«От бедственного положения (у них не было больше денег. — Прим. авт.)нас спасло то, что мы были ангажированы как тренеры футбольной команды в ожидании военного самолета, который должен был доставить нас в Боготу через две недели. Вначале мы думали только тренировать их на поле, боясь оказаться в смешном положении, если вступим в игру сами. Но они были так плохи, что мы решились надеть бутсы. В результате наша команда, считавшаяся самой слабой, прибыла на соревнование в прекрасной форме, чтобы дойти до финала, где была побита только с пенальти. Альберто великолепен — стратег команды со своей манерой вести мяч как Педернера (Марадона того времени. — Прим. авт.)и предельно точными пасами. А я забил гол, который запечатлен в анналах Летисии».

На куске земли, отвоеванном у амазонского леса, Фусер и Миаль очень серьезно относятся к контракту с коачами, их вознаграждает приличная премия. Но они не останавливаются на этом. После тренировок они применяют групповую психологию, стремясь объяснить игрокам, что команда действует хуже, если один из ее членов идет не в ногу. Они преподают своим колумбийским футболистам знаменитый афоризм: «Один за всех, и все за одного».

Выбрав время, они побаловали себя поездкой на каноэ до Табатинга в Бразилии, а 2 июля взлетают на военном гидросамолете, угрожающе раскачивающемся, курс — Богота. Полет начинается в семь часов утра, среди мешков с почтой и груды униформы, и продолжается три часа. В Трес-Эскинас двухмоторный самолет совершает посадку, чтобы починить плоскость. По прибытии в Мадрид [6]грузовик колумбийских армейских частей подвозит путешественников к казарме, где они оставляют свои вещи, прежде чем пойти в аргентинское посольство — получить почту и ночлег в университетском городке.

Богота им не нравится. Миаль находит ее «мрачной», почти похоронной. С адским шумом движения, выхлопными газами и дымом от заводов в небе. «Ну и грязища! Правда, не нужно забывать, что мы прибыли с чистого воздуха, напоенного запахом деревьев и цветов. Века отделяют Амазонию от Боготы — века технологического прогресса, что позволяет латиноамериканским капиталистам эксплуатировать внутренние районы страны. Это также века отступлений, во время которых была забыта связь с природой». Эрнесто согласен с мнением своего старшего друга по всем пунктам, из-за астмы он особенно остро чувствует загрязнение.

Двум аргентинцам дышится в Боготе хуже еще и потому, что у них гнетущее ощущение от жизни в побежденном городе. Правительство Лореано Гомеса установило здесь настоящий террор. Студенческое собрание раскрывает перед путешественниками политическую панораму в стране, где страх репрессий отваживает от оппозиционных поползновений. Два друга уже столкнулись с полицией: однажды они потерялись в лабиринтах улиц, похожие на плохо одетых бродяг. Фусер достает из своей дорожной сумки нож для разрезания бумаги в форме кривого кинжала и острием чертит на земле маршрут возвращения. И тотчас же сбир в униформе, прихода которого они не заметили, пробует отобрать у них инструмент. Резкая реакция Эрнесто, который хватает его ружье. Инцидент заканчивается в полиции — без эксцессов, тем не менее это возмущает их друзей-студентов, когда те узнают о случившемся.

В конце довольно неинтересной недели, исключая посещение музеев и велопробег, хирурги потеряли всякую надежду воспользоваться на месте своим искусством или встретить коллег. Выдворенные родным аргентинским консулом в эту неспокойную страну, они решают отправиться в Венесуэлу. Отъезд 11 июля в пять часов утра в омнибусе. Фусера прихватывают два приступа астмы: первый в Малаге, второй в Кукуте, на колумбийско-венесуэльской границе, где они вынуждены покинуть шумное кабаре с музыкой, бандитами и проститутками и поспешить сделать укол адреналина. Кукута — странная международная платформа, где встречаются люди со всех уголков земли, занимающиеся чем угодно.

В Сан-Кристобале, первом поселке на длинной дороге, ведущей в Каракас, Фусер и Миаль пьют за взятие Бастилии. 14 июля Фусер, который оправился от своей болезни, чувствует себя прекрасно. Где пешком, где автостопом наши землепроходцы следуют через Мериду 16-го и через Баркисемето 17-го, чтобы наконец 18-го достичь Атлантического океана и Каракаса. Здесь их ждет денежный перевод от семьи Гевара, который позволяет им попировать. В посольстве их встречают как чумных собак. «Навозом потянуло», — слышат они, что, разумеется, правда, но тетя их аргентинского друга Маргарита Кальвенто для них готова была разорваться на части.

Для двух путешествующих собратьев приближается час расставания. Проведя вместе почти семь месяцев, они начинают задумываться о будущем. Альберто будет искать место в лаборатории в Каракасе, Эрнесто вернется в Буэнос-Айрес закончить медицинское образование. Один из его дядей, агент американского торговца лошадьми, находится как раз в венесуэльской столице и должен возвращаться в Аргентину, сопроводив четвероногий груз в Майами, с ним Фусер вернется домой, сделав крюк через Флориду.

Однажды вечером за столом у доброй тетушки Маргариты аргентинский журналист, работающий для североамериканского агентства ЮПИ, начинает излагать «великую» теорию о более низком уровне латиноамериканцев по сравнению с англосаксами, что вызывает раздражение у его соотечественников. Из уважения к хозяйке Эрнесто все же удерживается от каких-либо комментариев. До момента, когда он слышит:

— Жаль, что аргентинцы побили в 1806 году англичан, а то оба американских континента говорили бы по-английски и все шло как в Соединенных Штатах!

Хлесткая реплика Фусера:

— Что касается меня, я предпочту быть безграмотным индейцем, нежели североамериканским миллионером! — И продолжая: — Или у нас было бы как в Индии, где местные страдают от истощения и на 90 % безграмотны, через два века после колонизации англичанами…

26 июля 1952 года, ясным утром, Эрнесто Гевара готовится покинуть аэропорт Маикетиа в самолете, полном лошадей. Двое путешественников сокращают прощание, каждый сдерживает обуревающие его эмоции, хитрит, чтобы не расстраивать другого.

— Сдавай свои экзамены и возвращайся ко мне, мы пойдем в Мексику, — Миаль борется со спазмами в горле.

Поднимаясь в самолет, Фусер прячет лицо, чтобы его не увидел друг.

Глава VI

У ГРИНГО

Поломка мотора задерживает Фусера в Майами. И вот он один-одинешенек на североамериканской земле на неопределенное время с одним-единственным долларом в кармане. Проводив дядю и его лошадей по назначению, он спрашивает себя, как убить время. Начинает с того, что находит место мойщика посуды в ресторане, благодаря чему обеспечивает прожиточный минимум. А поскольку это дает ему свободное время, он шатается по улицам и наблюдает, «как здесь идут дела».

Первое, что его поражает, — это могущество доллара. Все вертится вокруг долларовой бумажки (dollar bills), и в шутку всех американцев Эрнесто называет Биллами. Он прогуливается по маленькому городу, который насчитывает три сотни тысяч душ в то время (два миллиона сегодня), ест хот-доги и обнаруживает, как сильна здесь сегрегация. Потомки рабов не всегда имеют те же права, что и их «белые братья». В кинотеатрах вестерны противопоставляют «хороших» ковбоев и «плохих» индейцев. Эрнесто не отождествляет Соединенные Штаты с этим манихейством, не испытывает ненависти к «сеньорам Биллам», видит в них маленьких детей без реального политического сознания, имеющих культ доллара.

Если у него и нет ненависти к американскому народу, зато он ненавидит его политических лидеров и промышленных магнатов, которые давят на латиноамериканские страны, мешая им развиваться по своему усмотрению.

Через месяц, 31 августа, «дуглас» в состоянии, наконец, взлететь. Эрнесто засыпает среди ящиков с фруктами, которые заменили лошадей. После остановки в Каракасе — прибытие в Буэнос-Айрес. Радость семьи, пришедшей встречать его в огромное здание аэропорта, безгранична. По возвращении в квартиру на улице Анераль в квартале Палермо его сначала отправляют в ванную помыться и надеть чистую одежду, затем садятся за стол. Тут все его любимые блюда: пирожки с мясом, поджаренная говядина с вином Мендоса и венчает все пиршество мате в серебряной бомбилье, привезенной из Кордовы, с выгравированным на ней его именем. Открыв рот, все слушают рассказ о его путешествии, смягченный, однако, в наиболее убивающих деталях. В глазах присутствующих гордость и одновременно тревога, неуловимое беспокойство. «Он больше не тот. В лице какая-то жесткость, что-то сильно изменилось в нем», — шепчет Анне Марии хорошенькая Матильда, по прозвищу Минутча, невеста его брата Роберто.