— Скучно мне, хоть плачь. Изолировали меня здесь, как преступника, представляющего опасность для общества. Стоило только человеку заболеть гриппом, как тут же воспользовались его слабостью и уволокли его из собственного дома, даже не спросив, хочу ли я этого. Я считаю, что так поступают только бесцеремонные люди, можешь это передать своему любимому хозяину.

Дон нервно заерзал, сидя передо мной и преданно глядя мне в глаза.

— Я даже не могу с тобой пойти погулять. Как я смутно припоминаю, меня принесли сюда, как куклу, завернутую в одеяло. Для полного сходства не хватало только бант в волосы привязать. Бедная моя собачка, тебя покормили сегодня? Давай я дам тебе булочку. А сыра хочешь? На, возьми кусочек.

Дон сначала неохотно, как бы нехотя, снисходительно взял у меня из рук бутерброд с сыром и в два приема проглотил его. Он мотнул головой, словно говоря, что готов оказать мне помощь такого рода.

— Погоди, хитрая собака, если я скормлю тебе всю еду, Александр сразу поймет, что мне одной было не съесть столько. Думаю, он нас сможет заподозрить, если ты один все слопаешь. Помни, песик, всегда нужно вовремя остановиться.

Дон, похоже, понял мои объяснения, вздохнул и улегся около дивана. Чем бы еще заняться? Скучно. Голова болит так, что больно не только поворачивать голову, но и просто скосить глаза в сторону. Я вздохнула. Собака ответила мне тяжелым вздохом. От такой тоски можно завыть. Я попробовала тоненько поскулить. Дон вскочил и, нервно перебирая лапами, уселся у моей постели. Он широко зевнул и тихонько заскулил в ответ. Я жалобно на него посмотрела и сделала вид, что собираюсь заплакать. Дон громко завыл, но сорвался на лай. Я опять скорчила несчастную физиономию и взглянула на собаку, словно прощалась с ней навсегда. Бедный Дон не выдержал и завыл еще тоскливее. Прикрыв лицо руками, сквозь полусомкнутые пальцы я наблюдала, как Дон, подняв кверху морду, самозабвенно выводил заунывную собачью песню. Так, видимо, оплакивали собаки своих сородичей, павших в бою. Этот тоскливый безнадежный вой как нельзя лучше соответствовал моему плохому настроению. Раздался скрежет ключа в замочной скважине, и в квартиру буквально ворвался Александр, прервав бесплатный концерт Дона.

— Таня!

Сильные руки подхватили меня с дивана, зажегся свет, и я увидела встревоженное лицо Александра.

— Таня! Живая, как же ты меня напугала!

Держа меня на руках, Александр плюхнулся на диван, крепко прижимая меня к себе.

— Как я за тебя испугался! Что ты тут делала с собакой? В жизни своей не слышал, чтобы он так выл, думал, случилось с тобой что-нибудь.

— Я делала? Ничего. Он сам завыл.

— Так, понятно. Развлекалась. Он издавал такой похоронный вой, что переполошил весь подъезд.

— Ну, тебе лучше знать свою собаку.

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. А где…

— Погоди, я сначала куртку сниму и руки помою. Потом поговорим.

Александр вышел из комнаты. Было слышно, как в ванной шумела вода, негромко хлопнула дверца холодильника.

Смущенный Дон ушел на кухню вслед за своим хозяином, который тут же начал его вполголоса отчитывать. Конечно, можно согласиться с тем, что хорошо воспитанная собака не должна беспокоить соседей, но если ей очень захотелось подать голос? Хорошо говорить, когда сам целый день на работе среди людей, а каково нам, запертым на целый день в квартире?

— Сколько раз ты сегодня пила лекарство?

— Три.

— Так.

— Что ты там смотришь? Ты мне не веришь?

— Ты сегодня ела?

— Конечно ела.

— Ясно, еду скормила собаке.

— Я что, по-твоему, тебя обманываю? Да как тебе только не стыдно обижать больного человека!

— Чем зря возмущаться, лучше посмотри на Дона.

Дон сидел понурив голову и старательно смотрел в сторону. Даже невооруженным взглядом было видно, что ему нестерпимо стыдно за свое поведение. Ох, предатель!

— Ну что? Будешь еще спорить со мной?

— Лекарство я тоже скормила собаке?

— Не ехидничай, он бы эту гадость добровольно есть не стал. А потом, тебе сознательность не позволила бы не выпить лекарство. Сок ты пила, уже хорошо.

— Тебе не кажется, что ты делаешь скоропалительные выводы?

— Нет, я слишком хорошо знаю тебя и Дона. Сразу видно, когда вам обоим стыдно за свое поведение. Можете больше не пытаться меня обманывать.

— Мы больше не будем. А ты не будешь заставлять меня есть? Мне совсем не хочется.

— Не буду. Врач сказала, чтобы ты пила побольше.

— Ты расскажешь мне о Сереже?

— Потом тетя Оля тебе позвонит, когда его спать уложит.

— Как она там справляется одна?

— Ты же справлялась одна. Почему бы и ей не справиться?

— Она к тебе зайдет?

— Мы решили, что лучше не рисковать здоровьем малыша. Грипп заразен.

— Про меня сегодня все забыли, кроме Светы. Только Светлана мне позвонила.

— Неправда, Семеныч приходил к тебе днем, чтобы накормить тебя обедом, но ты спала. Он не решился тебя будить. Позвонил мне, сказал, что спишь спокойно, а Дон тебя караулит.

— Я ничего не слышала. Александр, когда я вернусь к себе?

— Мы с тетей Олей решили, что через несколько дней.

— А как же…

— Что как же?

— Это неудобно. Я в чужой квартире. Вы отдохнуть не можете как следует.

— Мне сегодня соседка дала раскладушку. В чем дело?

— Стыдно, что обо мне подумают?

— Я всегда беру у нее раскладушку, когда ко мне приезжают друзья. Что в этом может быть неудобного? Таня, перестань думать о таких мелочах.

— А если она спросит, что ты ей ответишь?

— Что моя жена заболела. Таня, что ты на меня так смотришь? Тебя так страшит сама мысль, что ты можешь стать моей женой?

Горестная складка залегла в уголках губ, только что мне улыбавшихся, серые глаза смотрели на меня с немым укором и грустью. Он отвернулся, плечи его опустились. Как захотелось мне прижаться к этой широкой надежной спине, погладить по волосам и утешить.

— Нет, Александр, я вовсе так не думаю, я не хотела тебя обидеть, просто неожиданно получилось. Прости меня.

— За что? За то, что ты не успела сказать мне правду?

— Нет, я вовсе так не думаю, не надо приписывать мне чужие мысли.

— Многих женщин страшит быть женой милиционера.

— Почему?

— Почему? Потому что это означает постоянное ожидание и одиночество.

— Я так не думаю.

— Значит, ты согласна?

— Согласна?

— Выйти за меня замуж?

— Я… но мы же совсем не знаем друг друга.

— Разве? А по-моему, я давно знаю и люблю тебя и сына.

— Постой, так нельзя… Обычно люди сначала знакомятся друг с другом, а потом уже решают пожениться. А мы с тобой…

— Ты же сама сказала, обычно люди делают так и так. А что нам может помешать сделать наоборот? Почему мы не можем сначала пожениться, потом более подробно узнать привычки друг друга?

— А не совершим ли мы ошибку, за которую придется расплачиваться не только нам с тобой, но и Сереже?

— Остановись, не говори больше ничего. Послушай, что подсказывает тебе твое сердце. Ответь сама себе. Разве ты совершаешь ошибку? Разве можем мы с тобой ошибиться и принять неправильное решение после того, как нашли друг друга?

Он пристально посмотрел на меня, в его глазах не было ни тени сомнения. Рядом со мной сидел, крепко держа меня за руку, уверенный в себе мужчина. От его сильной руки исходило спокойствие и тепло. Как ни странно, но я согласилась с ним.

— Ты все еще сомневаешься, Таня?

— Это очень необычно, не так, как у большинства людей.

— Вот и попробуем жить сами, не думая, что скажут об этом другие. Мы же отвечаем за свои поступки и не взваливаем ни на кого наши проблемы, правда?

— А ты уверен, что у нас получится?

— Уверен. Можно я тебя поцелую?

— Нет, нельзя. Ты забыл, у меня грипп. Сам говорил.

— Хоть один разочек.

— Я думаю, у нас еще будет на это время. Нужно вести себя благоразумно.

Глава 21

— Татьяна, что происходит? Я уже второй день не могу до тебя дозвониться.