Я виновато развел руками.

— На меня что-то нашло.

— Дурак! — бросила Нана и помчалась к главному.

Я заглянул в отдел информации. Амиран поднял голову. Я подмигнул ему. Он положил ручку на кипу материалов и вышел ко мне.

— Далеко не уходите, — сказал ему Леван.

— Я на секунду, — сказал Амиран и осторожно прикрыл за собой дверь. — Поздравляю. Я получил удовольствие от фельетона.

— Спасибо. Пойдем в кафе. Гарри и Мераб ждут.

— Ты же слышал, — Амиран указал на дверь. — Да и неважно я себя чувствую. Эх, Серго! Раньше я двухпудовые гири поднимал. Теперь ручку еле держу в руке.

Дверь отворилась, и появился Леван.

— Я в секретариат. В отделе никого нет.

Амиран потянул меня в отдел.

— Посиди немного со мной.

Мы вошли в душное помещение.

— Не закрывай дверь, — сказал Амиран и распахнул пошире окно. — Дышать нечем. Иди сюда. Здесь прохладнее.

Мы стояли у окна спиной к двери, и Амиран говорил о своей болезни. Ему хотелось говорить об этом, и он говорил, все больше проникаясь к себе жалостью. Я утешал его, как мог, но Амиран сказал:

— Не утешай меня. Я знаю, что моя болезнь неизлечима.

— Ты внушаешь себе это. Так нельзя!

— Ты ничего не знаешь! Мне стыдно, но тебе я могу сказать. Никому другому. Тебе. Это трагедия, Серго. Трагедия. У меня молодая жена, а я не могу с ней.

Я потрясенно молчал.

Не знаю, почему Амиран выбрал меня для своих откровений. Быть может, потому что я был моложе всех и, следовательно, меньшим циником, чем остальные, хотя, впрочем, ни Гарри, ни Мераб, уверен, не могли реагировать на признания Амирана иначе.

— А ты воспользуйся его услугами.

Меня словно ударили по затылку. Я обернулся и увидел Левана.

Амиран влепил ему пощечину. Удар был слабый. Он даже не сдвинул с места Левана. Но это ничего не меняло — Леван получил пощечину. Я думал, он бросится на Амирана с кулаками, и шагнул поближе к нему. Леван опустил голову и секунду-другую стоял вот так, с опущенной головой и опущенными руками, а потом выскочил из отдела.

— Что я наделал! Господи, что я наделал! — застонал вдруг Амиран.

— Ударил подлеца, — сказал я.

— Что теперь будет? Что теперь будет?

— Ничего не будет.

Амиран продолжал стонать.

Вошла Нана.

— Что у вас здесь происходит?

— Амиран ударил Левана.

— Слава богу, нашелся мужчина в редакции.

— Слышишь, Амиран, и Нана считает, что ты правильно поступил.

Амиран совсем расклеился. Он не находил себе места.

— Дай ему воды, — сказала Нана.

Я налил в стакан теплой воды из графина. Стуча зубами, Амиран выпил воду и попросил еще. Вернулись Гарри и Мераб.

— Что с Амираном, юноша? — спросил Гарри.

— Ударил Левана, — сказал я.

— За что и почему? — спросил Мераб.

— За дело, — ответил я.

— Нельзя было обойтись без драки? — спросил Гарри.

— Нет, — сказал я. — Нельзя было. Рано или поздно один из нас все равно набил бы морду Левану. Лучше, что это сделал Амиран. Следов не оставил.

— Что теперь будет? — спросил Амиран.

— Перестань хныкать! Тоже мне мужчина! Сначала делает, а потом ноет. Успокойте его ради бога! Дайте ему валерьянки. Противно смотреть! — сказала Нана. — Идем, Серго. Ты здесь больше не нужен.

— Как это прикажешь понять, Нана? — спросил Гарри.

— Все. Он у вас больше не работает. Он работает у меня. С перспективой зачисления в штат. Не таращьте глаза. Он будет зачислен! Как только Гоголадзе уйдет на пенсию. Так и передайте вашему кретину!

— Я лично за. — сказал Мераб.

— Тебя не спросили! Что за мерзкими духами от тебя несет? — сказала Нана. — Идем, Серго.

Я растерянно смотрел на нее. Полчаса назад я был на грани изгнания из редакции, а Нана собиралась подавать заявление об уходе. Слишком быстро все меняется, подумал я. Слишком быстро.

— Иди, юноша. Я благословляю тебя. Под крылышком этой прекрасной женщины тебе будет хорошо, — сказал Гарри.

— Идем, Серго, — Нана потянула меня за рукав.

— Я побуду с Амираном.

Нана ушла, и Амиран заметался по отделу. Мы усадили его на стул и заставили пососать валидол. Потом он вскочил и сказал:

— Я извинюсь. Что тогда он мне сделает?

Никому это не понравилось, и мы промолчали.

Вошел Леван. Ни на кого не глядя, он сел за стол и уперся взором в гранки. Я полагаю, ему было тяжело под нашими взглядами, но он не поднял головы. Он делал вид, что читает.

Неожиданно Амиран сказал:

— Леван Георгиевич, извините меня.

Леван еще ниже опустил голову.

— Вы меня извините. Мне стыдно, что я позволил себе такое, — наконец произнес он.

Я прав, все быстро меняется, подумал я и вышел из отдела.

ГЛАВА 12

К вечеру полил дождь.

Я сидел за столом Наны и составлял план работы. Это была идея Наны. Она подсказала четыре темы, велела придумать столько же и куда-то ушла. Темы придумывать трудно. Хорошая тема — половина дела и успеха в газете. Духота не располагала к работе.

Я поглядывал на дождь. Сначала он лил тонкими струями, точно из душа, потом развеселился, зашумел и резво ударил в подоконник.

В отдел заглянул Гарри.

— Юноша, к телефону.

Звонила Нина. Я обрадовался, но никак этого не выразил, потому что в отделе информации все сидели на местах.

— Мы не пойдем сегодня в кино, — сказала Нина.

Меня это устраивало. День сложился не так, как я полагал. Я совершенно не занимался фабрикой и решил вечером нанести визит ее директору, Луарсабу Давидовичу Ахвледиани, а позже засесть за пьесу.

— Хорошо, — сказал я.

— Вместо кино будет ужин. Прошу вас пожаловать к восьми по известному вам адресу. Или ты не можешь?

— Конечно, могу.

Фабрика, директор, пьеса — все отодвинулось, ушло, забылось, как будто не было всего этого в моей жизни, а была одна Нина.

— Значит, в восемь? — сказала Нина.

— Да, — сказал я и повесил трубку. Тут же раздался звонок. — Алло!

— До министра легче дозвониться, чем до тебя, — услышал я голос Гурама. — Вечером идем к маме. Через час чтобы ты был у меня. Все.

— Обожди!

— Некогда мне с тобой разговаривать. Через час! Все! Привет.

Я не знал, что мне делать. Взять с собой Нину? Но пришлось бы объясняться не столько с Гурамом, потому что он сразу все понял бы, сколько с его матерью. А отказаться от приглашения Нины я не мог и не хотел.

Дождь прекратился так же внезапно, как и начался.

Я вышел из редакции. По улице распластались лужи. К сточной решетке вытянулся длинный поток. Кроны деревьев отяжелели, и с них падали капли воды.

Я приехал к Гураму в назначенное время. Он одевался.

— В таком виде ты собираешься ехать к моей матери? — спросил Гурам. Он стоял перед зеркалом в трусах, но в рубашке и повязывал галстук.

— Я не смогу поехать.

— Не валяй дурака! Черт с тобой, заедем к тебе. Переоденешься. Проклятие! Опять кривой узел получился. Ты когда-нибудь научишь меня завязывать нормальный узел?

Я помог ему завязать галстук.

— Я не поеду, Гурам. У меня свидание с Ниной.

Он сразу все понял.

— А что я матери скажу? Она же ждет тебя.

— Придумай что-нибудь. Ну, например, что меня срочно вызвали в театр.

— Может, взять с собой Нину?

— Нет. Придется объяснять, кто, что и почему.

— Да, этого не избежать.

— К тому же, когда твоя мать узнает, что Нина наездница В цирке…

— Не усложняй. Какая разница — наездница или профессор медицины?

— Положим, разница большая. Но не в этом дело.

— А в чем?

— Дело в степени восприятия этой разницы.

— Степень восприятия разницы! Вещаешь, точно с кафедры. Брось мне брюки. Да не мни ты их! Что это тебе, мешок? Я их целый час гладил. — Он натянул брюки и сказал: — В общем, ты прав. С матерью лучше не связываться. Душу вымотает, но все узнает. Бог с тобой! Возьму грех на душу и совру.