— Нет, не знаю.

— Но они шли домой вблизи Кейтер-стрит, и даже, возможно, по этой улице?

— Если они видели что-то, я уверена, они бы сказали вам.

— Возможно.

— Конечно, они бы сказали. Почему нет? — Ужасная мысль пришла Шарлотте в голову. — Вы не можете… Вы не можете думать, что один из них…

— Я могу думать обо всем, мисс Эллисон, и ничему не верить — до тех пор, пока нет доказательств. Но я признаю, что нет никакой причины полагать… — Питт оставил фразу незаконченной. — Однако кто-то же сделал это. Я хотел бы еще раз поговорить с Мэддоком… наедине.

Вечером все были дома, даже Эмили. Открытые большие французские окна выходили на газон и на заходящее солнце в саду. Но ароматный вечерний воздух никого не радовал; все были подавлены происходящим.

Почему-то именно Сара подвела итог тому, о чем все они думали.

— Ну, я совершенно не волнуюсь, — она приподняла голову. — Инспектор Питт кажется мне очень порядочным человеком. Вскоре он убедится, что Мэддок совершенно невиновен, как и все мы. Я даже думаю, он решит это завтра.

Шарлотта высказалась, как обычно, даже не подумав:

— Я совсем не доверяю его здравому смыслу. Он не такой, как мы.

— Мы все знаем, что инспектор — человек из другого класса, — поторопилась сказать Сара. — Но он привык иметь дело с преступниками. Он должен знать разницу между абсолютно честными слугами — такими, как Мэддок, — и головорезами, которые разгуливают по улицам и душат девочек.

— Удавливают, — поправила Шарлотта. — И существует огромная разница между головорезами, как ты их назвала, которые нападают и грабят людей, и человеком, который давит проволокой женщин, особенно служанок, у которых совершенно нечего украсть.

Доминик громко рассмеялся:

— Откуда ты знаешь, Шарлотта? Ты стала экспертом по преступлениям на почве взаимной симпатии?

— Она не знает! — загорячился Эдвард. — Она просто противоречит всем и вся, как обычно.

— О, я не согласен, — посмеивался Доминик. — Шарлотта не противоречит. Она говорит то, что знает. Она недавно провела много времени с этим полицейским парнем. Может, и научилась чему-то.

— Она вряд ли могла научиться чему-нибудь ценному или нужному для леди от этого человека. — Эдвард нахмурился и повернулся к ней: — Шарлотта, это правда? Ты виделась с инспектором?

Девушка покраснела от стыда и гнева.

— Только когда он приходил сюда по своим полицейским делам, папа. К сожалению, он дважды приходил в то время, когда никого не было дома.

— И что ты говорила ему?

— Отвечала на его вопросы, конечно. Мы почти не говорили с ним на другие темы.

— Не дерзи! Я имею в виду, что он тебя спрашивал?

— Ничего особенного. — Теперь, когда Шарлотта начала думать об этом, то поняла, что их разговор не имел непосредственного отношения к его расследованию. — Он расспрашивал меня немного о Лили, о Мэддоке…

— Он абсолютно ужасный человек. — Сара говорила с дрожью в голосе. — Действительно невыносимо, что мы должны терпеть его в доме. И я думаю, мы должны быть очень осторожны и не позволять Шарлотте беседовать с ним. Никогда не знаешь, что она может наговорить.

— Так ты хочешь, чтобы мы стояли на улице и отвечали на его вопросы? — Шарлотта полностью вышла из себя. — Если ты не позволишь ему говорить со мной, то он решит, что я знаю что-то позорное о нашей семье и могу проболтаться.

— Шарлотта! — Голос Кэролайн был негромким, но в нем слышалась твердость, что и принесло желаемый эффект.

— Я не думаю, что он ужасный, — спокойно произнес Доминик. — Фактически он мне даже нравится.

— Тебе… что? — не поверила Сара.

— Он мне нравится, — повторил Доминик. — У него есть чувство юмора, что, должно быть, редкость при такой работе. Или, возможно, это единственный способ сохранить здравый смысл…

— У тебя странный вкус в подборе друзей, Доминик, — съязвила Эмили. — Я буду тебе очень признательна, если ты не будешь приглашать его в дом.

— В настоящее время это кажется излишним, — сказал тот приятным голосом. — Выглядит так, что ему нравится Шарлотта. Сомневаюсь, что у него есть время на двоих.

Шарлотта хотела ответить, но поняла, что он дразнит ее. Она вся зарделась от смущения. Ее сердце сильно забилось, и она стала беспокоиться, не заметил ли это кто-нибудь еще.

— Доминик, сейчас неподходящее время для шуток, — упрекнула его Кэролайн. — Кажется, этот полицейский думает, что Мэддок может быть причастен к убийствам.

— Более чем просто причастен. — Эдвард был сейчас серьезен. — Я полагаю, он действительно считает, что Мэддок мог убить Лили.

— Но это нелепо! — Сара пока еще не сильно беспокоилась. Ее больше волновали разговоры в обществе, связанные с этим неудобством, позор, который нужно будет пережить. — Он не мог этого сделать.

Эмили нахмурилась, тяжело задумавшись.

Эдвард скрестил руки на груди и смотрел на них.

— Почему нет? — наконец спросил он.

Сара испуганно смотрела вверх. Никто не решался заговорить.

— Хотим мы того или нет, — продолжил Эдвард, — но убийство кем-то совершено. Вполне вероятно, что этот кто-то живет в нашем районе. Тут обычно нет таких преступников, которые нападают на людей на улицах, нет грабителей и им подобных. И ни один грабитель не станет нападать на служанку, такую как Лили. Бедное дитя, у нее не было с собой ничего стоящего… Возможно, Мэддок был до безумия влюблен в нее, и, когда она отвергла его, предпочтя молодого Броди, он потерял разум. Мы должны учитывать, что такое возможно, как бы это ни было неприятно.

— Папа, как ты можешь?! — взорвалась Сара. — Мэддок — наш дворецкий! Он работает у нас много лет! Мы знаем его…

— Тем не менее, он человек, моя дорогая, — Эдвард говорил, не повышая голоса, — и подвержен человеческим страстям и слабостям. Мы должны повернуться лицом к действительности. Отрицание ничего не изменит и никому не поможет, даже Мэддоку. А мы должны заботиться о безопасности других, особенно Доры и миссис Данфи.

Сара опустила голову:

— Ты же не думаешь о…

— Я не знаю, моя дорогая. Решать — дело полиции, не наше.

— Не нужно делать окончательного заключения. — Было очевидно, что Кэролайн расстроена. — Но мы должны быть готовы принять истину, когда она станет неизбежной.

Шарлотта не могла больше молчать.

— Мы не знаем, какова правда? Лили была удавлена, а не задушена. Удавлена проволокой. Если Мэддок вдруг потерял рассудок, зачем он носил проволоку с собой? Он же не носит ее с собой все время!

— Моя дорогая, возможно, он потерял рассудок перед тем, как вышел из дома. — Эдвард говорил очень тихо. — Мы не можем не рассматривать такую вероятность.

— Какую вероятность? — требовательно спросила Шарлотта. — Что Мэддок мог убить Лили? Конечно, он мог! Он был на улице в то время. Но также был и ты, папа. Также был и Доминик. Также там были сотни других мужчин, три четверти из которых нам не знакомы. Любой из них мог убить ее.

— Не будь глупой, Шарлотта, — резко сказал Эдвард. — Я уверен, что в других домах знают, где были их слуги в соответствующее время. И абсолютно нет причин полагать, что они были знакомы с бедняжкой Лили.

— И что… служанку Хилтонов тоже Мэддок прикончил? — Шарлотта уже забыла об уважении к старшим.

Кэролайн нахмурилась.

— Шарлотта, твое поведение становится неприличным. — Лицо Эдварда посуровело. Было видно, что он хочет закончить этот неприятный разговор. — Мы понимаем, ты предпочла бы, чтобы это был кто-то, кого мы не знаем, бродяга из какого-нибудь бедного района; но, как ты сама указала, мотив грабежа здесь не подходит. А теперь давай считать обсуждение законченным.

— Ты не можешь просто сказать, что Мэддок убил Лили, и закончить на этом обсуждение! — Шарлотта знала: она рискует тем, что отец будет очень сердит на нее, но негодование внутри ее не позволяло ей замолчать.

Эдвард открыл рот, но перед тем как он смог подобрать слова для ответа, в разговор ворвалась Эмили: