— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, о, пожалуйста, доставь этот самолет на землю в безопасности, и я обещаю, что буду очень хорошим, всегда-всегда, правда, честное слово. Спасибо.

Удивительно, но это сработало. Где-то на шестой раз, когда мы снова вынырнули из облаков, внизу показались плоские крыши домов, освещенные рекламные щиты и роскошно упитанные посетители торгового центра «Лебанон шоппинг плаза», а прямо через дорогу от него — забор аэропорта. Мы приземлялись немного не на ту взлетную полосу, но наш пилот сориентировался и посадил самолет по глиссаде, что при любых иных обстоятельствах вызвало бы мои вопли.

Мы приземлились с приятным тихим визгом тормозов. Я никогда раньше не был так счастлив.

Моя жена ждала меня в машине у входа в аэропорт, и по пути домой я рассказал ей обо всех захватывающих моментах этого воздушного путешествия. Но беда историй о том, как вы чуть не погибли в авиакатастрофе, по сравнению с настоящей гибелью в авиакатастрофе, в том, что они не так интересны.

— Мой бедный котенок, — ласково и как-то не очень встревоженно сказала моя жена и похлопала меня по ноге. — Ну, через минуту ты будешь дома, и в духовке тебя ждет прекрасная запеканка из цветной капусты.

Я посмотрел на нее.

— Запеканка из цветной капусты? Что за… — Я откашлялся и сменил тон. — И что же такое конкретнее эта запеканка из цветной капусты, дорогая? Я думал, у нас будет стейк.

— Должен был быть, но это гораздо полезнее для здоровья. Мэгги Хиггинс дала мне рецепт.

Я вздохнул. Мэгги Хиггинс, назойливая особа, помешанная на здоровье, чьи строгие взгляды на диету вечно воплощались в таких блюдах, как запеканка из цветной капусты. Она стремительно становилась проклятием моей жизни, ну, или, по крайней мере, желудка.

Жизнь — забавная штука, не правда ли? Минуту назад ты молишься, обещая безропотно принять любые испытания судьбы, а потом уже мысленно бьешься головой о приборную панель и думаешь: «Я хотел стейк, я хотел стейк. Я хотел стейк!»

— Кстати, я рассказывала тебе, — продолжила жена, — как Мэгги на днях заснула с краской на волосах и ее волосы стали ярко-зелеными?

— Правда? — слегка приободрился я. Это были действительно хорошие новости. — Ярко-зелеными, говоришь?

— Ну, все сказали ей, что они стали лимонного оттенка, но на самом деле, знаешь, выглядит как искусственный газон.

— Поразительно, — сказал я, имея в виду тот факт, что за один вечер сразу две мои молитвы были услышаны.

Лучший американский праздник

Если сегодня вам покажется, что я выгляжу раздутым, напыщенным и ленивым, это потому, что в четверг был День благодарения и я до сих от него не оправлюсь.

Я особенно люблю День благодарения, потому что, помимо прочего, когда я был маленьким, это был единственный день в году, когда мы дома ели. Все остальное время мы просто забрасывали что-то в рот. Видите ли, моя мама не была сильна в кулинарии.

Пожалуйста, не поймите меня неправильно. Моя мама — добрая, жизнерадостная, святая душа, и когда умрет, она попадет сразу на небеса, но поверьте, никто не скажет:

— О, слава богу, вы здесь, миссис Брайсон. Вы не могли бы изобрести для нас что-нибудь вкусненькое?

Чтобы полностью восстановить справедливость, признаюсь: моя мама пережила несколько кухонных забастовок. Во-первых, она не умела готовить — для нее всегда становилось проблемой все, что касалось искусства кулинарии. Имейте в виду, она не хотела этому учиться, да у нее бы и не получилось, даже если бы она захотела. Она была карьеристкой, а значит, всегда влетала на кухню за две минуты до того, как пора было накрывать на стол.

И, наконец, она была немного рассеянной. Она путала ингредиенты похожего цвета, такие как сахар и соль, перец и корица, уксус и кленовый сироп, кукурузная мука и алебастр, что часто превращало ее блюда во нечто неожиданное. Самым главным ее талантом было готовить продукты, не вытаскивая их из упаковки. Я уже довольно взрослым узнал, что полиэтиленовая пленка — не съедобная жевательная глазурь. Сочетание спешки, забывчивости и отсутствия навыков, когда дело касалось бытовых приборов, означало, что большинство ее попыток что-либо приготовить заканчивались клубами дыма и небольшими взрывами. В нашем доме, как правило, можно было спускаться к ужину, едва приезжали пожарные.

Что удивительно, моего отца это устраивало. У него были, если так можно выразиться, неразвитые пристрастия в пище. Его нёбо в действительности распознавало только три вкуса — соль, кетчуп и золу. В представлении отца отличный обед состоял из тарелки чего-нибудь коричневого и непонятного, чего-нибудь зеленого и непонятного и чего-нибудь обугленного. Я почти уверен, что если бы вы испекли в духовке, скажем, губку и щедро намазали ее кетчупом, он бы сказал:.

— Эй, вот вкуснятина.

Короче, хорошая еда была чем-то, что ему не требовалось, и моя мама долгие годы упорно работала над тем, чтобы никак его не разочаровать.

Но на День благодарения, каким-то чудом, она обходила все препятствия и превосходила саму себя. Она звала нас к столу — и мы обнаруживали роскошное изобилие непривычного наслаждения едой — огромную и блестящую индейку, корзинки с хлебом из кукурузной муки и теплыми булочками, овощи, которые мы действительно знали, миску с клюквенным соусом, блюдо с восхитительно пышным картофельным пюре, поднос с пузатыми сосисками и многое другое.

Мы ели так, будто до этого целый год голодали (впрочем, так и было), а затем переходили к гвоздю программы — золотистому воздушному тыквенному пирогу с хрустящей корочкой, покрытому Эверестом взбитых сливок. Потрясающе. Это был рай.

Вот откуда во мне глубокая радость и благодарность за один из самых прекрасных праздников, потому что День благодарения — несомненно великолепное событие.

Думаю, большинство американцев верят, что День благодарения всегда отмечался в последний четверг ноября и что так будет всегда — ну, или, по крайней мере, так долго, как только возможно в Америке.

На самом деле, несмотря на то что пилигримы, прибывшие на «Мэйфлауэре», действительно устраивали знаменитый пир в 1621 году, чтобы поблагодарить индейцев за то, что те помогли им пережить первый трудный год и показали, как делать попкорн, и так далее (за что я до сих пор им благодарен), никаких записей о том, когда состоялся этот пир, нет. Учитывая климат Новой Англии, навряд ли это могло быть в конце ноября. В любом случае, следующие 242 года проявление благодарности как особого события едва ли прослеживалось. Первое официальное празднование прошло только в 1863 году — причем в августе. На следующий год президент Авраам Линкольн самовольно перенес его на последний четверг ноября — похоже, сейчас никто не вспомнит, почему на четверг или почему на столь поздний месяц; с тех пор так и празднуем.

День благодарения — событие, прекрасное по многим причинам. Во-первых, он обладает полезным эффектом предотвращения Рождества. В Британии период рождественского шопинга в наши дни начинается почти одновременно с августовскими банковскими каникулами, а рождественская мания в Америке традиционно не начинается раньше последних выходных ноября.

Более того, День благодарения остается чистым праздником, почти не запятнанным коммерциализацией. Он не подразумевает ни поздравительных открыток, ни украшения деревьев, ни задумчивых ползаний между полками и буфетами в поисках того, чем бы их украсить. На День благодарения вы сидите за столом и пытаетесь набить желудок до такой степени, чтобы он стал похож на пляжный мячик, а затем идете и смотрите американский футбол по телевизору. Это мой праздник.

Но, возможно, наилучшая и, несомненно, самая благородная черта Дня благодарения — он предоставляет официальную возможность поблагодарить за все, за что вы должны быть благодарны. Лично у меня куча всего, за что я благодарен. У меня есть жена и дети, которых я обожаю. У меня есть здоровье, и я сохраняю полную власть над большинством своих физических и умственных способностей (хотя и не всегда одновременно). Я живу во времена мира и процветания. Рональд Рейган никогда снова не будет президентом. За все это я благодарен — и рад, что могу об этом написать.