Забалуев подставил Лизе руку колечком, и она с отвращением вынуждена была взяться за его потный рукав. Долгорукая шла следом, раскланиваясь с гостями и улыбаясь во все стороны.

Наташа проводила их долгим и печальным взглядом. Она не знала всего, но чувствовала, что сегодня — свершилось что-то неправильное, недоброе. Она видела смятение и отчаяние Лизы, а потом еще эта сцена в церкви!.. Не зря не любила она Владимира Корфа, от него сплошные неприятности. Казалось, что был в нем запас поистине демонической мрачности, так что невольно в его беды вовлекались и случайные люди, и близкие. Как бы ей хотелось, чтобы Андрей держался от него подальше! Достаточно уж известной дуэли с наследником, а мало ли что может еще произойти…

— О чем задумалась, сестричка?

— Миша! — Наташа радостно оглянулась, услышав родней голос, и ничего не поняла — рядом с ней стоял подтянутый старичок судейский из гостей. Она давно заметила, что весь вечер он подмигивал ей издали.

— Вы кто? — растерялась Наташа.

— Это я, я, — тихо сказал Михаил, приподнимая край парика. — Хорошо, что не узнала. Я бы не хотел, чтобы Забалуев видел меня живым раньше времени.

— Что это значит, Миша? Для чего весь этот маскарад?

— Сейчас не до объяснений, родная. Просто этот грим — лучшее, что мне удалось найти в театре у Корфов. Не одеваться же, право, Вакхом или амуром.

— Корф? Опять Корф! Что он еще затеял, этот безумец? Куда он втянул тебя?

— Владимир здесь не при чем. Поверь, я не мог объявиться здесь самолично.

— С каких это пор? Ведь Андрей — твой друг, а я его невеста.

— Он все-таки решился? Поздравляю, сестричка, — «старичок» потянулся было обнять Наташу, но вовремя спохватился и принялся изображать подагрические колики.

— Господи, — разулыбалась Наташа, — ты ведешь себя, как малый ребенок. Нет, право, вы, мужчины, все одинаковы — или воюете, или играете. Нормальная жизнь не для вас.

— Мы, прежде всег, о защищаем. Вас, справедливость…

— А, — понимающе протянула Наташа, — вот так и проявляется старческий маразм.

— Как остроумно! — обиделся Михаил. — А я-то думал, что любовь делает человека добрее.

— Тебе показалось.

— Ладно, вернемся к этому спору позже. Мне надо спешить. Когда ты возвращаешься в Петербург?

— Завтра. Но…

— Возьми вот этот конверт. Прошу тебя передать его лично в руки Его величества. Здесь все, о чем он просил узнать меня: подлоги, самоуправство.

— Так это и есть твое тайное поручение? А я-то думала, всего лишь оправдание твоей поездки к Корфам, — шепнула Наташа, принимая конверт и пряча его в рукаве.

— Как видишь, нет. Я выполнял важное задание. Но еще должен остаться. Есть два важных дела, и они связаны…

— С кем? Или с чем?

— Потом, все потом. Мне надо идти, не хочу, чтобы меня узнали, — «старичок» расшаркался, отходя назад с глубокими поклонами. — Жаль, жаль, сударыня, вы разбили мне сердце. В моем возрасте это так опасно!

— В вашем возрасте молодость противопоказана — разве что на расстоянии, — нелюбезно осадил «старичка» вернувшийся в залу Андрей.

— Не стоит обижать его, он такой милый, — улыбнулась Наташа.

— А кто это? Что-то не припомню такого соседа, — Андрей оглянулся, чтобы получше рассмотреть незнакомца.

— Да не все ли равно, — отвлекла его Наташа. — Так, милейший дедушка. Давай танцевать!

Глава 3

Секреты Забалуева

— Дело, конечно, ваше Мария Алексеевна, — уклончиво сказал Забалуев, входя в дом Корфов. — Можете ничего на меня не переписывать, но Лиза совершенно не имеет опыта в управлении поместьем.

— Когда я осталась одна, без мужа, у меня тоже никакого опыта не было. И ничего — справилась, — отвечала ему Долгорукая, между делом осматривая обшивку кресел и диванов в гостиной.

— У вас характер другой. А Лиза слишком впечатлительна. Вдруг ей крестьян жалко станет, она возьмет и всех их на свободу отпустит?

— А вы не позволяйте жене глупостей делать!

— Лизе-то я муж, а не хозяин.

— Так будьте хозяином, — Долгорукая взяла со столика графинчик с рифленым стеклом, глянула на просвет — красиво.

— А как я могу быть хозяином в доме, который мне не принадлежит? Здесь бы ремонт надо сделать да мебель обновить…

— Кстати, о ремонте, — перебила его Долгорукая и достала из дамского кошеля какие-то тряпички. — Я сама кое-что выбрала. Вот образчики обивки. Не желаете взглянуть?

— Конечно, с превеликим удовольствием. — Забалуев приблизился к ней и потянул носом воздух, воздав должное изысканному аромату дорогих духов.

— Вы извините меня, Андрей Платонович, — кокетливо поморщилась Долгорукая, — за то, что я уж решила имение оставить за собой. Для чего нам сейчас лишние хлопоты, бумаги? Вы только посмотрите, какая тонкая работа, ручная вышивка — золото да серебро.

— Тончайшая работа, — кивнул Забалуев, почти склоняясь к ее плечам. — Разве в России так умеют делать? И, верно, дорого обошлось?

— Не дешево, — похвалилась Долгорукая, с любопытством оценивая траекторию перемещения забалуевского взгляда по ее телу. — В Бельгии заказывали. А вот это — китайский шелк.

— Прекрасный вкус… Великолепная фактура… — Забалуев уже терся подбородком о ее шею.

— А вы еще не видели туалетных принадлежностей, — растаяла от прикосновений Долгорукая. — Все из серебра.

— Все чудесно, вы чудесная, — зашептал Забалуев, оттесняя княгиню к дивану.

— Что-то у меня голова закружилась, — Долгорукая ловко выскочила из-под его руки. — Может, пройдем дальше по дому и посмотрим, что еще и где мы можем изменить?

— Идемте, идемте, божественная Мария Алексеевна, — Забалуев закатил глаза и выразил на своем лице полную покорность и обожание.

Из гостиной они прошли в библиотеку, откуда двери вели в спальню барона и его кабинет.

— Может быть, сюда, — Забалуев указал на дверь в спальню.

— Пожалуй, — согласилась Долгорукая, проходя вперед, — я как раз думала переменить там покрывала.

— У вас, часом, и на этот случай не имеется ли заготовок? — похотливо спросил Забалуев, прижимая к себе кошель Долгорукой вместе с руками его хозяйки. — А то еще можно и перину проверить — не затерлась ли, не свалялся ли пух.

— Отчего не проверить? — задыхаясь от волнения, шептала Долгорукая. — Можно и перину проверить. Хороша ли.

— Хороша, — процедил сквозь зубы Забалуев, роняя княгиню на постель. — Однозначно говорю вам — хороша.

— Маменька! — вдруг раздался совсем рядом голос Лизы.

— Я сама с горничными поговорю, — намеренно громко сказала Долгорукая, отталкивая Забалуева и бросаясь к двери. Но было поздно — Лиза стояла на пороге спальни.

— Маменька? Андрей Платонович?

— Мы… мы проверяли, все ли готово к брачной ночи, — быстро нашелся Забалуев. С благодарностью во взоре Долгорукая посмотрела на него.

— Брачная ночь — здесь? Там, где умирал Иван Иванович? Даже и не мечтайте.

— Лизонька, нельзя же быть такой суеверной, — приторно улыбнулась Долгорукая.

— Люди постоянно то рождаются, то умирают, — равнодушно пожал плечами Забалуев. — Если из-за каждой смерти живым свои радости отменять, не будет ни живых, ни мертвых.

— Ах, вот вы где! — наконец-то нашла их Соня. — Я ходила по дому, здесь все такое знакомое, как будто мы всегда жили здесь.

— Не говори глупостей, Соня, здесь нам все чужое, и мне придется немало потрудиться над тем, чтобы я и мы все почувствовали себя в этом сарае, как дома. А сейчас, — Долгорукая решительно взяла Соню за руку и стала выпроваживать из спальни, — пойдем отсюда, оставим молодых наедине.

— Но я хотела… — заартачилась Соня.

— Все, довольно разговоров. У твоей сестры сейчас совсем другие заботы.

Когда мать с сестрою ушли, Лиза встала по другую сторону кровати, давая понять, что расстояние между ней и Забалуевым не сократилось.

— Вы как будто не ласковы ко мне, Лизавета Петровна, — Забалуев обиженно прикусил губу.