К половине седьмого у них остался только один человек. Чарльз Шинблут, учитель естествознания в начальной школе. Но когда Чейз набрал его номер в седьмой раз, он ответил:

— Шинблут у телефона.

— Вы мистер Шинблут, учитель естествознания в младших классах уолтерсонской школы? — спросил Чейз.

— Да, это я.

— Чарльз Шинблут?

— Да. Кто это?

Чейз повесил трубку.

— Ну? — спросила Гленда.

— Это не Судья, — сказал он. — Мы идем по ложному следу.

Глава 12

Анна и Гарри Карнс жили в скромном белом деревянном доме на Винклер-стрит, в одном из старейших жилых районов города, населенном людьми среднего достатка. На подъездной дорожке, усыпанной гравием, стоял трехлетний “рамблер”; в окнах нижнего этажа горел свет. Плотные желтые шторы скрывали от Чейза внутренний интерьер комнат, но он полагал, что они так же уродливы, как сам дом и весь квартал. Тишину нарушали только шум грузовиков, проезжающих по шоссе в трех кварталах отсюда, да телевизор, включенный на полную громкость в соседнем доме.

— Ну что, идем? — спросила Гленда.

— Я уж думаю, — сказал Чейз, — может быть, гомосексуализм здесь ни при чем?

— Но человек, который преследовал их, ездил на красном “фольксвагене”, как говорит Луиза Элленби. И когда ты обвинил его по телефону, реакция, как тебе показалось, была слишком бурной.

— Но считается, что голубые не так склонны к насилию, как обычные люди. И те, с которыми я общался, вполне подтверждают это мнение. Не могу представить, чтобы хоть один из геев, которых я знал, взял нож и пошел убивать.

— Отвергнутый любовник, — предположила Гленда.

— Слишком банально, чтобы быть правдой. Она скользнула поближе к нему, не обращая внимания на панель между сиденьями.

— В чем дело, Бен? По-моему, ты просто ищешь отговорку, лишь бы не идти и не говорить с родителями Майкла.

Он посмотрел на освещенные окна и вздохнул:

— Они, чего доброго, начнут благодарить меня за попытку спасти их сына, и я снова сделаюсь героем. Знала бы ты, как мне это надоело.

— А может быть, и не начнут, — возразила она. — Они и не знают, кто ты такой.

Он распахнул дверцу машины и поставил ногу на край тротуара:

— Ну, пойдем, покончим с этим.

Дверь открыла Анна Карнс, седая женщина, не пользовавшаяся косметикой; но и пользуйся она ею, вряд ли это бы помогло. Слишком резкими были черты ее лица — сплошные углы и плоскости, глаза чрезмерно близко посажены, губы тонкие и поджатые. На ней бесформенно висело домашнее платье, доходившее до середины толстых икр. Нет, она вовсе не заботилась о стиле, просто платья такой длины, по-видимому, носила всегда.

— Входите, пожалуйста, — пригласила она. — Рада вас видеть.

Серость. Все в доме выглядело серым, грустным и обыденным. Мебель в гостиной темная и тяжелая: на спинках кресел и диванов — белые чехлы. Горели две лампы, причем обе тусклые, какие-то подслеповатые. Телевизор работал, но казалось, никто его не смотрит. Стены комнаты окрашены в унылый коричневый цвет — такими обычно бывают стены в общественных учреждениях — в школах или в коридорах мэрии. На стенах висело с полдесятка табличек с девизами, полностью соответствующими вкусам хозяев.

Гарри Карнс оказался таким же серым, как его жена и их комната, человеком низенького роста и хилого сложения. Руки его дрожали, если только он не клал их на подлокотники кресла; он избегал смотреть на Чейза и устремил свой взгляд куда-то за его левое плечо.

Чейз и Гленда сели на диван, не прислоняясь к спинке; им было явно не по себе в этой комнате с чехлами, лозунгами и выставленными напоказ библиями. Миссис Карнс то и дело бросала неодобрительные взгляды на голые ноги Гленды, едва прикрытые мини-юбкой, а мистер Карнс усердно притворялся, будто вообще не знает, что Гленда женщина. Общее настроение было как на похоронах.

Когда наконец покончили с благодарностями, Чейз сменил тему разговора:

— Я пришел, чтобы задать несколько вопросов о Майкле. Видите ли, я не уверен, что полиция тщательно занимается этим делом, а мне очень хочется, чтобы оно побыстрее решилось, учитывая, что убийца может быть зол на меня.

— Что за вопросы? — спросила миссис Карнс. Где-то в коридоре на втором этаже пробили старинные часы. Звук показался Чейзу глухим и далеким, как обрывки кошмарного сна.

— В основном о школе, — ответил Чейз.

— Он был хороший мальчик, — сказал мистер Карнс. — Старательно учился в школе, а потом в колледже.

— Давай не будем лгать мистеру Чейзу, — заявила Анна куда более решительно, чем ее муж. — Мы же знаем, что это не так.

— Но он был хороший мальчик, — упорно повторил старик; казалось, он пытается убедить не столько жену, сколько самого себя.

— Он свихнулся, — отрезала миссис Карнс. — И год от года становился все более неузнаваемым.

— Как это свихнулся? — не понял Чейз.

— Стал гулять, — принялась объяснять миссис Карнс. — Приходил среди ночи, и обычно с девушкой. Вы же знаете, где его убили, в этом греховном месте, которое они называют парком.

Не желая продолжать разговор на эту тему, Чейз сказал:

— Я пришел в основном для того, чтобы спросить о репетиторе, с которым Майкл занимался физикой в выпускном классе.

— Он гулял каждую ночь и плохо учился, — продолжала гнуть свое миссис Карие. — Мы уже все перепробовали. Его бы выпороть как следует, но где там, он был сильнее и меня и отца. Когда мальчик вырастает и теряет уважение к старшим, что тут поделаешь? Он работал и скопил денег на машину. И вот тогда удержать его стало и вовсе невозможно.

Мистер Карнс молчал; отвернувшись, он уставился в телевизор, где показывали состязания дрессированных собак, до тошноты предсказуемые.

— С кем он занимался физикой? — настойчиво спросил Чейз.

Миссис Карнс тоже посмотрела на экран: собака прыгнула через обруч, другой пудель перекувырнулся назад. Под аплодисменты невидимой публики она сказала:

— Я не помню его фамилии. А ты, отец? Муж отвел взгляд от телевизора и, как раньше, вновь устремил его за левое плечо Чейза.

— Я с ним не встречался, — сказал он.

— А вы платили по чекам? Должны же вы были записывать чеки на чье-то имя?

— Мы платили наличными, — уточнила миссис Карнс, — восемь долларов за два часа каждую субботу, и Майк брал деньги с собой. Через некоторое время учитель заметил способности Майка к физике и предложил заниматься с ним бесплатно.

— Майк был способным мальчиком, — вступил в разговор мистер Карнс. — Из него могло бы что-то получиться.

— Если бы он не свихнулся, — почти согласилась жена. — Но он свихнулся и никак не желал угомониться и взяться за ум.

Чейз почувствовал, что Гленда слегка прикоснулась ногой к его ноге, и понял: ее тоже раздражает этот завуалированный непрекращающийся спор между мужем и женой и их враждебность к слабостям единственного сына — если это были слабости.

Он спросил:

— А как вы нашли частного репетитора — или он занимался с учителем из своей школы?

— Его фамилию нам сообщили в школе, — сказала она. — У них есть список рекомендуемых репетиторов. Но он не преподавал там. По-моему, он работал в католической школе.

— Это была частная школа, — подал голос Гарри Карнс, — однако не католическая. Какая-то академия в городе.

— Школа для мальчиков? — уточнил Чейз.

— Кажется, да.

— А по-моему, именно приходская школа, — возразила его жена. Она смотрела на мужа так, будто хотела, чтобы он взял свои слова обратно.

— А вы, случайно, не помните названия школы? — спросил Чейз старика — этого усталого старика.

— Нет, — сказал Гарри Карнс. — Но она точно не приходская. Я помню, Анна тогда еще опасалась, как бы он не оказался католиком. Она не хотела, чтобы Майк брал частные уроки у католика.

— Нужно соблюдать осторожность, — заявила старуха. — Я всегда старалась соблюдать осторожность, когда дело касалось Майка. Это ты уделял ему недостаточно внимания. Может быть, если бы оба бдели, он бы не свихнулся.