувшие из глаз расстроенной малышки, он объяснил ей, что такое нередко случается при игре в снежки, что много раз он сам участвовал в подобных сражениях и поэтому нисколько не удивился происшедшему и вовсе не обиделся на Эш. Затем Филипп отвлек дочку, незаметно сменив тему — мол, пора отправляться на обед.

В баре для Эш заказали ее любимые котлеты из говядины и картофельные чипсы в томатном соусе. Вернувшись, домой, все трое сели за карточный стол. Играли много и весело. Неудивительно, что после такого насыщенного интересными событиями дня Эш так и льнула к «старому школьному другу» матери. К тому времени как она уговорила Филиппа прочитать ей сказку на ночь, в глазах девочки он стал — и это с горечью отметила Айрис — лучшим из лучших.

В голове Айрис все смешалось. Она понимала — надо только радоваться, что Эш и Фил так хорошо ладят. Но ей было неприятно, что эти двое инстинктивно, буквально с полуслова, понимали друг друга. Когда Люцилла, явно воскресшая и начавшая новую жизнь, с радостью поддержала предложение Филиппа отвезти ее дочь в ресторан, Айрис не смогла придумать ни одной уважительной причины для отказа.

— Ты что‑то все время молчишь, — произнес Филипп, нарушая гнетущую тишину, которая стояла в салоне машины с того момента, как они отъехали от Холла.

— Я… мне не нравится, что Эш осталась в доме с матерью, — ответила она, выказывая признаки нервозности. Айрис вдруг ощутила опасность со стороны мужчины, сидящего так близко от нее. — Она еще недостаточно хорошо себя чувствует, чтобы…

— Вздор! Твоя мать в порядке, — сухо ответил Филипп. — У нее, кстати, явно повысилось настроение, когда я сообщил ей сегодня утром, что собираюсь купить Олдфилд Холл.

— Что ты ей сказал?

— Будучи гостем, в вашем доме, я не мог не встретиться с миссис Динмор и не поставить ее в известность о своих планах относительно Холла. С моей стороны, это было бы крайне невежливо, — заметил он. — По той же причине я чувствовал себя обязанным попросить у нее твоей руки.

— Кого ты хочешь обмануть! — негодуя, крикнула Айрис почти в самое ухо Филиппа. — И еще эти высокопарные слова! Он, видите ли, чувствовал себя «обязанным»!.. Не верю, что ты вообще способен испытывать нечто подобное, — все больше распалялась она, раздраженная не только самоуверенностью его речей, но и выражением скуки на красивом лице. — Если ты хоть на каплю расстроил мою мать…

— Перестань! — Филипп насмешливо скривил рот. — Люцилла просто умирает от счастья, что получает возможность и дальше жить в этом доме. Она несказанно обрадовалась и идее сыграть на Рождество нашу с тобой свадьбу. Не волнуйся, я взял с нее слово никому не говорить об этом. По крайней мере, до тех пор, пока мы не уладим все вопросы, касающиеся Эшлинг.

Опять он за свое! А она расслабилась, разжалобилась! Нет, какой все‑таки порочный человек, — в обход ее желанию нашел еще один способ заставить пойти на эту авантюру. Айрис хотелось запереться в темной комнате и кричать там до посинения от отчаяния. На этот раз Филиппу удалось загнать ее в угол. Попробуй теперь лишить мать радости оставаться и дальше в Олдфилд Холле. И самое главное — лишить Эшлинг возможности иметь родного отца. С другой стороны, как она сможет выйти замуж за человека, который — совершенно очевидно — не любит ее? Филипп одержим идеей рождественской свадьбы, потому что этот брак позволит ему получить родительские права на Эш. Не желая показывать свою слабость — она готова была разреветься в любой момент, — Айрис отвернулась от Фила и тупо уставилась в окно. Вдруг ее внимание привлек мелькнувший в свете фар дорожный знак. Они ехали по главной трассе, ведущей в Лондон. Если бы на улице не было так темно и Айрис не находилась в таком подавленном состоянии, она бы давно узнала эту дорогу.

— Что происходит? — сердито спросила молодая женщина. — Кажется, ты пригласил меня на ужин?

— Совершенно верно — приглашение в силе, — просто ответил он. — Только мне подумалось, что тебе, возможно, захочется поужинать в моей лондонской квартире.

— Совсем спятил! С какой стати тащиться для этого в такую даль?

— Могу привести несколько резонов, — мягко сказал Филипп. — Во‑первых, я думал, что ради разнообразия ты захочешь попробовать что‑нибудь отличное от того, чем кормят в местных ресторанах. Моя домоправительница — первоклассный повар. Она обещала оставить для нас великолепный обед в печке. Во‑вторых, я считал, что тебе не повредит проветриться — уехать из Шилдтона ненадолго. В‑третьих…

— Хорошо, хорошо, — прервала его Айрис. — А что будет с Эш? Обычно на мою мать можно положиться в этом плане с закрытыми глазами, но сейчас…

— Не волнуйся, — твердым голосом произнес Филипп. — Перед нашим отъездом я сказал Люцилле, куда мы едем, и оставил ей мой лондонский номер телефона на случай возникновения каких‑либо проблем.

Айрис кипела от негодования — Филипп продолжал беспардонно распоряжаться ею и ее жизнью. Она еще больше разъярилась, когда в свете фар проехавшей машины успела увидеть в его глазах явную насмешку. Его широкие плечи начали вздрагивать от подавляемого смеха. Этот наглец не обращал никакого внимания на ее требование повернуть обратно, в Шилдтон. К большому огорчению Айрис, автомобиль вскоре въехал в подземный гараж, расположенный под огромным современным домом неподалеку от Гайд‑Парка.

— О Боже! — воскликнула Айрис в восхищении, забыв о ярости, которая пару минут назад клокотала в ней. Она стояла посреди роскошно обставленной гостиной пентхауса — самого дорогого верхнего этажа дома. У молодой женщины расширились глаза при виде множества мраморных колонн и огромного, во всю стену, окна, из которого открывался потрясающий вид на город. Удивительное место, подумала она, почувствовав, как туфли утонули в толстом ворсе белого ковра, устилавшего весь пол гостиной. Здесь были ультрасовременные стулья, диваны, столики различной формы и размеров. На огромных окнах висели толстые кремового цвета льняные занавески. Интересно, сколько женщин перебывало в этих роскошных апартаментах? Она никогда не видела, что представляет собой «любовное гнездышко» мужчины. Но тут не требовалось богатого воображения, чтобы понять: эта квартира с длинными диванами из черной кожи и огромными современными картинами, на одной из которых изображена обнаженная женская фигура, и есть то самое «гнездышко».

— Я так и предполагал, что все это убранство вызовет у тебя улыбку, — весело произнес Филипп, когда она, сама того не замечая, недоверчиво уставилась на несколько фривольную живопись. — Мне это богатство досталось в наследство от прежнего управляющего фирмой. Он, судя по обстановке, имел гораздо больше подружек, чем я горячих обедов! Так что не думай, пожалуйста, что это у меня такой дурной вкус. Сам жду не дождусь, когда съеду отсюда.

К своему удивлению, Айрис улыбнулась, увидев печальное выражение на лице Фила, с которым он оглядывал просторную гостиную. Позже за обедом она немало посмеялась рассказам Фила о любовных похождениях своего родственника.

— Ты не поверишь, какие телефонные звонки мне приходилось принимать здесь, — ухмыльнулся Филипп. — Я до сих пор не могу понять: был он обычным донжуаном или маркизом де Садом!

— Я должна перед тобой извиниться, что была такой невыносимой в машине. Ты оказался прав, — сказала она, когда они сидели в гостиной, потягивая кофе с бренди. — Обед, в самом деле, оказался необыкновенно вкусным. Кроме того, мне доставляет огромное удовольствие пробовать блюда, приготовленные кем‑то другим, а не мной.