— Настоящие шотландцы не едят салат.

Странно, но отсутствие еды окончательно растопило лед. Никто никуда не торопился, прекрасный, согревающий душу аромат лазаньи начал просачиваться в комнату, горели свечи, а для Нэша мы отыскали в холодильнике баночку бобов.

Среди всеобщего оживления один лишь Фрейзер помалкивал. Ну и Линда, разумеется, но за нее я волновалась меньше. Я показала Фрейзеру язык. Он моментально ответил тем же, и я сделала вывод, что он еще не на грани самоубийства. На другом конце стола Аманда болтала об убранстве замка, а Фран делала вид, что слушает, и вставляла с каждым разом все более изощренные комментарии, которые в свою очередь пропускала мимо ушей Аманда. Нэш и Алекс над головой Линды поспорили о превосходстве регби над футболом (я так и не поняла, кто какой вид спорта защищал), и дело вполне могло дойти до нанесения телесных повреждений. По другую руку от меня Энгус негромко говорил что-то Линде, а та в оцепенении смотрела в стол, хотя время от времени все же кивала. Внезапно Алекс закричал:

— Игра! Игра!

Все разговоры смолкли.

— Какая игра? — спросила Фран.

— Не знаю. Давайте поиграем. Во что-нибудь. «Правда или штраф».

Все застонали.

— Было бы нам по пятнадцать, — ухмыльнулась Фран, — идея была бы сногсшибательная.

— Да ладно, ребята… Просто смеха ради.

Фран протянула ему пустую бутылку.

— Может, еще вот это повертим?

— Ну и пожалуйста. — Алекс терпеть не мог отступать. — Мне по барабану. Просто подумал — может, развлечемся, пока нас тут морят голодом.

— Вот спасибо! — обиделась я, но тут же спохватилась, что это мои гости и я действительно морю их голодом.

— На са-амом деле я не против. Давай ты задашь мне первый вопрос, а мы решим, хочется нам в это играть или нет, — спокойно предложила Муки. Прирожденный специалист по компромиссам.

Алекс глотнул вина и плюхнулся обратно на свое место.

— Тогда поехали.

Раздался всеобщий стон, но вино делало свое дело, да и потом, нельзя же вечно обсуждать футбол. Я взглянула на Энгуса: он явно радовался возможности передохнуть от обязанностей няньки.

— Итак, — начал Алекс, — кто…

— Минутку! — прервал его Нэш. — А какой штраф?

— Узнаете. — Алекс оскалил зубы.

— Э-э, нечестно! Ты не можешь сам придумывать правила!

— Тихо вы, оба! — прикрикнула Фран. — Оставь вместе двоих мальчишек — они немедленно спор затеют.

Алекс с улыбкой уставился на Муки.

— Кто был твоим самым скандальным увлечением?

— Погоди, — сказала я. — Из знаменитостей или нет?

— Из знаменитостей. Или кто-то, кого мы все знаем.

— Отлично.

Муки на минуту задумалась.

— Что же, работало у нас в конюшне нечто соблазнительное, но я не думаю, что это в счет.

— Мальчик, девочка? — полюбопытствовал Алекс. Я запустила в него салфеткой.

— Ой, на са-амом деле… — Муки залилась краской. — Нет, в общем… Адам Ант [20]…

— Нет в этом ничего скандального! — хором воскликнули мы с Фран.

Парни издевательски захохотали.

— И какой имидж тебе больше понравился? — спросил Алекс сквозь смех. — Пират или бомж?

— Заткнись! Тогда это вообще не было скандально!

— Если честно, он мне нравится сам по себе, — произнесла Муки, краснея.

— О-о…

— А куда он подевался? — спросила я.

— Не знаю. Возможно, стал настоящим пиратом, — мечтательно сказала Муки.

Мы с Фран с ужасом переглянулись.

— А вот это уже настоящий скандал, — похвалил Алекс.

— Я думал, мы со штрафами играем, — подал голос Нэш. — За что тут дают очки?

— За скандальную правду, — объяснил Алекс.

— Ну конечно. Новое правило, — буркнул Нэш.

Все заорали, чтобы он заглох.

— Ладно, ты следующий, — скомандовал Алекс.

— И не подумаю, пока не буду знать, какой штраф.

Алекс рассердился:

— Мелани! Хотя мы с тобой теперь живем вместе, давай не будем заводить детей, хорошо? А то вдруг станут такими, как вот этот.

Я кивнула с понимающим видом.

— Штраф такой: не скажешь правду — на две минуты вывешу тебя за ноги за окно.

— Это штраф для тебя, а не для меня.

— Уж поверь, мало тебе не покажется.

Нэш секунду колебался.

— Ладно, хрен с вами.

— Так какое у тебя было самое скандальное увлечение?

Нэш в смущении разглядывал собственные руки, а потом улыбнулся:

— Гейл Тизли.

Нам потребовалось некоторое время, чтобы припомнить героиню из «Улицы Коронации» [21], а затем мы заговорили наперебой:

— Нет!

— Когда?

— Как?

— Ну, понимаете, мне ее вроде как жалко стало, с того все и началось.

— Почему тебе ее стало жалко? — поинтересовалась Фран. — Потому что у нее теперь в два раза меньше работы с щипцами для завивки?

Нэш все еще смущенно улыбался.

— Нет, это после того, как умер Брайан, ну и все такое.

Я от души расхохоталась. А ведь неплохо получается!

— Это здорово, — кисло заметил Алекс.

— У меня больше очков?

— Нет, думаю, двадцатилетняя преданность раскрашенному клоуну с дурацким именем стоит больше, чем сочувствие вымышленному персонажу.

Следующей шла Аманда.

— Глупая игра, — заявила она.

— О господи! Неужели ты любила пони? — завопила Фран.

Все так и покатились от хохота. Похоже, для начала вечера вина получилось многовато.

— Не будь смешной, Франческа, — бросила Аманда со своим обычным надменным видом.

— Штраф! Штраф! Штраф! — скандировали Энгус и Нэш.

— О, ради бога! — Аманда была в ярости.

— Штраф! Штраф! Штраф! — Алекс принялся колотить ложкой по столу.

— О черт! Ну ладно, раз так — хренов Джерри Адамс [22]. А теперь отвали.

Мгновенно воцарилась тишина. Фран прикрыла рот рукой.

— Нет!

— Ха, теперь вы мне еще и не верите.

— Нет, просто это…

— Молчи. Он политик — и все.

— Он не политик! Он…

Аманда метнула на Фран предостерегающий взгляд. Фран ухмыльнулась и слегка отодвинулась в сторону.

— А ты… часом, с ним не знакома?

— Нет, конечно. Может, продолжим? Я свой ход уже сделала.

Алекс вскинул бровь.

— Боюсь, жуликоватый ирландец перевешивает пирата-клоуна. Извини, Муке.

Аманда сохраняла хладнокровие огурца, но, когда внимание переключилось на Фрейзера, я заметила, как она залпом выпила вино. Черт побери. Похоже, ничто человеческое не чуждо и этой женщине. Хотя, возможно, ей просто нравятся бороды и разноцветные пуловеры. Скорее всего, так оно и есть.

Фрейзер погрузился в раздумья.

— Пожалуй, мое самое большое увлечение — это Аманда, — произнес он. Никто не засмеялся. — Шутка, — уточнил Фрейзер.

Никто по-прежнему не смеялся, хотя все мы подбадривали его взглядами.

— Ну, не знаю, — вздохнул он.

— А я вот знаю, — злорадно сказал Энгус.

— Кто? — спросил Фрейзер.

— Сам знаешь.

— Нет. Напомни.

Энгус немедленно поднялся и сделал вид, будто гладит и перебирает чьи-то воображаемые длинные пряди.

— Не торопись, — запел он. — Твои мечты подобны фарфору…

Фрейзер расплылся в улыбке.

— Нет!

— Но и не жди слишком долго, ведь они могут сбыться…

— Эта рыженькая крошка?

— И будешь ты бессилен. Не жди слишком долго…

— Да я даже имени ее не помню!

— Подобны фарфору, — закончил Энгус, изображая руками пару титек и одновременно ухитряясь напустить на себя застенчивый вид. — Ах, я люблю тебя, Фрейзер Маккональд.

Мы устроили такую бурю оваций, какую только могут устроить восемь человек. Или, точнее, семь: Аманда была в бешенстве.

Фрейзер от души расхохотался.

— Ну вот так. Я считал ее великолепной, а потом в один прекрасный день присмотрелся получше и решил, что она совершенно невыносима.

— Она жуткая, — подтвердила я.