Дариэль Аларкон вспоминает уроки Че:

«В лагере Сьерра-Маэстры он спрашивал нас, кто умеет читать и писать. Он отбирал преподавателей и стал своего рода директором школы. Я начинал в его школе вместе с Жоэлем Иглесиасом, Кантифласом и Вила Кунья… Учились в течение дня, потому что большую часть ночи мы проводили в движении.

Кроме заботы об обучении читать и писать, Че, который ненавидел праздность, находил прекрасный способ занять нас. Часто против нашего желания, тогда как мы предпочли бы играть в карты или слушать музыку по радио. Но это было обязательным, да к тому же мы были дисциплинированными…

Я вспоминаю, как в начале апреля 1958 года в Месе я подошел к Че попросить трубочного табаку, чтобы свернуть сигарету. Нужно сказать, что я курю с восьмилетнего возраста и уже забил легкие. С этого дня Че давал мне каждый день немного табаку. До тех пор, пока не сказал: «У меня нет и не будет». — «Что это значит?» — «Это значит, что нужно попросить меня об этом письменно».

Попался! Тогда я пошел к Камило, и в обмен на банан он написал: «Че, табаку». Несу клочок бумаги Че, сидящему в гамаке и читавшему книгу, он поднимает глаза, улыбается и говорит: «Я буду давать тебе немного больше, чтобы ты спрашивал таким образом». Каждый раз, когда я шел за табаком, я давал банан Камило. Пока Че не усложнил упражнение, заставляя меня писать. Так как я уже достаточно бананов скормил Камило, то сам принялся за это. Че добивался своего. Пристрастие к табаку побудило меня научиться читать и писать».

Однажды вечером в школе Минае дель Фрио, в то время как люди собрались у огня, команданте Гевара произносит эти слова, относящиеся непосредственно к молодым новобранцам:

«Герильеро, кроме того, что он дисциплинированный солдат, также очень проворен физически и умственно. Он не должен бездумно воспринимать войну герильи. Вся жизнь проходит ночью. Благодаря своему знанию местности, герильеро идут ночью, видят в сумерках, обнаруживают позицию врага, атакуют его и уходят, очень быстро, как дикие кошки».

Затем он обращается к гуахиро:

— Крестьяне являются информаторами, санитарами, снабженцами всего необходимого, и особенно бойцами. Они настоящий военный авангард, владеющий местностью, которую знают лучше, чем кто-либо, потому что она — их.

Наконец он отвечает на основной вопрос: «Почему мы боремся?» Сначала первое основное утверждение:

— Герильеро — социальный реформатор. Он борется, чтобы изменить режим, который держит всех безоружных братьев в угнетении и нищете. Герильеро — в основном, и прежде всего, аграрный революционер.

И начинает свою речь об аграрной реформе, такой важной в его понятии:

— В этой галопирующей Революции, которая будет распространяться с запада до Эскамбрей и равнин Камагуэй и по всей Кубе, силы армии Освобождения несут знамя аграрной реформы. Борьба может быть такой же, какой было установление частной собственности. Во все времена земля была центром борьбы за лучший образ жизни. Наше Движение не придумало аграрной реформы, но оно доведет ее до конца, до того, чтобы не осталось ни одного крестьянина без земли и какой-либо плодородной земли без обработки.

Такая речь трогает до глубины души людей, привыкших гнуть спину, их улыбки, большей частью открывающие беззубый рот, убеждают его: они верят этому.

Зеленые взрослеют. Че надеется, что у многих есть офицерские задатки. Он повторяет им, что ложь — это низость, чтобы стать настоящим революционером, они никогда не должны обманывать. Че будет знать, что его задача выполнена и его отряд готов противостоять армии Батисты, в тот день, когда каждый из них поймет это, а также то, почему нужно подчиняться, что приказ дается и получается с одной и той же целью — выйти из нищеты.

Че объясняет, кто такой Батиста, чтобы знали, с каким человеком они борются. С помощью Селии Санчес он рассказывает, что кубинский диктатор — метис, который сместил в январе 1934 года правительство Грау Сан-Мартина. По требованию Рузвельта, в 1938 году он либерализовал свой режим, а в 1940 году вынуждает избрать его президентом Республики. По окончании своего мандата, через четыре года, он уехал в Соединенные Штаты, но его амбиции так сильны, что он вновь берет власть, осуществив государственный переворот

10 марта 1952 года. «И с этого времени ведет себя как диктатор», — заключает Селия. Проведя расследование, Че узнает, что американское лобби контролирует 90 % кубинских никелевых рудников, 80 % сферы обслуживания, 50  %железных дорог, и вместе с Англией всю нефтяную промышленность и большую часть гасиенд страны.

Перед лицом такой мощи Фидель все больше ощущает необходимость рассчитывать на свои собственные силы. Он хочет установить нечто вроде правительства, которое из Сьерра-Маэстры будет руководить восстанием по всему острову. Он борется на всех фронтах: политическом и военном, призывая население голосом Повстанческого радио отказываться платить налоги, направляя «Шестую» Рауля и «Третью» Альмейды на штурм соответственно севера и востока Ориенте. Прекрасная операция: самолет С-46 из Коста-Рики, нагруженный автоматическим оружием, снарядами для мортир и автоматами 50-го калибра и около восьмидесяти тысячами пуль, пилотируемый Педро Мире, другом детства братьев Кастро и ветераном Монкады, делает блестящий подарок, приземлившись на полосе, которую барбудос проложили в центре Сьерры. В добавление к оружию самолет привозит гаванца Фаустино Переса, одного из национальных руководителей Движения 26 июля. Последний имеет уже в своем активе похищение 23 февраля этого же, 1958, года аргентинского курьера Хуана Мануэля Фанхио, совершенное в надежде, что правительство обеспокоится. Фанхио быстро возвращен, и этот киднапинг ничему не смог послужить.

Перес прибыл в Маэстру, чтобы воплотить великую идею Фиделя: всеобщую забастовку по всей стране, дату которой оставалось еще установить. Она вот-вот начнется и будет поддержана органами подпольной прессы, такой как Да Резистансиа, Лa Революсион, Вангуардиа Обрера, Сьерра-Маэстраи, конечно, Эль Кубано Либро.

8 марта грузовик высаживает сестер Риего, Исабель и Лидию, в поселке Гуиса, где их ждет проводник, чтобы отвести в Месу. Дочери зажиточного крестьянина из Сан-Луиса, около Сантьяго, они из числа молодых людей, которые в это время примыкают к Движению 26 июля. После двух дней марша уставшие сестры предстают перед Че, ждущего с некоторым любопытством двух синьорит, о которых ему сообщили. Он, не медля, спрашивает у них, что они думают об идее забастовки.

— Он был неподражаем, — вспоминает сегодня Лидия, принимающая нас в своей квартире в Гаване, терраса которой окружена садом с растениями из Сьерры. — Видимо, он очень в это верил и думал, что народ станет действовать массово. Наш собственный энтузиазм в этом вопросе, который пришелся ему по душе, вызвал у него доверие. Скоро он уточнил, чего ждет от нас, от Исабели как санитарки и меня как учительницы. Днем я должна заниматься обучением чтению и письму детей крестьян, а вечером возобновлять занятия с безграмотными герильеро.

Я быстро поняла, что невозможно заранее подготовиться к уроку. Уровень незнания был таким высоким, не на что было опереться. Мы жили в микромире, и жители этого островка, заключенного в лоно большого острова, которым является Куба, ничего не знали о внешнем мире. Принципы Че были такими строгими, что вначале он меня пугал. Затем, когда я увидела, как он сажает на колени грязных и сопливых детей с раздутыми животами, я поняла, что он был полон нежности. Он не замедлил назвать меня «учительница чего-нибудь», дав мне понять, что я принята. Когда он мог, присутствовал на уроках и интересовался дисциплиной в школе. В лагере мы называли его «Аргентинец». Он любил гуахиро гор, которые являются самыми чистыми людьми, которых я знаю. Они поделятся всем до последнего.

В этот период мы вынуждены были часто покидать бараки и прятаться в лесу или, когда могли, в гротах, так как нас бомбила авиация. Всегда один и тот же сценарий: сначала маленький самолет облетает местность, затем появляются В-26, чтобы осыпать нас бомбами. Заслышав шум маленького самолета, мы прячемся. Они бомбили лагерь даже ночью.