Ночью они опять занимались любовью, и это было еще прекраснее, чем в первый раз. Позже она молча прижималась к мужу, молясь, чтобы время остановилось и чтобы ей не пришлось покидать его объятия.

— Как… все происходит, Роза?

Девушка моргнула и посмотрела на подругу.

— Прости, не расслышала. Что ты сказала?

— На что это похоже? Ну ты знаешь, что… когда…

Роза покраснела и уставилась на руки, вырывавшие травинки из земли.

— Это нечто… особенное.

— Роза… — голос Ларк звучал удивленно. Однако подруга не подняла глаз.

— Значит, ты его любишь? Ты больше не притворяешься?

Ларк говорила утвердительно, и девушка кивнула.

— О, Роза… — Ларк схватила ее за руку. — Я так рада за тебя. Ты заслуживаешь счастья! — она наклонилась и поцеловала подругу в щеку.

Если бы Роза была так уверена в своем счастье, как Ларк. Не хотелось загадывать больше, чем на год, и предсказывать ожидавшую ее печаль.

Ларк устроилась на земле, подложив руки под голову, и смотрела на безоблачное голубое небо.

— Когда-то в детстве мы сидели здесь в тени и делились нашими мечтами… Я тогда была боязливой, скромной и почти ни с кем не разговаривала, кроме тебя.

Было трудно поверить в это сейчас.

— Ты вечно дралась с Марком из-за его оскорблений. Помнишь, когда он обозвал меня… — Ларк внезапно села. В глазах отразился ужас, они потеряли блеск, голос перешел на шепот. — Роза, а он ведь не знает…

— Что? — спросила девушка, не понимая перемены в настроении подруги.

— Что, если Янси не знает о моем настоящем отце? Он ведь наполовину индеец…

— Это не будет иметь для него никакого значения.

— А если будет?

Роза помнила, как ее брат издевался над Ларк из-за индейской крови, называл ее краснокожей и твердил, что таких никто не любит. Какое-то время дети и даже взрослые были солидарны с Марком, но постепенно отчуждение прошло. Сегодня никто не вспоминал, что Ларк — приемная дочь Вилли и Ады Райдеров, не говоря уже о ее предках-индейцах.

— Придется сказать ему… — тихо вымолвила Ларк, и в глазах появились слезы. — Почему я об этом раньше не подумала?

Роза обняла подругу и прижала ее к себе.

— Потому что это не имеет значения… Никакого…

Ларк еще никогда не чувствовала себя такой испуганной, когда медленно ехала на Черныше к дому Янси. Спешка прошла.

Она увидела жениха первой. Он копал ямы под столбы, мускулы напряглись, руки ритмично двигались. Ковбой бросал землю лопатой.

Девушка хотела бы быть уверенной, подобно Розе, в чувствах Янси, но отлично помнила, как плохо относились к ней люди после смерти родителей и в сиротском приюте, и в Хоумстэде. Даже уважаемые и образованные горожане испытывали расовые предрассудки, имея дело с теми, кто отличался от них цветом кожи. Девушка частенько слышала оскорбления.

Янси трудился без рубашки, торс покрылся потом. Ларк казалось, что ни один мужчина не выглядит таким красивым без рубашки, как он. Хотя жених и ее считает симпатичной. Он неоднократно говорил Ларк об этом. Изменится ли его мнение, когда он узнает правду?

Джоунз поднял руку, чтобы вытереть лоб, и только тогда увидел наездницу. Губы расплылись в улыбке, он потянулся за рубашкой и накинул ее. Когда девушка собиралась спешиться, жених уже подоспел, чтобы помочь ей.

— Не ожидал тебя сегодня, — сказал он, прежде чем поцеловать в губы. — Папа знает, что ты здесь?

— Мне нужно сказать тебе кое-что… Прежде чем мама займется приготовлениями к свадьбе.

Улыбка моментально исчезла.

— Что случилось?

Ларк сделала глубокий вдох. В горле стоял ком, колени подкашивались. Голос срывался.

— Ты кое-чего не знаешь обо мне, Янси… Я никогда об этом раньше не думала, но…

Джоунз взял ее за плечи и повернул к себе.

— В чем дело, Ларк? Не нужно так пугать меня.

Теперь уже слова полились сами собой.

— Янси, если ты женишься на мне, то в наших детях будет течь часть индейской крови… Моя бабушка была из племени лакота… Вилли Райдер — мой дядя. Они с Адой удочерили меня, когда мне исполнилось восемь лет. Многие люди забыли о том, откуда я родом. Но я не могу выйти замуж, не открыв тебе правду, — она перестала говорить так же внезапно, как начала, ожидая его реакции и боясь ее.

Выражение лица Янси смягчилось, он прижал девушку к груди и крепко обнял, а потом прошептал на ухо:

— Неужели ты думала, что это имеет значение?

Она кивнула, и огромные слезы покатились по щекам, намочив рубашку жениха.

— Ларк, я самый счастливый мужчина к западу от Миссисипи и надеюсь, что у нас будет достаточно детей, чтобы организовать целую школу. Я буду любить каждого из них, особенно, если они будут похожи на свою маму, — Янси поцеловал невесту в голову. — Я работал на разных ранчо почти полжизни и сразу понял, то ты не похожа ни на Вилли, ни на Аду. Так что об остальном я сам догадался.

— И тебя это не останавливает? — прошептала она.

— Нет, конечно. Я боялся только одного: что недостаточно хорош для тебя. Это действительно так, но я тебя не отпущу. И не придумывай причин, чтобы отложить свадьбу. Мы поженимся в сентябре.

Наконец она осмелилась поднять голову и посмотреть на Джоунза. Его глаза говорили правду. Ее происхождение не имело никакого значения.

— О, Янси, я так люблю тебя.

— Это к лучшему, потому что я люблю тебя еще больше, — он взял ее лицо в руки. — И никогда не сомневайся в этом.

Джоунз целовал девушку так, как ей нравилось. От этих поцелуев перехватывало дыхание, подкашивались ноги, и она становилась похожей на тряпичную куклу. Он целовал ее до тех пор, пока внутри не появилось странное томление, пока в душе не стерлись последние остатки сомнений и страхов.

Когда они разомкнули объятия, Ларк думала только о том, что сентябрь еще очень далеко.

ГЛАВА 30

Майкл оторвался от бумаг и посмотрел на Розу, сидевшую в другом конце комнаты. Лампа бросала на нее блеклый желтый свет, оттенявший каскад каштановых волос, ниспадавших на плечи. Ему нравилось, когда жена распускала волосы.

Неделя, прошедшая после танцев, показалась Рафферти лучшей в жизни. Жители Хоумстэда стали относится к нему как к уважаемому горожанину, забыв о том, что он приезжий. Строительство отеля шло по графику, мебель должна была прибыть на следующей неделе, и каждый вечер они с Розой поднимались по лестнице и шли в его комнату.

Майкл удивлялся чувству умиротворения, которое испытывал, находясь в маленькой гостиной и наблюдая, как жена чинит его рубашку, порванную о гвоздь. В доме стояла тишина, только на столе мерно тикали часы. Теплый июньский ветер шелестел листьями, да изредка доносилось кваканье лягушек.

Эти тихие деревенские звуки должны были бы наполнить его нетерпением. Во всяком случае, пару месяцев назад. Если бы Рафферти не приехал в Хоумстэд и ужинал в шикарных особняках друзей, посещал бы балы и общался с представителями высшего света Сан-Франциско, он не сидел бы сейчас в тишине и не наблюдал за красивой женщиной, которая чинит его рубашку. Не попади он в этот городок, он не обсуждал бы сделки в прокуренных комнатах, даже не замечая шумных голосов спорщиков в клубе.

Свершилось чудо, ибо Майкл не испытывал сожаления. Он чувствовал себя расслабленным и довольным. Более того, по-настоящему счастливым, как никогда в жизни. Для полного удовлетворения всех желаний не хватало только одного: заставить Розу признаться, что она любит его.

Как научить жену доверять ему? Как добраться до сердца, которое она охраняет с такой тщательностью?

Роза отложила шитье и потерла глаза рукой. Потом заметила, что муж наблюдает за ней, и просто ответила ему добрым взглядом.

Майкл пытался догадаться, какие мысли одолевают ее.

— Я устала, — наконец сказала Роза. — Думаю, пора спать.

Рафферти моментально представил жену в постели с откинутыми простынями. Роскошное обнаженное тело. Его охватило желание.