— Да, конечно! Кэтрин только что прочитала «Нить, сотканную из тьмы» Сары Уотерс. Очень впечатлилась — самим романом, викторианским стилем. Мне было лестно услышать такое, это я ей книгу посоветовал. Правда ведь, приятно, когда кто-то разделяет ваши пристрастия? Возникает родство чувств, некая близость.

— Вы ей так и сказали?

Скотт смутился.

— Ну, не совсем. Кажется, другими словами.

— Я почему спрашиваю: подобные идеи легко понять превратно. Может, у Кэтрин сложилось ложное впечатление…

— Да, именно! — благодарно подхватил Скотт. — Боюсь, так и случилось.

— Каким же образом?

— Это произошло позднее, когда Кэтрин собралась уходить. У нас зашла речь о детективах. Обнаружилось, что мы оба предпочитаем авторов-женщин, причем самых ранних, хотя я отстаивал прозу Дороти Сэйерс, а Кэтрин — Маргарет Аллингем. Вдруг ей на мобильный пришло сообщение. Прочитав его, она засобиралась. Я подумал, это от отца, и предложил подвезти ее домой. Вином я не злоупотреблял, так что вполне мог сесть за руль, — как видите, инспектор, не такой уж я и безответственный. Но Кэтрин сказала, что едет не домой. Сообщение было от друга — они договорились встретиться в городе. Признаться, я испытал облегчение. Погода была ужасной, и мне совсем не хотелось тащиться во Врансуик.

Все произошло уже на пороге. Я помогал ей надеть пальто. И поцеловал. В этом не было ничего неестественного — я поцеловал Кэтрин на прощанье. Никаких намеков на что-то большее. В самом деле. Кэтрин же восприняла мой поцелуй слишком эмоционально. Как вы и предположили, она все поняла превратно. Оттолкнула меня, держа на расстоянии вытянутой руки; у нее был такой взгляд, будто я ей отвратителен. А потом развернулась и ушла. Я даже не успел извиниться. Но расстроенной она не выглядела. В смысле, никаких слез, ничего такого. Просто ушла. Я хотел было ее догнать, но подумал, что не стоит. Не стоит драматизировать. Я собирался поговорить с Кэтрин на следующий день, в школе. Но последние два дня учебы она меня избегала, не присутствовала в классе во время переклички. Я был рад наступившим каникулам. Думал, со следующего семестра все наладится. Ну да теперь-то уже ничего не поправишь.

— А почему вы решили переехать сюда, на Шетланды?

Внезапная перемена темы вернула Скотта в настоящее. Он слабо улыбнулся:

— Вероятно, хотел круто поменять жизнь. Мне казалось, что здесь столько возможностей… Казалось, я горы сверну.

«А, так он вознамерился просвещать нас, невежественных островитян!»

— И еще я не был уверен, что смогу работать в большом городе.

— Если бы Кэтрин не была вашей ученицей, как бы развивались отношения между вами? — Перес задал вопрос неожиданно, когда Скотт уже собирался уходить.

Учитель задержался, размышляя.

— Я был бы с ней откровенен — дал бы знать о своих чувствах. Сказал бы, что люблю и готов ждать.

Потом взял свою сумку и вышел.

Перес понимал, что все это сплошная чушь, игра на публику, и все же слова Скотта его тронули — в них чувствовалось благородство. Перес снова упрекнул себя в эмоциональной невоздержанности — для симпатий к Скотту не было никаких причин.

Его мысли прервал очередной стук. Дверь открылась, и вошел стройный юноша, свернутую куртку он нес под мышкой. Перес вновь услышал правильный выговор — паренек явно не из местных.

— Простите, сэр. Говорят, вы хотели меня видеть. Это я подвозил Кэтрин до Врансуика в новогоднюю ночь. Меня зовут Джонатан Гейл.

Молодой человек сел на стул. Перес заметил его красные глаза — еще один безнадежно влюбленный. Похоже, Кэтрин всех их оставила в дураках.

Глава семнадцатая

Фрэн забрала дочь от Дункана лишь во второй половине дня. Утром, проснувшись, она увидела, что в поле, там, где лежало тело, все еще дежурит полиция. Мужчины в непромокаемых костюмах растянулись прерывистой цепью, прочесывая торфяники за домом. Фрэн решила, что незачем Кэсси на все это смотреть. Дочь станет задавать вопросы, а она не готова на них отвечать. И Фрэн позвонила Маргарет Генри — предупредить, что сегодня Кэсси не придет.

— Она со вчерашнего вечера у отца. Я подумала, что будет лучше…

— Разумеется! — подхватила Маргарет. — Вы так близко от Взгорка, наверняка вам не по себе. Когда старика наконец упрячут за решетку, мы все вздохнем с облегчением.

Как будто точно известно, кто преступник.

Фрэн вернулась в своих мыслях к Дункану. На Шетландах он был фигурой заметной — прямо коронованный принц островов. А ведь она, когда выходила за него замуж, об этом даже не догадывалась. Не догадывалась, что простолюдинка связывает свою жизнь с особой королевских кровей. Семья Дункана жила на островах очень давно, не одно поколение. В их собственности были земли, фермы, суда… Дункан жил в большом каменном доме, походившем скорее на замок. Замок, пребывавший в запустении, пока на островах не разведали нефть и семья не сдала нефтяной компании в аренду земли под прокладку трубопровода. На деньги от аренды Дункан мог жить припеваючи и вообще не работать. Однако Дункан все-таки работал, хотя Фрэн так и не поняла, чем он занимался. Сам он называл себя консультантом.

«Нефть — ерунда, — сказал он вскоре после их знакомства. — Будущее островов — туризм. Вернее, экологический туризм». Он поставил перед собой задачу — сделать так, чтобы о Шетландах узнали во всем мире. Консультировал местных предпринимателей, содействовал развитию местных искусств и ремесел. У него был офис в Леруике, он летал в Абердин, Глазго, Лондон, встречался там с влиятельными людьми. Дункан имел определенный вес, к нему притягивало. Гонки на высокой скорости, звонки на мобильный от заграничных партнеров — все это будоражило чувства Фрэн. И она поддалась соблазну.

С Дунканом Фрэн познакомилась во время летней командировки на Шетланды — ей поручили отснять материал для статьи о вязальщице с Йелла. Молодая женщина продавала свои замечательные вещи в эксклюзивные магазины Нью-Йорка и Токио, поскольку лондонские бутики от нее в свое время отказались. Правда, после выхода статьи она стала получать письма с выгодными предложениями и от британских модных домов.

Сама идея статьи принадлежала Дункану — Фрэн подумала, что он выступил в роли того самого консультанта; он же встречал ее в аэропорту. И совершенно очаровал. Пригласил в ресторан на обед, после повез в западную часть острова. Они гуляли вдоль скал, смотрели на маяк Фулы… А потом любили друг друга на втором этаже двухъярусной кровати в бывшем эллинге для шлюпок, перестроенном под дом. Эллинг находился в поселке Скаллоуа, через распахнутые окна в комнату доносился плеск волн, светил негаснущий маяк. Тогда она решила, что это и есть его дом, ей в голову не пришло, что перестроенный эллинг — лишь одно из зданий, которыми он владеет и сдает туристам, лишь малая часть его империи.

Она думала, что больше они не увидятся. Это была первая в ее жизни случайная связь, и следующим утром Фрэн улетала домой уставшая и слегка пристыженная. А потом он объявился в Лондоне на пороге ее офиса — с шампанским и восхитительным йеллским свитером, стоимость которого, как Фрэн прекрасно знала, равнялась ее месячному жалованию: «Когда переедешь ко мне, тебе понадобится что-нибудь теплое. Но ты по-прежнему будешь выглядеть стильно…»

В конце концов она в самом деле уехала к нему — как и всякая женщина, Фрэн не устояла перед широкими жестами. К тому же ей понравились острова, еще в первый приезд. Интересно, в кого все-таки она влюбилась, в Дункана или в Шетланды? Сманил бы он ее шампанским и свитером в Бирмингем?

Они поженились, когда Фрэн уже носила Кэсси. Вообще-то, так сразу ребенка они не планировали, все вышло случайно. Фрэн удивилась тому, что Дункан воспринял новость неоднозначно. Беременность — это так драматично, а Дункану нравились драмы.

— Думаю, в таком случае нам стоит пожениться, — сказал он неуверенно, будто надеясь, что она предложит другой вариант.