– Тогда… почему ты здесь?

Сев напротив меня, она положила портфель на стол и скрестила руки: "Потому что ты должна быть с нами у судьи, Ангел. Это очень важно".

Чувство любопытства, смешанное со страхом, прокатилось по мне, но я не стала даже разбираться в своих ощущениях. Я просто спросила: "Могу я знать, зачем?"

– Я не могу тебе ответить. Пока не могу. Подожди немного. Возможно, завтра.

Такой слишком, на мой взгляд, расплывчатый ответ, тем не менее бледнел по сравнению с вопросом, который я боялась задавать.

– Да, – сказала Донита, так или иначе откликаясь на мои мысли, – она будет там.

– Тогда буду и я.

– Спасибо, Ангел, – Донита пожала мне руку. – Увидимся завтра. До свиданья, Корина.

Она сделала три, может быть пять шагов, когда я окликнула ее: "Донита!"

– Да?

– Скажи ей… скажи, что я люблю ее.

Ее улыбка стала немного грустной. Она кивнула: "Я передам".

– Спасибо.

– До свиданья, Ангел.

– Пока – прошептала я, когда она уже отвернулась.

Теплая рука Корины мягко легла мне на плечо. "Пойдем, – сказала она, – пора прекратить гнусное вытаптывание муниципальной собственности. Эта лужайка слишком пуста и скучна. Ее конечно не мешало бы немного украсить, но не хотелось бы, чтобы птицы решили, будто мы – новый декоративный ансамбль, который можно использовать…хм… по назначению". Слегка улыбнувшись, я сжала ее руку: "Я останусь ненадолго, если ты не возражаешь. Ты иди. Я возьму такси. Встретимся в гостинице".

– Ты уверена? Я тоже могу остаться, если хочешь.

Я кивнула: "Уверена. Я скоро".

– Что ж, – я опять почувствовала нежный запах духов, когда она наклонилась и поцеловала меня в щеку. – Будь сильной, Ангел. У всего происходящего есть своя причина. Завтра ты выяснишь, какая.

– Надеюсь, ты права.

– Я всегда права, Ангел.

Я наблюдала, как она пересекает лужайку и садится в машину. Только когда ярко-желтое такси отъехало, я опустила голову на прохладную поверхность каменного столика и закрыла глаза, вызывая в памяти образ моей любимой. Такой, какой я ее помнила – красивой и свободной… И ее полный любви взгляд…

"Боже, Айс! – прошептала я. – Я тоскую без тебя".

Часы пробили час с четвертью, когда меня ввели в кабинет судьи Джудит Элисон Баумгартен-Бернштайн: имя явно выигрывало первенство у ее роста – скороговорка, длиной в полторы мили.

Так как до этого мое единственное знакомство с судейским кабинетом происходимо исключительно при помощи телешоу "Ночной суд", я не знала, чего мне ожидать, когда вошла в массивную дубовую дверь, охраняющую святая святых подобно тому, как сфинкс хранит тайны египетских гробниц.

"В "Ночном суде", кажется, был юрисконсульт, – подумала я, оглядевшись вокруг и увидев, что пришла первой, – или, хотя бы, тот, кто провел достаточное количество времени на судебных заседаниях". В какой-то момент мне показалось, что я нахожусь в телестудии. Присутствовали все необходимые и такие знакомые по шоу атрибуты Настоящего Судейского Кабинета: свидетельства о юридических степенях, развешанные по стенам; благодарственные письма от высокопоставленных граждан; кожаные переплеты тяжелых томов, стоящих рядами на прогнувшихся полках; вешалка рядом с дверью и даже картина над широким полированным столом. Только вместо Мела Торна фотография в рамке, стоящая на столе, изображала молодого человека в очках, настолько похожего на судью, что он мог быть только ее сыном. И в центре всего этого "великолепия" – поле битвы: огромный квадратный стол со стульями и внушительным судейским креслом.

Пока я стояла и вертела головой, дверь открылась и вошла улыбающаяся Донита, одетая в очередной из ее бесконечного числа деловых костюмов – на этот раз зеленый. Тепло обняв меня, она подвинула мне стул и положила на стол портфель.

– Она здесь? – задала я самый важный вопрос.

– Да, здесь.

Я кивнула, затем сглотнула комок в горле.

– Она знает, что я здесь?

– Да.

Прежде, чем я открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, вбежал представитель обвинения, кинув на нас беглый взгляд и посмотрев на часы, словно напоминая, что его время слишком дорого, а ему приходится тратить его впустую на ничтожества вроде нас. Он был воплощением обвинителя. "Таких истреблять надо," – подумала я, прикусив изнутри щеку. Я вдруг представила себе маленьких эльфов, которые упорно трудятся над созданием все новых и новых обвинителей, а потом пакуют их в большие коробки для отправки в разные части света: темный костюм, галстук-удавка, прямые, коротко стриженые каштановые волосы и такие безразлично-красивые черты лица, что хотелось забыться и ткнуть его физиономией в грязь. Именно тогда, когда я мысленно уже почти затянула узел его галстука так туго, чтобы услышать хрип удушья вместо огорченного вздоха, дверь наконец открылась и вплыла судья. В черной развевающейся накидке она напомнила мне крошечный пиратский бриг, идущий к скалистому берегу под всеми парусами.

"Рада, что все пришли вовремя" – прокомментировала она. Сев, она посмотрела на меня, давая мне понять, что прекрасно помнит как о моей вспышке во время судебного заседания, так и о своем предложении отправить меня в уютную тюремную камеру, если я буду настолько неосторожна, что повторю свою выходку в ее присутствии.

Меня подмывало сообщить ей, что камера – не совсем то, чего я могла бы испугаться, но, думаю, она уже была в курсе.

"Хорошо, если мы готовы, пусть помощник шерифа введет обвиняемую".

Четыре пары глаз, моя – самая предвкушающая, уставились на дверь, которая открылась и впустила двух охранников с каменными физиономиями. Они сопровождали скованную заключенную. Великолепная даже в ярко-оранжевой тюремной робе, она выглядела точно так же, как тогда, когда я увидела ее впервые: холодная, спокойная, собранная – полное соответствие своему имени.

И, как всегда при взгляде на нее, мое сердце учащенно забилось, а во рту пересохло. Я вынуждена была собрать все силы, чтобы не вскочить и не кинуться к ней, не обнять ее, не уткнуться ей в плечо, не схватить пистолет из кобуры у охранника, не начать стрельбу, чтобы помочь ей бежать… Взгляд Айс встретился с моим, выгоняя все безумные мысли из моей головы. Ее блестящие глаза были абсолютно пусты и мертвы, словно ее душа ушла отсюда, оставив лишь ненужную уже оболочку. По моему телу пробежала невольная дрожь и только мягкий взгляд Дониты, да теплота ее руки дали мне сил, чтобы остаться сидеть. Бренча цепями, Айс непринужденно села на стул, придвинутый охранником. Она, наконец, перевела свой непроницаемый взгляд с меня на судью.

"Итак, – раздался через секунду голос той, быть может, лишь чуть менее уверенный, чем обычно, – итак, все в сборе и я думаю, можно начинать". Оба адвоката открыли портфели и достали пухлые папки. Обвинитель открыл свой талмуд, достал целую кипу бумаг, к которым был прикреплен бланк какого-то документа, и подвинул судье. Та поправила очки и принялась за чтение. Полностью потерянная, пытаясь не волноваться, я смотрела на Айс и читала повесть о ее сдаче полиции по ее бледному, изможденному лицу. Глядя на нее, я понимала, что ей эти месяцы дались так же тяжело, как и мне. И хотя стороннему наблюдателю Айс показалась бы абсолютно расслабленной и полностью уверенной в себе, мне она напомнила сжатую часовую пружину.

Наконец судья подняла голову от бумаг: "Это… хм, не совсем законно".

Обвинитель кивнул, передавая ей папку: "Я знаю, ваша честь, но это – в рамках закона".

"Понимаю. – Она отодвинула бумаги. – Вы что, считаете, что эта мантия досталась мне в качестве приза из коробки "Cracker Jack"?"

Обвинитель покраснел, а Донита тихонько фыркнула.