Но когда, спустя пять минут, Рили выбрался на открытое пространство, она увидела, что дорогу впереди освещают факелы на шестах, с интервалами воткнутыми в снег.

— Красота-то, а? — спросил он, приостановившись на вершине небольшого холма.

Перед ними под черным небом расстилалась нетронутая снежная равнина, таинственно светившаяся. И только вдоль узкой петляющей дороги на снегу плясали желтые блики от факелов.

Воздух пьянил как шампанское, величественный ландшафт поражал воображение. Это было именно то, что она надеялась найти, когда решила провести Рождество на Аляске.

— Красота, — выдохнула Лилиан, и ее попытка сымитировать Рили вызвала у того раскатистый смех.

Через пятнадцать минут они затормозили перед санями Тимоти. Его пассажиры уже собрались перед костром из сложенных шалашом огромных бревен. Вокруг стояли лавки, неподалеку, у большой палатки с поднятыми полами, суетились официанты.

Со своего насеста Лилиан увидела в толпе Стефани. Помпоны на ее вязаной шапочке весело подпрыгивали, она вела Фила и Келли Мелвилл к палатке, где на столе уже стояли горячие напитки и жареные каштаны.

— Вот и все, братцы, конец маршрута. Все на выход. — Рили опустил воротник куртки, вытащил откуда-то из-под сиденья большой завернутый предмет и приготовился к спуску.

— Если вы подождете минутку, мамзель, я подам вам…

Прежде чем он успел договорить, из густой тени возник Тим.

— Не стоит, — сказал он. — Я ей помогу.

Он стоял рядом с санями — темная, мрачная фигура, и только на лице играли зловещие отсветы костра. Решив, что лучше уж иметь дело с дьяволом, Лилиан сделала вид, что не заметила протянутой руки и, ступив на борт саней, приготовилась самостоятельно спрыгнуть на снег.

— Спасибо, но я не нуждаюсь в вашей помощи, Тимоти, — высокомерно заявила она.

— Это вам только кажется, — ответил он и в следующий момент подхватил ее за талию и закружил в воздухе с такой силой, что у Лилиан перехватило дыхание.

— Я бы прекрасно справилась сама, — фыркнула она, слегка пошатнувшись, когда Тим поставил ее на землю более энергично, чем требовалось.

— И вывихнули бы себе ногу. А мы заботимся о том, чтобы наши гости не получали бессмысленных травм, — заметил он, пристально глядя на Лилиан. — Полагаю, это вас я должен поблагодарить за последнюю попытку придать моей дочери шикарный вид?

Казалось, демон противоречия вложил ей в уста ответ:

— Что на этот раз, Тимоти? Неужели свитер, который я ей одолжила, слишком красный и вызывает ассоциации с домом терпимости? Неужели боитесь, что этот цвет разрушит ее моральные устои?

Он посмотрел на свои руки в перчатках и, слегка сжав их, тихо сказал:

— Полагаю, я сам напросился… Однако я совсем не то хотел сказать. Я действительно хотел поблагодарить вас. Стеф прекрасно выглядит сегодня, и в тысячу раз приличнее, чем в моем старом свитере.

Нет, ему не удастся так легко развеять ее злость! Простого извинения недостаточно, чтобы стереть из памяти унижения, которые она претерпела от него, и только идиотка позволит себе сразу же смягчиться. И все же, как уже не раз бывало, Лилиан обнаружила, что ей страстно хочется, чтобы они преодолели все разногласия и признали влечение, существующее между ними.

По-видимому, его мысли текли в том же направлении, поскольку, нащупав в темноте ее руку, он сказал:

— Лилиан, я взял за правило не влюбляться в приезжающих сюда женщин — особенно в таких, как вы.

Таких, как она? Лилиан мгновенно ощетинилась, и думать забыв о возможности примирения. Что он имеет в виду, говоря «таких, как она»? Руководствуясь какими стандартами он решил, что она не заслуживает благосклонного внимания Тимоти Эванса, в то время как, вопреки уверениям в обратном, не задумываясь флиртует со всеми остальными женщинами, включая и тех, что годятся ему в матери?

Я проучу тебя, Тимоти Эванс, с горечью подумала она, и хотя бы раз заставлю тосковать по мне так, как ты заставил меня томиться по тебе прошлой ночью!

Но месть отвратительна и обычно чревата еще худшими последствиями, поэтому Лилиан выпрямилась и холодно бросила:

— Я рада, что вам понравилось, как выглядит Стефани. А сейчас, если позволите, я бы хотела присоединиться к остальным.

Она быстро пошла к костру, осознавая, что впервые в жизни убегает от себя самой.

Лилиан было четырнадцать лет, когда она определила стандарты, по которым собиралась строить свое будущее. Мать умерла поздней осенью, простудившись на съемочной площадке, где снималась в очередном крохотном эпизоде. На следующий день после похорон Лилиан вернулась в тесную квартирку над вонючей забегаловкой, в которой жила сколько себя помнила, и обозрела жалкие остатки жизни Шанталь: разбросанные повсюду листки с отпечатанными текстами ролей, дребезжащее, запыленное пианино, дешевые тряпки, которым мать пыталась придать респектабельный вид, отправляясь на пробы, дешевые косметика и духи — приманки, на которые, как она надеялась, клюнет настоящая любовь.

Лилиан прижимала к груди ворох старых платьев так, как мать никогда не прижимала ее, и оплакивала жизнь, которая закончилась там же, где и началась всего тридцать лет назад. В трущобах.

Вот тогда она и решила, что не позволит судьбе так посмеяться над собой. Любым способом она выкарабкается из этой грязи. Ототрет запах нищеты, впитавшийся в ее поры, и станет личностью. Своими собственными силами. Не теряя самоуважения. И Лилиан так преуспела в этом, что никому и в голову не приходило спросить, откуда она родом.

И из всех правил, которые она выработала для себя в тот день, самым священным было то, что ее тело сможет познать только мужчина, которому она отдаст свое сердце — все, без остатка, и на всю жизнь. Однако правда заключалась в том, что, встретив Тимоти Эванса, она испытала сильное искушение нарушить его.

Голос за плечом Лилиан прервал ее размышления.

— Там есть и горячий шоколад, но вы кажетесь немного грустной, и я подумал, что это может поднять ваше настроение.

— Ах, — удивилась Лилиан, увидев Виктора с дымящейся чашкой пунша в руке, — это вы?

— Верно. И прежде чем вы прикажете мне убираться, пожалуйста, выслушайте меня. Мое поведение прошлым вечером было непростительным, и мне очень жаль, что у вас и Стеф остался неприятный осадок. Конечно, слишком смело ожидать, что вы поверите моему обещанию больше не переступать черту, поэтому, если вы скажете, чтобы я держался подальше, я пойму. Но я хочу, чтобы вы знали: если вам понадобится дружеское плечо, всегда можете на меня рассчитывать.

Она и представить себе не могла, что обрадуется, увидев его снова, не говоря уж о возможности примирения, но очевидное раскаяние Виктора тронуло ее. С того момента, как приехала сюда, Лилиан только и делала, что безуспешно пыталась реабилитировать себя в глазах Тимоти, и ей слишком хорошо было знакомо ощущение, когда искренние извинения швыряют тебе обратно в лицо. Она к такой тактике прибегать не станет.

— В таком случае, — натянуто улыбнулась Лилиан, — будем считать, что прошлый вечер забыт.

— Спасибо. — Он кивнул в ту сторону, где Рили с гитарой в руках занял место у разгоревшегося костра, а двое из обслуживающего персонала раздавали листы бумаги с отпечатанным текстом. — Не хотите ли сесть? Похоже, представление начинается.

Рили запевал, а остальные подхватывали одну за другой светлые рождественские песни, и Лилиан чувствовала, что ее прежняя тоска постепенно отступает. Но все мгновенно изменилось, едва он затянул красивую балладу о любящих мужчине и женщине, оказавшихся в несравненной красоты месте в самое волшебное время года. Лилиан внезапно захлестнула острая печаль. Так много лет она встречала Рождество в одиночестве… Как получилось, что в этот раз все сложилось иначе? И почему у нее такое чувство, будто она была в шаге от того, чтобы обрести нечто подлинное?

Яростно заморгав, она отвернулась в сторону, чтобы никто не видел ее страданий. Но один свидетель все же нашелся. Прислонившись к одной из опор палатки, Тим внимательно наблюдал за ней.