— Тебя?

— Можешь держать пари, она подумает, что я украл у нее эти деньги.

— Едва ли она сумеет это доказать, — попытался утешить его Залкинд. — Должны быть какие-то финансовые документы. Где они?

— Не знаю. Конечно, где-то они хранятся. Поэтому уверен, что через какое-то время Одри сама узнает о деньгах. Если же я буду сидеть на заднице и помалкивать, это будет выглядеть так, словно я виноват, верно?

— Верно. Так что же ты будешь делать?

Джолли тяжело вздохнул.

— Ну, для начала я не собираюсь сообщать мисс Говорли больше того, что ей необходимо знать.

Залкинд покачал головой.

— Джолли, по-моему, не стоит тебе влезать в это дело. В завещании Грэма нет официального упоминания ни о каких деньгах. Человек умер, карта сожжена, дело закрыто. Никто ни в чем тебя не обвинит.

— Не могу. Я дал старику обещание. Думаю, он составил завещание именно так, а не иначе, ибо был уверен, что я сдержу слово. А на случай, если бы этого оказалось недостаточно, он припас еще кое-что.

— Ты о чем? — удивился поверенный.

— Если я позабочусь об этом деле сейчас, мне не нужно будет заботиться об Одри в будущем. Иными словами, лучше сейчас вступить с ней во временный брак, чем всю жизнь думать о ее благополучии. После того как я найду ее наследство, дальше она сможет жить припеваючи. А если не сможет, это уже ее трудности. У меня не будет перед ней никаких обязательств. И это, дружище Эр, — с нажимом произнес Добсон, — еще одна причина, заставляющая меня искать ее наследство. Я хочу сдержать слово, которое дал Грэму, и сбросить Этелдред Говорли со своей шеи.

Залкинд покачал головой.

— Это самая странная история, с которой мне приходилось когда-либо сталкиваться. Впрочем, если поразмыслить, она как раз в духе старика Грэма. Но скажи мне, как ты собираешься убедить мисс Говорли выполнить условия завещания ее деда? Сомневаюсь, что она согласится иметь с тобой дело, не зная правды.

Джолли фыркнул.

— Едва ли она согласится на это, даже зная правду… Ладно, я что-нибудь придумаю. А ты повремени с этой картой еще несколько дней, идет? Я вернусь за ней.

— Точнее, за ней вернетесь вы.

Джолли, уже устремившийся к дверям, остановился, посмотрел на Залкинда через плечо и недоуменно выгнул бровь.

— То есть ты и мисс Говорли, — быстро уточнил поверенный.

— А… да, конечно…

— Ну, карта — это, пожалуй, единственная вещь, о которой ты можешь не беспокоиться, — продолжил Залкинд. — Она заперта в банковском сейфе, где будет в целости и сохранности.

Хотя Джолли ужасно не хотелось в этом признаваться, он был раздосадован тем, что карта находится под такой надежной охраной. Это означает, что он увидит ее только в том случае, если женится на Одри. Впрочем, пожалуй, оно и к лучшему. Какое-то мгновение Джолли раздумывал, не украсть ли карту. Но тогда понадобилось бы взорвать банк, а делать это он ни в коем случае не собирался. Слишком шумно.

Эта безумная идея заставила его улыбнуться. Хотя в данных обстоятельствах кто мог бы осудить его за безумные идеи? Залкинд откашлялся.

— Послушай, Джолли, — сказал он. — Что бы ты ни придумал, это должно соответствовать правилам. Я не буду участвовать в чем-то противозаконном. Мне нужно думать о своей репутации.

Джолли повернулся к нотариусу лицом.

— Не беспокойся. Я не буду привлекать тебя к этому делу.

Залкинд бросил взгляд на свои наручные часы.

— Что ж, в таком случае не стану тебя больше задерживать. Похоже, в ближайшие семьдесят два часа у тебя каждая минута будет на вес золота.

— Ты прав, — буркнул Добсон, хмуро попрощался с Залкиндом и вышел из конторы.

Но когда он добрался до своего пикапа, то с удивлением понял, что испытывает возбуждение. То возбуждение, которое всегда охватывало его перед началом нового приключения.

Ну да, черт побери, он готов ввязаться в авантюру. А для Джолли Добсона нет ничего на свете лучше, чем новое приключение, новая азартная игра. При одной мысли об очередной авантюре кровь в его жилах начинала бежать быстрее.

Но на этот раз все было сложнее. На кону стояло слишком многое, и следовало убедиться, что, когда настанет его очередь увеличивать ставку, его не хватит инфаркт.

Однако искушение было слишком велико…

Одри торопливо укладывала чемодан, бросая в него грязную одежду вперемешку с чистой. В этот момент ей хотелось только одного: бежать отсюда немедленно. Она не осталась бы здесь даже за миллион долларов.

Едва она оказалась в номере мотеля, как тут же сменила розовый костюм на джинсы и красную рубашку с набивным рисунком. Одри купила их на прошлой неделе, когда в одной из наиболее престижных страховых фирм Талсы, где она работала страховым агентом, наступил обеденный перерыв. Ансамбль дополняла красная бандана, не позволявшая длинным — до плеч — волосам рассыпаться во все стороны.

Она в ярости металась по комнате и собирала вещи, пока не прищемила палец. Острая боль поколебала ее решимость. Неожиданно Одри ударилась в слезы. В пальце и висках запульсировала кровь.

— Будь ты проклят! — крикнула она, злясь на себя. Несмотря на все прошедшие годы и обиды, дед продолжал причинять ей боль даже после смерти.

Одри провела по лицу тыльной стороной ладони. Потом достала из ящика в ванной пачку бумажных салфеток и высморкалась. Все надо делать по порядку. Чем быстрее она закончит собирать чемодан, тем скорее попадет в аэропорт и, может быть, наконец ей станет легче и боль, которую ей причинили, потихоньку уляжется.

Когда она порвала со своим женихом, это тоже было испытание не из легких. Но оно не шло ни в какое сравнение с происшедшим в Луизиане.

Мужчины. Ее жених, ее дед, ее отец, которого она никогда не видела… и, наконец, Джолли Добсон. Все они одинаковы. Каждый из них думает только о себе. О да, временами они могли уделять ей крохи своего внимания, но рассчитывать на это не приходилось. Тем более этого было недостаточно, чтобы заполнить царившую внутри пустоту.

У нее заурчало в животе, и только тут Одри вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего дня. Так немудрено и язву заработать, подумала она. Решив, что перед отлетом в Талсу необходимо поесть, Одри закрыла чемодан, взяла лежавшую на стуле сумку и вышла из номера. Для человека питание — главное условие выживания.

Убедившись, что дверь заперта, она вышла на улицу. Во время своего недолгого пребывания в мотеле она приметила маленькое кафе неподалеку, реклама которого гласила, что здесь подают лучшие гамбургеры в городе. Следовало это проверить. Одри шла по улице, глотая слюнки.

Добравшись до перекрестка, она быстро перешла его за секунду до того, как переключился светофор. Едва Одри ступила на тротуар, как за ее спиной раздался громкий сигнал. Девушка удивленно обернулась.

Сразу узнав Джолли Добсона, сидевшего за рулем красного пикапа, она испытала чувство облегчения и смогла перевести дух.

— Вы напугали меня до полусмерти! — воскликнула она.

Стекло машины было опущено, левая рука Добсона лежала на бортике. Он улыбался.

— Извините. Я не собирался путать вас. Только хотел привлечь ваше внимание.

— Что ж, это вам удалось, — ответила она, пытаясь не дать гневу — или другому чувству — вырваться наружу. Снова видеть эту улыбку, понимать, что когда-то этот человек разбил ей сердце, после чего она так и не оправилась… Все это было невыносимо. Кроме того, он напугал ее! — Что вам нужно? — бодрясь изо всех сил, спросила Одри.

Он пожал плечами.

— Ничего особенного. Просто увидел, что вы идете по улице, и решил окликнуть.

— Зачем?

— Сам не знаю. А что, для этого непременно нужна причина?

— Большинство людей, которых я знаю, ничего не делает без причины.

— Значит, я не отношусь к этому большинству.

— Не смею спорить.

— Куда вы идете?

Одри тревожно всмотрелась в лицо Добсона, пытаясь понять, что у него на уме.

— Хочу поесть перед тем, как ехать в аэропорт.