В углу сумрачного бара сидел Роберт Избистер. Его взъерошенная шевелюра выделялась светлым пятном, оживляя мрачную обстановку. Он выливал пиво из бутылки «Северного сияния» в стакан и имел такой сосредоточенный вид, будто эта бутылка — далеко не первая. Вошедшего Переса Роберт не заметил. За барной стойкой на высоком стуле примостилась миниатюрная худенькая женщина; она читала книгу в мягкой обложке, согнув ее пополам и держа одной рукой — как журнал. Женщина нехотя оторвалась от книжки.

— Рановато ты, Джимми… Что будешь?

Очевидно, она не особо ему обрадовалась — этот клиент большой прибыли не сулил.

— Кока-колу, пожалуйста, Мэй. — Перес помолчал, глядя на Роберта. — Я за рулем.

Ни она, ни Роберт ничего на это не сказали.

Перес взял свой стакан, подсел к Роберту. Мэй вернулась к книжке, тут же погрузившись в чтение.

«Вот и Сара читала так же. Хоть извержение вулкана под домом — она ничего не заметит».

Роберт поднял голову, кивнул.

— Слышал уже, что произошло в Врансуике? — Перес решил отбросить церемонии. Во всяком случае, с Робертом.

— Кое-что слышал — Мэй сказала.

Он говорил медленно, тщательно подбирая слова. Перебрал пива? Роберт любил выпить с парнями, однако так рано, да еще по будням, не напивался.

— Твоя знакомая, как я понимаю?

Роберт поставил стакан на стол.

— Это кто же?

— Молодая девушка. Кэтрин Росс. Ты ведь был с ней знаком?

Роберт молчал слишком долго.

— Ну, видел иногда.

— Ей было всего шестнадцать. Не слишком ли даже для тебя, а, Роберт?

Дежурная шутка — все знали, что Роберт увлекается юными девушками. Пересу казалось, это из-за того, что парень сам так и не повзрослел. Навороченная посудина нужна была Роберту для того, чтобы всем заявить: он — настоящий мужик.

Перес продолжил:

— В Новый год…

— А что в Новый год?

— После гуляний на городской площади ты отправился на вечеринку.

— Ну, было дело. В Данросснесс.

— Вы подвезли тогда Кэтрин Росс. До поворота на Врансуик. Так?

Роберт повернул голову. На Переса смотрели водянисто-голубые, с полопавшимися сосудами глаза. Парень был явно чем-то обеспокоен.

— За рулем сидел не я, — сказал Роберт. — Не настолько я глуп.

— А кто вел?

— Какой-то парень из старших классов. Как зовут, не знаю.

— Друг Кэтрин?

— Может, и друг. Понятия не имею.

— Знаешь, где он живет?

— Где-то на юге. В Куэндейле или Скэтнессе… Его семья переехала на Шетланды недавно.

— Говоришь, видел Кэтрин? Где?

— Ну, на вечеринках, в барах Леруика… В общем, обычное дело.

— Девушка она была заметная. Такие выделяются из толпы.

— Это точно, — согласился Роберт, — заметная. И хотя не болтала как другие, больше молчала — взгляд у нее был оценивающий такой, — а все равно выделялась.

Он взял стакан, отхлебнул. И напряжение отпустило.

— Как она умерла? — спросил он. — Переохлаждение? Выпила и отрубилась на морозе?

— А она много пила?

Роберт пожал плечами:

— Девчонки сейчас вообще пьют немало, разве нет? Да и какие здесь еще развлечения зимой-то?

— Нет, не переохлаждение, — сказал Перес. — Ее убили.

Глава двенадцатая

Магнус все боялся, что полиция вернется. Весь вечер он просидел в кресле, прямой как палка. Пять раз мимо проехали машины, но ни одна у его дома не остановилась. Сине-белая лента поперек прохода в стене по-прежнему трепетала на ветру. Ее выхватывали из темноты фары спускавшихся с горки машин. А Кэтрин так и лежала там, накрытая брезентом. У Магнуса при мысли о ней сердце сжималось. Как она? Хорошо хоть земля мерзлая — тело дольше сохранится, плоть не объедят ни звери, ни насекомые. В прошлый раз было лето. Магнус вспомнил, как быстро испортился мертвый ягненок, когда солнце палило. Земля тогда враз прогрелась.

Следующая машина все же остановилась. Вот-вот постучат в дверь. Но приехавшие стояли на обочине и, сунув руки в карманы, переговаривались — чего-то ждали. Затем показался фургон. Поравнявшись с ними, свернул прямо на обочину, чтобы не перегораживать дорогу. Из фургона вытащили небольшой генератор, поставили на тележку и повезли через поле. Туда уже протянули кабель, поставили две большие лампы на штативах. Поднявшись на вершину холма, группа скрылась по ту сторону. Магнус представил Кэтрин в белом свете мощных ламп, бледной и замерзшей. Он глянул на материны часы: восемь. Самолет из Абердина наверняка уже приземлился в аэропорту Самборо. Люди из Инвернесса уже едут на север. В прошлый раз тоже приезжали, но оказались не лучше местных. Перед глазами Магнуса мелькнуло детское личико, четкое, как на фотографии. «Катриона». Он произнес имя вслух, потому что оно пришло ему в голову. У девочки были длинные, спутанные от ветра волосы, темные глаза делались узкими от смеха, когда она взбегала на холм. Примчалась к ним и вошла без стука, держа в руке букетик садовых цветов. В тот день Магнус видел ее в последний раз.

Он вдруг забеспокоился: вскочил и глянул в окно. Полицейских не было — наверное, они там, возле тела. Облако отползло в сторону, и стало видно полную луну. Мать всегда говорила, что в полнолуние он глупеет больше обычного. На неподвижную воду легла дорожка света. Магнус вдруг вспомнил, что за весь день ничего не съел; он подумал, что, может, потому и мысли путаются. А может, то и впрямь луна. Он снова увидел Катриону: она пританцовывала на дороге перед его домом. Странная джига — девочка отплясывала, подняв руки над головой и согнув на манер балерины. Ему почудилось, что она слегка наклонила голову в его сторону, будто приглашая за собой.

Магнус понимал, что это у него воображение разыгралось. Будь Катриона жива, она стала бы уже молодой женщиной, старше Кэтрин. Но оставаться дома дольше не было никаких сил. Все из-за лунного света на воде, из-за того, что весь день ждал возвращения полиции. Да еще материн голос: «Ничего им не говори». И маленькая девочка перед глазами.

Спеша выйти из дому, Магнус торопливо натягивал ботинки, путаясь в шнурках. У него была шерстяная шапка, связанная матерью, и большая куртка, которую она купила ему в Леруике незадолго до смерти — как будто чувствовала, что недолго ей осталось, и покупку одежды ему не доверяла. Тогда же привезла и стопку трусов и носков; он до сих пор их носил.

Выйдя из дома, Магнус полез выше, в сторону от тропинки, пока не добрался до дороги на Леруик. В доме возле часовни свет не горел. Между задернутыми в спальне шторами был просвет, однако Магнус ничего не увидел, только призрачное отражение собственного лица. Он неохотно повернул назад и стал взбираться на холм.

Ступив в тень от насыпи, он остановился и оглянулся. Полицейские не заметили, что он вышел из дома. Луна освещала поле, на котором лежала Кэтрин, и Магнус на удивление четко видел каждого. Наблюдая сверху, он узнавал полицейских по их характерным позам и походке. Те его не видели из-за слепящего белого света; к тому же они целиком сосредоточились на маленькой фигурке, накрытой куском брезента. А когда закончили осматривать место преступления, разом обернулись на дорогу, высматривая огни машин, — команда из Инвернесса ожидалась с минуты на минуту.

Магнус продолжал карабкаться вверх. Он шел медленно — торопиться-то некуда. И вообще впереди долгая зима — время, которое надо как-то скоротать. Взбираясь, Магнус чувствовал, что колено подводит, дышал с присвистом. Дневное солнце местами растопило снег, обнажив торф и увядший вереск. Магнус добрел до вершины насыпи. Впереди не было ничего, лишь холмистые пустоши. В школе им рассказывали, что когда-то на Шетландах росли леса. И не представить. Если деревья где и остались, так только у местных в садах. Магнусу подумалось, что, попади он на Луну, увидел бы то же самое — равнину без деревьев.

Он остановился перевести дух и снова оглянулся. Отсюда люди на поле казались менее значительными. Позади них простирался скованный серебристым льдом залив, дома Врансуика… Будь у Магнуса хоть капля здравого смысла, вернулся бы домой и лег спать, но что-то гнало его вперед. Может, вот так Катриона тоже не могла остановиться и все плясала и плясала?