— Да, — согласился Питт. — Не лучший метод поиска преступника.

— И это все, что вы можете сделать? — Это был просто вопрос, не упрек.

Инспектор кисло улыбнулся.

— Не только. Я пытаюсь нарисовать в голове образ человека, которого мы ищем. Тип человека, движимого желанием совершать подобные действия.

Бессознательно Шарлотта высказала ту же мысль, которая так напугала Доминика:

— Вы думаете, это человек… который не осознает, что он делает, не знает, почему делает, и даже не помнит об этом впоследствии? Тогда он точно так же несведущ и точно так же боязлив, как и все остальные из нас?

— Да, — ответил Питт просто.

Это не утешало. Шарлотте хотелось, чтобы он сказал «нет». Его ответ приблизил к ней этого человека — удавителя. Убрал преграду между ними. Преступником мог быть любой из них. Один бог знает, как он будет чувствовать себя, когда будет раскрыт…

— Мне очень жаль, Шарлотта, — тихо сказал инспектор. — Меня это тоже пугает. Он должен быть найден, но я не продвинулся в поисках.

Девушка не могла придумать, что сказать. Мысленно она видела только черный галстук Доминика, такой огромный, что им можно было удавить весь мир. Она хотела, чтобы Питт ушел до того, как эта навязчивая мысль в ее голове заставит ее язык сболтнуть лишнее.

— Я видел мужа вашей сестры вчера, — продолжал инспектор.

Шарлотта вся напряглась. К счастью, она стояла спиной к нему, и он не мог видеть ужас на ее лице. Она пыталась заговорить нормальным голосом, но ничего не получалось. Было ли это то, из-за чего он действительно пришел? Он уже что-то знал или предполагал?

— В кафе, — продолжал Питт.

— Да? — наконец-то смогла вымолвить Шарлотта.

Он не ответил. Она знала, что он смотрит на нее, и не смогла вынести молчание.

— Мне непонятно, что вы могли обсуждать с ним.

— Убийцу, конечно. Но недолго. Кроме того, несколько других преступлений… Он, кажется, полагает, что убийства на Кейтер-стрит — самые значительные из них.

— А разве нет? — Шарлотта повернулась, чтобы взглянуть на него и понять по выражению его лица, что он имеет в виду.

— Да, конечно, они очень важны, но есть много других преступлений. Мой сержант, к примеру, потерял руку неделю назад…

— Потерял руку! — ужаснулась она. — Как? Что случилось? — Она живо представила того маленького человека. Как мог произойти с ним столь ужасный случай?

— Гангрена, — просто ответил он, но она увидела гнев в его взгляде и на какой-то момент забыла о Доминике. — Железный шип проткнул ему руку, — продолжал он, — когда мы гонялись в трущобах за фальшивомонетчиком. — И он рассказал ей, что случилось.

— Это ужасно, — сказала Шарлотта с болью в голосе. — Такого рода вещи случаются со… со многими из вас?

Она увидела искру надежды в его лице, но затем он стал ироничен, поскольку всегда немного подсмеивался над собственными чувствами. Эмили — по крайней мере, частично — была права. Его беспокоило, что Шарлотта думает о нем.

— Нет, не со многими, — ответил Питт. — Разные случаи бывают — трагические, печальные и даже смешные, так же как и страшные. Большинство преступников предпочитают отсидеть свой срок наказания и остаться живыми. Наказание за преступление слишком сурово, чтобы воспринимать это легко. Наказание за убийство — повешение.

— Смешные? — недоверчиво уточнила она.

Инспектор присел на подлокотник одного из кресел.

— Как, вы полагаете, могут люди жить в трущобах без чувства юмора? Без смеха — пусть и с горьким привкусом, — без остроумия они бы не выжили там. Вы не знаете, конечно, ни одного уличного торговца, проститутки, хозяина пивной, но если бы вы знали их, вы бы поняли, что они бывают иногда смешными, но и грубыми; они не дадут вам ни пенса, но и не станут ожидать чего-либо от вас; они изобретательные, они жадные — но зачастую также и смешные. Таков мир, в котором они живут. Слабые и неприспособленные умирают.

— Как же насчет больных, сирот, старых? — спросила Шарлотта. — Как вы можете относиться к этому с юмором?

— Они умирают точно так же, как и в вашем обществе, — ответил он. — Их смерть выглядит по-другому — и это все. Но что случается в вашем мире с разведенной женщиной, или с женщиной, которая имеет незаконнорожденного ребенка, или с женщиной, чей муж умер или не может платить по счетам? Ваш мир вежливо подталкивает их к полному краху или к самоубийству. Насколько вам известно, их падение начинается со дня их позора. Вы перестаете видеть их на улицах. Вы больше не наносите им послеобеденных визитов. Им невозможно найти работу. Их дочерям невозможно выйти замуж. Торговцы перестают давать им товары в долг. Это другой вид смерти, но мы обычно видим, что конец у всего этого такой же.

Шарлотта не могла возразить. Ей хотелось бы ненавидеть его, возражать ему во всем или оправдывать сложившийся порядок, но в глубине души она знала, что он прав. Разрозненные кусочки памяти напоминали ей о людях, чьи имена нельзя было произносить, о людях, которых переставали замечать.

Пит коснулся руки Шарлотты и нежно погладил ее. Она почувствовала теплоту, исходящую от него.

— Я сожалею, Шарлотта. Я не имел права говорить так, как будто это ваша вина, как будто вы являетесь частью этого, осознавая и одобряя существующий порядок вещей.

— Хотя это ничего не меняет, не так ли? — уныло заметила она.

— Нет.

— Расскажите мне о смешных случаях. Мне хотелось бы услышать о них.

Питт отклонился назад, убирая свою руку. Шарлотта почувствовала некоторый холодок в этом движении. Она ожидала, что его прикосновения будут оскорбительны для нее, и ее удивило, что это не так.

Инспектор невесело улыбнулся.

— Вы встречали Уилли в полицейском участке?

Шарлотта тоже невольно улыбнулась. Она вспомнила это узкое лицо, смесь дружелюбного интереса и добродушного презрения к ее невежеству.

— Да-да, я полагаю, он мог бы рассказать несколько забавных историй.

— Сотни! Некоторые из них даже правдивые. Я помню одну долгую, занимательную историю, которую он рассказал мне. О семье уличного торговца и мести монетчику…

— Кто такой монетчик?

— Тот, кто реализует фальшивые деньги. И Бэлла… я собирался сказать, что вам бы понравилась Бэлла, но она была проституткой…

— Все равно она могла бы мне понравиться, — ответила Шарлотта. Про себя она подумала, не слишком ли поспешно поддалась его влиянию, и добавила: — Может быть…

Питта это позабавило.

— Бэлла родом из Борнмута. Ее родители были уважаемыми, но чрезвычайно бедными людьми; ходили на службу, жили в доме среднего класса. Бэллу соблазнил — я полагаю, скорее силой, чем уговорами, — сын хозяина, и потом он же отверг ее. С тех пор она была мечена, как порченый товар. Естественно, никто никогда не считал, что этот парень обязан жениться на ней. Бэлла приехала в Лондон и обнаружила, что беременна. Она начала работать швеей, обшивала рубашки — пришивала воротнички и манжеты, делала шесть петель для пуговиц, прошивала четыре ряда сверху донизу. За каждую рубашку она получала два с половиной пенса. Вы шьете, Шарлотта? Вы знаете, сколько времени требуется, чтобы сделать рубашку? А домашние счета ведете? Знаете, что можно купить на два с половиной пенса?..

Она пыталась найти работу через работный дом, но ее отвергли, потому что у нее не было официального приглашения. В этот момент ей сделал предложение некий джентльмен, недостаточно старый и богатый, чтобы найти себе хорошую партию, но с большими личными амбициями. Денег, которые она от него получала, ей хватало, чтобы кормить ребенка и купить ему теплое одеяльце.

Новый мир открылся перед ней. Она писала своим родителям каждую неделю… она и сейчас делает это и посылает им деньги. Те считают, что Бэлла зарабатывает шитьем. А что хорошего, если они узнают правду? Они не знают, сколько зарабатывает швея в Лондоне.

Бэлла нашла хозяина публичного дома, который защищал ее, но затем каждый раз стал требовать с нее больше денег. В это время у нее уже были друзья… разные люди, не только клиенты. Она красивая девушка, практичная, но не жадная. Я редко видел, когда бы она не смеялась над чем-нибудь.