— Да? Факт номер пять?..

Джил плакала. Она старалась, чтобы Тед не услышал, но он-то знал, что она плачет. Он знал, что у нее на сердце.

— Факт номер пять: я люблю тебя, Вояка.

— Я тоже люблю тебя, дорогой, — ответила Джил, шмыгая носом.

— Значит, ты понимаешь, что я пытаюсь тебе сказать?

— Понимаю. Не то чтобы мне это нравилось, но я понимаю. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, о чем ты говоришь. Ты хочешь, чтобы я осталась здесь, в Аллентауне, без тебя. Так?

— Нет, пропади оно все пропадом, я вовсе не хочу, чтобы ты была в Аллентауне, в то время как я нахожусь в Сан-Франциско, в трех тысячах миль от тебя. Но это единственное решение, к которому я пока пришел. И только на время, Вояка. Обещаю. Пока ты не найдешь здесь работу…

— Может кончиться тем, что я проведу в Аллентауне весь учебный год, Тед. Неужели ты этого хочешь?

Как он мог этого хотеть? Тед очень любил Джиллиан, но иногда она задавала вопросы, ответ на которые разумелся сам собой. Конечно же, он этого не хотел. Хотелось ему другого: колотить кулаком по стене, орать, пока не охрипнет, или вскочить в ближайший самолет, направляющийся в Пенсильванию, — и черт с ним, с этим повышением по службе! Но этого он ей сказать не мог. Ничего из того, что ему хотелось…

Поэтому он промолчал.

— Прости за дурацкий вопрос, — услышал он через секунду извиняющийся голос Джиллиан. — Я веду себя как младенец. Тед, я сама это знаю, но поделать ничего не могу. Ты поселишься вместе со Стивом, ты на это намекал, да?

— Значит, ты согласна?

От облегчения все его тело обмякло. Джиллиан, благослови ее Господь, держалась молодцом. Если бы он оказался сейчас с ней рядом, он бы расцеловал ее, поблагодарил или как-то иначе выразил свою безмерную любовь…

— Думаю, мне не следует протестовать, любимый, — ответила Джиллиан. В ее голосе слышалась грусть. — Если только имя твоего соседа по квартире Стив, а не Стефани, — шутливо продолжила она.

— Я еще не спятил, — ответил со смехом Тед: то, как мило Джиллиан приняла дурные новости, немного сняло тяжесть с его души. — Эй, женушка, я говорил тебе сегодня, как сильно, очень, очень сильно люблю тебя? — Тед закрыл глаза — ему казалось, что он воочию видит ее прелестную улыбку…

— В подробностях — нет, — ответила Джиллиан; ее голос вдруг стал хриплым, приглушенным, словно она была тут, рядом с ним. — Но я не откажусь послушать, если ты хочешь шепнуть мне на ухо какие-нибудь милые пустяки.

— Правда? — Тед решил разыграть беспечного, счастливого, удачно женатого человека, флиртующего по междугородному телефону с собственной женой. — А скажи, любимая, какие милые пустяки ты предпочитаешь: для широкой аудитории или для избранной?

— Сделай мне сюрприз, — ответила смеясь Джиллиан, и Тед довольно улыбнулся: все было в порядке. Все будет в порядке.

Не так ли?

Тед заверил Джил, что будет в Аллентауне в конце следующей недели, всего через несколько дней — а в промежутке еще не раз позвонит ей, — и они во всех деталях обсудят наболевшее.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Джил, ты с ума сошла? Присядь хотя бы на минутку, пожалуйста. Даже смотреть на тебя — голова кружится. Можно подумать, ты участвуешь в какой-то дикой телевизионной программе: «Леди и джентльмены, как вы считаете, сможет ли участница наших состязаний отполировать этот прелестный кофейный столик — вернее, спустить с него шкуру — меньше чем за тридцать секунд?» Какой приз победителю, Джил, — годовой запас чистящих средств?

— Очень смешно. — Джиллиан лишь на секунду придержала тряпку, которой протирала кофейный столик, и продолжила работу. — Я не могу присесть, Барб! — Она быстро собрала разбросанные журналы и положила их на сверкающую столешницу так, как рекомендуется в буклетах по интерьеру: веером.

Выглядело неплохо, к тому же журналы прикрыли царапины, которые возникли, когда она лет семи-восьми от роду бросила на столешницу роликовые коньки.

— Прекрасно можешь, Джил. Это совсем не трудно, правда. Становишься перед стулом… подойдет любой, лишь бы стоял поближе… сгибаешь колени и…

— Все понятно, Барб, но я действительно не могу рассиживаться. Тед будет дома в половине восьмого, а мне еще надо пройтись всюду пылесосом и быстренько принять душ перед тем, как поеду встречать его в аэропорт. О, почему муниципалитету понадобилось именно сегодня рыть под моими окнами канаву? Без всякого предупреждения… Ни загородок, ни флажков каких-либо… Я бы ни за что не оставила окна открытыми, когда уходила. А теперь ты только посмотри, Барб: я по колено в песке.

Барбара откинулась на спинку кресла, пригладила белокурые волосы и лукаво улыбнулась, показав ямочки на щеках.

— Мне почему-то кажется, что, когда Тед приедет, он не только не заметит здесь пыли, но, даже если тут будет полыхать пожар, он вряд ли обратит на него внимание… И не в эту комнату он будет стремиться… надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю.

Джиллиан отвернулась, чувствуя, что от смущения ее щеки заливает краска. Она прекрасно понимала, что имеет в виду подруга. Дни ожидания тянулись так медленно, но вот наконец они позади. Тед и она будут вместе и эту ночь, и следующую, и все воскресенье до шести часов вечера…

Сбывшаяся мечта.

И это пугало Джиллиан, так пугало, что она ни за что не признается в этом Барбаре.

Она уговаривала себя, что бояться просто нелепо. Как она может нервничать из-за того, что останется с Тедом наедине? Он ее муж. Ее любимый, ее любящий муж.

Но она не видела его целый месяц. Конечно, каждый вечер они разговаривали по телефону, но это не то же самое, что видеть его, быть с ним, жить вместе в этом доме, который пока еще не стал для него родным.

Часть его одежды висела в большом шкафу у нее в спальне, его запасная зубная щетка стояла в стаканчике на полке в ванной комнате.

Его компакт-диски и аудиокассеты лежали в гостиной рядом с ее собственными. Холодильник был забит его любимыми продуктами. Но он здесь не жил. Никогда. Джиллиан не чувствовала себя женой, радостно ожидающей приезда мужа. Она приводила в порядок дом и самое себя, чтобы принять гостя.

— Ммм! В кухне очень вкусно пахнет, Джил, — сказала Барбара, возвращая свою подругу к реальной действительности и собственному присутствию в комнате. — Неужели это твой всемирно известный луковый суп из топора и жаркое с овощами?

Джиллиан улыбнулась и провела рукой по свободно падающим до плеч волосам.

— Вполне возможно, — ответила она, засовывая тряпку в задний карман шортов и беря в руки пульверизатор с восковым аэрозолем. — Но если это намек на то, что ты не прочь с нами пообедать, то, боюсь, напрасно тратишь время.

Барбара в притворном ужасе прижала руки к груди.

— Ну что ты! Я не собираюсь нарушать ваш второй медовый месяц. — Она улыбнулась. — Хотя не отказалась бы присоединиться к вам во время десерта. Когда я шла через кухню, то заметила на столе бисквит. Ты украсишь его взбитыми сливками и клубникой, да? Ну и вкуснотища!

— Вижу, ты размечталась, Барб, — сказала Джил, направляясь к шкафу, чтобы положить на место пульверизатор. — Я оставлю тебе кусочек, но сегодня вечером все лица, вторгнувшиеся на нашу территорию, получат пулю в лоб. Без предупреждения! Можешь присоединиться к нам завтра во время ленча. Будем доедать остатки. О Боже… ты можешь взглянуть на часы? Мне пора под душ… Увидимся завтра, ладно, Барб? Пожелай мне удачи.

— Пожелать тебе удачи? Ты что, рехнулась? — Барбара покачала головой. — Скоро ты увидишься с Тедом. Какая еще удача тебе нужна, Джил? Ты будешь прыгать до потолка от счастья. Или что-нибудь не в порядке? Хочешь поговорить?

Джиллиан закатила глаза — надо же было сделать такую глупость. Зачем только она открыла рот?

— Нет-нет, Барб, все в порядке, говорить не о чем. Если мне что и надо, так это только принять душ. Детишки на площадке весь день рвали меня на части, а дома я тоже не присела ни на минутку. Я имела в виду: пожелай мне вовремя добраться до аэропорта.