— Сейчас узнаю, можно ли его найти в этом городке.

С трудом приоткрыв глаза, Эви бросила осторожный взгляд на окно. В щель между занавесками не просачивалось ни единого лучика света. Комнату освещали лишь тлеющие угли в очаге.

— В городке?

— Нам нужны съестные припасы. Но долго я не задержусь.

Он надел сюртук еще до того, как она села на кровати, и выскользнул за дверь, пока Эви раздумывала, достанет ли у нее сил опустить ноги на пол.

Который, как ей показалось, отстоял от нее на огромном расстоянии.

Она потянулась, пошевелила пальцами ног и зевнула во весь рот, надеясь хотя бы таким образом прогнать остатки сна. Пересиливая себя, она слезла с кровати и доковыляла до стула… на который и опустилась, невидящим взором глядя на огонь.

Она все еще смотрела на него, пребывая в том неустойчивом состоянии между сном и бодрствованием, когда скрипнула входная дверь, возвещая о приходе Мак-Алистера.

Он в два шага пересек комнату и протянул ей дымящуюся кружку.

— Боюсь, шоколада нет. Только чай.

— Что вы сказали? — Эви непонимающе уставилась на кружку. — Ах, да. Большое спасибо.

— Еще не проснулись?

Она отрицательно покачала головой, вдохнула аромат чая и отпила крохотный глоточек. Он оказался сладким и крепким, и ему удалось совершить невозможное, разогнав туман, застилавший ей глаза.

— На улице все еще темно, — сообщил ей Мак-Алистер.

Эви сделала еще глоток и почувствовала, что понемногу начинает приходить в себя.

— Я заметила. Как вам удалось добыть чай и припасы? — Она подняла на него глаза. — Кстати, вам удалосьраздобыть для нас съестные припасы?

— Да, немного. Они уже уложены в седельные сумки. Мне пришлось барабанить в дверь, — пояснил он и улыбнулся, видя, что она сочувственно скривилась. — Хватило двух ударов, и я щедро заплатил за беспокойство.

— А чай?

— Кухарка уже встала.

— Да? — Он уже сходил за покупками, принес ей чаю и уложил припасы, а она все это время просидела на стуле. — Вы долго отсутствовали?

— Чуть меньше часа. Я думал, что вы будете уже готовы к моему возвращению.

Почти целый час? Пожалуй, она действительно заснула, сидя на стуле.

— По утрам я двигаюсь и соображаю очень медленно.

— Если вы станете пошевеливаться и сумеете одеться до того, как взойдет солнце, то о накидке можно будет забыть.

Эви одним глотком допила чай и чуть ли не бегом устремилась к ширме.

К облегчению Эви, единственными признаками жизни в гостинице, когда они осторожно пробирались во двор, был лязг кастрюль и сковородок на кухне да приглушенный гул голосов в конюшне. Во владения кухарки они просто не стали заходить, а потом она стояла во дворе и ждала, пока Мак-Алистер приведет лошадей.

Не успел Мак-Алистер вернуться, как она мгновенно сунула накидку в седельную сумку. Эви твердо вознамерилась закопать отвратительную штуку при первой же возможности. Пожалуй, лучше — и легче, если на то пошло, — было бы сжечь накидку, но одному Богу известно, какая вонь при этом пойдет от костра.

А пока Эви была чрезвычайно довольна и тем, что убрала накидку с глаз долой, не оскорбляя своего обоняния.

И все равно, на ее взгляд, было еще слишком рано, и ноющее тело испуганно запротестовало, когда она взобралась в седло и стала раскачиваться в такт движению, едва лошади шагом вышли на улицу. Но разлука с омерзительной накидкой способствовала поднятию ее духа, чего оказалось достаточно, чтобы с некоторым — осторожным — оптимизмом встретить новый день.

Гроза давно миновала, оставив после себя ощущение прохладной свежести в воздухе и мягкую землю — после того как они выехали со двора, превратившегося в болото. Солнце еще не взошло, но розовая полоска на горизонте уже разогнала ночную темень. В предрассветных сумерках Эви различала серые бесформенные громады домов и лавок, выстроившихся по обеим сторонам улицы. В нескольких окнах мерцали дрожащие огоньки свечей, но в основном город еще спал.

Поскольку гостиница находилась ближе к окраине города, то не прошло и четверти часа, как дома сменились фермерскими постройками, которые, в свою очередь, уступили место открытым просторам невозделанной земли.

Едва только краешек солнца показался из-за горизонта, Мак-Алистер свернул с дороги на одно из таких полей. Горестно вздохнув, Эви развернулась в седле, чтобы бросить последний взгляд на такой удобный и уютный проезжий тракт. Попрощавшись с благами цивилизации, они поскакали по бездорожью.

К полудню воздух из прохладного превратился в душный и влажный. Прогреваемый лучами солнца и вобравший в себя тяжкий пар от земли, промокшей после вчерашнего ливня, он прилипал к коже и забивал рот и нос, мешая дышать. А что же будет, когда солнце вскарабкается в самый зенит? Думать об этом было неприятно.

Эви прикончила яблоко, которое на ходу перебросил ей Мак-Алистер — к ее чести следует отметить, что она поймала его сразу, — и с вожделением взглянула на мелкую речушку, по берегу которой они двигались, после того как выехали из города.

Она петляла по пересеченной местности, как заяц, то скрываясь из виду, то вновь выскакивая наверх, оставляя на камнях и корнях деревьев клочья пены. Эви швырнула огрызок птицам и заметила, что речушка вновь исчезла за высокой стеной зарослей, протянувшейся по обеим ее сторонам. Она уже знала, что где-нибудь через милю или две ручеек вновь подставит солнечным лучам свою мокрую спину.

И еще она мечтала о том, чтобы окунуться в его прохладную воду до того, как наступит вечер.

Интересно, согласится ли Мак-Алистер предоставить ей такую возможность? Вопрос этот оставался открытым, поскольку поговорить с ним она не могла. За последние пять часов он провел рядом с ней в общей сложности не более десяти минут, и то с перерывами. В течение этих кратких мгновений, когда он удостаивал ее своим обществом, его темные глаза безостановочно обшаривали горизонт, задерживаясь на каждой скале или кустах, достаточно больших для того, чтобы отбрасывать тень, и вглядываясь в каждую складку местности или кроличью норку. Он обращал внимание на все, на любую мелочь, кроме нее. Так, во всяком случае, казалось Эви. Даже когда они останавливались, чтобы она могла размять затекшие ноги, он немедленно отправлялся в обход с дозором. Он редко скрывался из виду, никогда не удаляясь от нее более чем на пятьдесят ярдов, но при этом разговор решительно исключался, если только она не окликала его первой.

Она уже всерьез стала подумывать о том, чтобы последовать за ним во время очередной маленькой экскурсии — просто для того, чтобы посмотреть, что он будет делать, — когда ее лошадка вдруг споткнулась, едва не выбросив Эви из седла. Через несколько шагов кобылка выпрямилась, но, когда они двинулись дальше, стало заметно, что она прихрамывает.

— Нет, вы только посмотрите, — пробормотала Эви, натягивая поводья и останавливая бедное животное. — Мы друг друга стоим.

Рассмеявшись собственной невеселой шутке, она перебросила ногу через седло и спешилась.

Не успела она привести в порядок свои юбки, как к ней подскакал Мак-Алистер и соскочил на землю.

— Эви?

— Похоже, мы потеряли подкову, — сообщила она ему и, наклонившись, принялась ласково поглаживать лошадку по лоснящейся шее, чтобы та успокоилась и позволила осмотреть свою переднюю ногу.

Копыто выглядело шероховатым и иззубренным там, где из него вылезли гвозди, но хороший кузнец справился бы с этой неприятностью без труда.

— Нога цела, — заметил Мак-Алистер, заглянув ей через плечо.

— М-м. Но все равно болит немножко, правда, хорошая моя? — ласково обратилась Эви к лошадке, выпуская копыто из рук. — В одной туфле я бы тоже недалеко ушла. Но не волнуйся, бедняжка… — Девушка растерянно умолкла. — Я ведь даже не знаю, как ее зовут.

— Прошу прощения?

Эви обернулась и взглянула на Мак-Алистера.

— Кличка моей кобылы. Я ехала на ней весь день и даже не удосужилась поинтересоваться, как ее зовут.