Пару раз они выходили на яхте в залив Чезапик, где он держал свое судно, но вместе в свете появлялись редко — не из-за тайн службы, ведь о том, кто они, знала, пожалуй, лишь горстка людей в Вашингтоне — а просто потому, что Уилл любил готовить сам, а ей нравилось быть рядом.

Он накрыл стол в гостиной и закрыл ставни, чтобы ярче горели свечи. Это был действительно великолепный ужин: сладкое мясо было поджаристым сверху и нежным внутри, а аромат этих сморщенных грибов дополнял запах предыдущего блюда; пенилось великолепное шампанское.

— Господи, как здорово, — сказала она. — Послушай, мне кажется, мы уже достаточно хорошо знакомы, чтобы я спросила тебя, как ты существуешь на государственную зарплату, хватает? Я имею в виду, это твой собственный дом не так ли?

Он улыбнулся.

— Да, мой собственный, и да, ты знаешь меня достаточно. — Он отхлебнул вина. — У меня есть часть семейного капитала, и я еще до сих пор являюсь младшим деловым партнером у моего отца. «Ли и Ли» называется фирма.

— Где-то в глуши, в Джорджии. Какой там городок, Делано?

— У тебя хорошая память.

— А твой отец был кем... Вице-губернатором? Губернатором?

— И тем, и другим. Вообще-то он был вне политики, занимался в основном юридической практикой да семейной фермой крупного рогатого скота. Он настоящий парень. Он должен был бы стать президентом.

— Почему же не стал?

— Если чего-то плохо хочешь, то и не сделаешь, я так думаю. Он хочет выставить мою кандидатуру в сенаторы против республиканца Эбни.

— А почему бы и нет? Из тебя получился бы потрясающий сенатор.

— Ну, в общем, я люблю работать, но я не люблю все эти предвыборные кампании. Мне кажется, я тогда не смогу есть вот такое мясо и просто жить. Хотя Эбни настолько слабый сенатор, что половина демократов нашего штата хотят выступить против него. Так что первичные выборы предстоят жестокие.

— А разве тебя не поддержат политические соратники твоего отца?

— Ну, кое-кто из них, я полагаю. Хотя могу быть уверен, что его враги уж точно будут против меня.

— А сенатор Карр? Он не поддержит?

— Может быть. Я его не спрашивал, хотя он пару раз и заговаривал на эту тему. Надо подумать над этим. — Казалось, он хочет сменить тему разговора. — О, Кэт, как ты думаешь, мы достаточно хорошо знаем друг друга, чтобы путешествовать вместе?

Она улыбнулась.

— Еще бы. А что ты задумал?

— Видишь ли, один мой лондонский друг приобрел новое судно. Он планировал забрать его с фабрики, это на западном побережье Финляндии, и отвести в Англию, но его отпуск получается куцым из-за занятости по службе. Ну я и сказал, что смог бы довести его до Копенгагена. Я еще никогда не плавал в Балтийском море, а в июне там должно быть здорово. Яхта прекрасная, называется «Лебедь»; сорок два фута в длину, хорошо оборудована, есть и автопилот. Мы вдвоем легко бы с ней управились. Займет это у нас около недели, ну скажем, дней десять. Не хочешь прокатиться?

Рул на минутку задумалась. Ей понравились прогулки в заливе Чезапик, но она не была такой поклонницей яхт, как Уилл, и она знала, что как повар уже кончилась, и он лучше ее готовит. В общем, такой отпуск показался бы ей не самым лучшим.

— Вот что я тебе скажу, — проговорила она. — Я бы пошла на яхте, если бы у меня был твой опыт, но лучше я тебя встречу в Копенгагене. Как тебе это?

Он улыбнулся.

— О'кей, прекрасно. Я думаю, что мне удастся уговорить кого-нибудь другого в экипаж.

Она почувствовала внезапный укол ревности. Хотелось верить, что он имел в виду не женский экипаж.

Чуть позже двух часов ночи она выбралась из постели, стараясь не разбудить его, и оделась. Она любила засыпать с ним, но терпеть не могла просыпаться в его доме, сам не зная почему. Вероятно, ее настигал приступ последствий пуританского воспитания. Она тихонечко закрыла входную дверь и отправилась к себе домой. Вдалеке слышался шум автомобилей, но на этой маленькой, элегантной улочке никого, кроме нее, не было. Или все-таки кто-то был? Рул показалось, что там, через дорогу она услышала звук шаркающих по тротуару ботинок. Она остановилась. Или это только эхо ее собственных шагов? Она пошла чуть быстрее, стуча по цементу каблуками, оглашая этим звуком пустынную улицу. Дойдя до угла и уже поворачивая в свой квартал, она вновь услышала звуки на другой стороне улицы, и одновременно где-то за квартал позади нее завелась машина. Она бросила быстрый взгляд через плечо; если кто-то и был на той стороне улицы, он прятался за деревом; улица казалась пустой. Хотя сзади, вдоль квартала, слабо освещенного фонарями, она мельком разглядела приближавшийся к ней автомобиль. С выключенными фарами.

Она пошла еще быстрее, размышляя. Конечно, в Вашингтоне, Бог знает, сколько грабителей, но в Джорджтауне? И в это время ночи? Какой уж тут улов для грабителей? Последние пятьдесят ярдов до дома она преодолела чуть ли не со спринтерской скоростью. Она взбежала по ступенькам и стала искать ключ. Автомобиль остановился, не доезжая ярдов пятидесяти, водителя скрывала тень. Она вновь услышала звуки на другой стороне улицы.

Дверь наконец открылась, и она быстро проскользнула внутрь. Тут же бросилась к маленькому столику в прихожей, открыла нижний ящик и достала девятимиллиметровый автоматический пистолет. Сняла с предохранителя, передернула затвор и шагнула к окну, выходящему на улицу. Когда она отодвинула край занавески, как раз включились автомобильные фары и осветили фигуру мужчины, обходившего машину спереди. Всего лишь на долю секунду. Но этого оказалось достаточно, чтобы она смогла опознать того самого мужчину, которого уже видела раньше.

Машина неторопливо отъехала; она слышала, как та притормозила, а затем свернула за угол, налево. Она прислонилась к стене и подождала, пока успокоится пульс. Не грабители. С минуту она развлекала себя мыслью о том, что вот, дескать, Майоров узнал, что она охотится за ним, и теперь охотится за ней.

Мысль, конечно, была глупая, но когда она наконец уснула, пистолет все еще был зажат в ее руке.

Глава 5

Гельдер покрепче уперся носками башмаков, растягивая поднимающий строп, еще дальше за борт вынес тело, пока не почувствовал полное напряжение румпеля, и парусная лодка класса «Финн» легко заскользила в туче брызг, делая более десяти узлов. Это была новая лодка, и он знал, что мог бы улучшить ее ходовые качества, если бы было достаточно времени. Тем не менее, он уже четыре года не управлял «Финном», и то, что он сейчас испытывал, можно было назвать настоящим счастьем. Он пытался вспомнить, когда же в последний раз ощущал нечто подобное. И не мог.

И еще он не мог вспомнить, когда в последний раз ощущал такой расслабленный покой; кажется, никогда. Последнюю неделю он провел, бегая кроссы, читая, просматривая потрясающие американские программы, питаясь роскошными блюдами скандинавской и французской кухни и флиртуя с Триной Рагулиной — и все это с большим подъемом, с непреходящим чувством изумления. Правда, было одно облачко на этом безмятежном горизонте: ведь вскоре ему предстоит что-то сделать, чтобы расплатиться за столь великолепное существование, и по пессимистическому опыту общения с советской системой он не мог не понимать, что плата эта будет высока. Словно в ответ на его мысли, в поле зрения показался сияющий электрокар, управляемый полковником Майоровым. Машинка, виляя между холмами, спустилась к портовому бассейну, и Гельдер почувствовал, что этот человек прибыл за ним. Устроим-ка новому командиру небольшую демонстрацию.

Он развернул лодку по ветру и направил ее к берегу, где курсировали туда и обратно лодки поменьше. Затем выпрямился на этом, печально знаменитом своей неустойчивостью «Финне» и перекинул парус, легко уклонившись под нижним гиком. Секунду спустя он повторил маневр. И с удовлетворением отметил, что его приятели-офицеры на берегу оторвались от своих дел и восхищенно наблюдают за ним. А он продолжал перекидывать парус, подныривая под ним, держа лодку по ветру, прежним курсом; затем, когда уже казалось, что он вот-вот воткнется в берег, развернулся против ветра, притормозил лодку и плавно вошел в мелководье. Группа офицеров еще потаращилась на него в безмолвии и вернулась к своим занятиям.