Абака-хан не чаял в нём души и не раз говорил: «На челе этого отрока видны следы могущества и счастья».

В 1284 году Аргун сделался ильханом и, уезжая на запад, оставил Газана наместником в Хорасане. Несмотря на молодость, Газан деятельно взялся управлять вверенной ему провинцией. В эти годы ему пришлось выдержать много сражений с непокорными вассалами. Особенно тяжёлой для него была война с мятежным эмиром Наурузом, продолжавшаяся пять лет и закончившаяся временным примирением соперников. Тем временем в 1291 году умер отец Газана, Аргун-хан. Ильханом стал его дядя Гайхату. Он с подозрением относился к Газану и запретил ему появляться в Тебризе. Весной 1295 года, после убийства Гайхату, Газан предъявил права на престол и начал войну со своим двоюродным братом Байду. В мае произошло первое сражение. Отряды Байду потерпели поражение. Эмиры Газана хотели преследовать врага, чтобы нанести ему по возможности большее поражение, но хан удержал их и сказал: «Все эти дружины — слуги дедов и отцов наших, как можно их убивать из-за наглости нескольких смутьянов». С пленными он обошёлся очень мягко. Узнав об этом, многие эмиры Байду перешли на его сторону. Вскоре был заключён мир. Газан отправился обратно в Хорасан. В это время он вместе со всеми своими эмирами и войском принял ислам (лето 1295 года). Осенью война возобновилась, однако до битвы дело не дошло — в октябре Байду был свергнут и убит своими приверженцами.

Придя к власти, Газан первым делом распорядился разрушить в Тебризе, Багдаде и других городах ислама все языческие храмы, церкви и синагоги. Государство Хулагуидов влилось в состав мусульманского мира. Вассальная связь с Китаем, и без того уже слабая, прервалась окончательно, так что Газан даже формально правил совершенно независимо от великого хана. Его царствование пришлось на трудное время. Для всех было очевидно, что в начале 1290-х годов держава ильханов переживала глубокий кризис: сельское хозяйство находилось в упадке, городская жизнь замерла, финансы пришли в расстройство, а государственные чиновники погрязли в коррупции. Всё это являлось следствием опустошительного монгольского нашествия, повлёкшего за собой разрушение городов, истребление множества людей и страшное разорение прежде цветущих областей. Повсюду наблюдалось оскудение населения и всеобщее запустение. Так, по свидетельству Рашид ад-дина, в каждом городе половина домов была необитаема. Прежде знаменитые ремесленные центры, такие как Рей, Мерв, Кум, Мосул, лежали в развалинах. Оросительная система не функционировала — одни каналы были засыпаны, другие обмелели.

Не менее губительной для страны являлась налоговая политика завоевателей, беспорядочная и непродуманная, а также сам строй монгольского государства, остававшегося по существу кочевой ордой, живущей за счёт грабежа. В конце XIII века имелось около сорока различных налогов и повинностей, крайне разорительных для населения. Никакого порядка в их взимании не было. В Большом диване, учреждении специально ведавшем налогами, за взятку или по протекции можно было легко получить берат на сбор налога, при этом никто не заботился о том, в который раз собирается налог с одной и той же местности, а также каким образом и в каком размере он взимается. Обычным делом было взимание несколько раз одного и того же налога, отдача налогов на откуп, требование податей вперёд, незаконная оценка урожая и т. п. Повинности также были очень тягостны, в особенности строительные работы, на которые население часто сгонялось в разгар полевых работ, а также обязанность пускать к себе на постой монгольских гонцов (ильчи).

Газан хорошо видел, что он правит разорённым государством. Большой заслугой с его стороны было уже то, что он, в отличие от своих предшественников, попробовал разобраться в причинах сложившегося положения вещей и постарался уничтожить хотя бы самые вопиющие из творившихся злоупотреблений. При этом как истый монгол он наводил порядок с безжалостной жестокостью — все заподозренные им в неповиновении или подготовке мятежа немедленно уничтожались без всякого суда. Это был по-настоящему грозный владыка, перед которым трепетали даже могущественные эмиры. Однако Газан понимал, что одними карательными мерами поправить дело уже нельзя — необходимо было кардинальным образом менять всю внутреннюю политику, что он и сделал.

Одной из самых важных реформ Газана следует считать налоговую. Ильхан начал с того, что разослал во все области битикчи, которые произвели перепись тяглового населения. После этого было заново определено, какие именно налоги и в каком размере надлежит брать с каждой местности. Незаконные сборы Газан строжайше запретил под угрозой смертной казни. Во всех операциях по сбору податей вводилась строгая отчётность. (Пишут, что ильхан сам входил во все мелочи государственного управления, много времени проводил за отчётами о государственных доходах и расходах, внося в них свои заметки и поправки.) В результате всех этих мер годовой доход государства составил 2100 туманов вместо прежних 1700, и это при том, что население ощутило заметное снижение налогового бремени (очевидно, что раньше собираемые суммы просто разворовывались чиновниками). Вместо разорительной для государства и населения практики рассылки гонцов (ильчи) Газан создал государственную почтовую службу. На всех основных дорогах были построены ямы (почтовые станции), снабжённые ямщиками и лошадьми. На их содержание деньги шли из казны. Постой в городах запрещался. Газан приказал строить постоялые дворы, средства на которые также шли из казны.

Другим важным направлением реформаторской деятельности Газан-хана стало создание военной ленной системы. По существовавшей издревле традиции основная масса монгольского войска не получала от своих государей никакого вознаграждения и привыкла жить за счёт грабежа. Теперь ильхан постарался обеспечить доходом каждого из своих солдат. Все монгольские части были приписаны к определённым местностям, которые они должны были защищать от внешних врагов. За несение службы каждый солдат получал в пользование земельный участок. Происходило это следующим образом. Целые округа отдавались в лен эмирам тысяч. Они делили его путём жеребьёвки между эмирами сотен. Таким же образом — жеребьёвкой — эмиры сотен делили свои территории между эмирами десятков, а те — между рядовыми воинами, каждый из которых получал в икта небольшой надел — деревню или часть её с крестьянами. При этом право на получение икта имел лишь тот, кто нёс военную службу. Икта могла переходить от отца к сыну или другому родственнику только при одном условии — тот должен был занять в войске ильхана место выбывшего. Икта не подлежала ни продаже, ни дарению, ни какой-либо иной уступке. С крестьян, живших на землях икта, взимались все налоги и подати, которыми они облагались ранее, но поступали они уже не в казну, а в пользу владельца икта. Крестьяне считались прикреплёнными к месту своего проживания, и переселение в другие районы им строжайше запрещалось. Однако владетели икта не имели никаких прав на личность крестьянина и не являлись даже их судьями.

Газан старался побудить жителей к заселению и возделыванию пустошей. Все пустующие земли (а таковыми были объявлены все земли, не обрабатывавшиеся в момент восшествия на престол Газана) могли заниматься всеми желающими и становились их собственностью. («Всякая земля, — гласил указ Газана, — которую кто-либо обработал и устроил, составляет его имение и навеки передаётся и закрепляется за ним и за его потомками».) Лица, взявшиеся за обработку пустошей, получали налоговые льготы. Однако местные власти должны были строго следить за тем, обрабатываются ли розданные участки. Вместе с тем ильхан предпринял за государственный счёт большие работы по орошению и заселению особенно пострадавших от войны земель Ирака. Для поощрения ремёсел он значительно снизил (а кое-где и вовсе отменил) тамгу — основной монгольский налог с ремёсел и торговли, составлявший прежде 10 % от каждой торговой сделки. Газан покончил с практикой выпуска порченой монеты и провёл хорошо продуманную денежную реформу. В обращение была введена единая для всего государства полновесная монета — серебряный дирхем весом 2,15 г (шесть дирхемов составляли один динар; десять тысяч динар — один туман). Дороги были очищены от разбойников и грабителей. Все эти меры привели к тому, что произошло быстрое освоение заброшенных земель, начался хозяйственный подъём и возрождение городов. Газан оставил многие привычки кочевника и сам подолгу жил в городах. Он много сделал для украшения очень любимого им Тебриза, который при нём разросся и вновь стал многолюдным, богатым городом. (Прежние стены города имели только 6 тысяч шагов в окружности; Газан велел обнести город новой стеной, длина которой равнялась 25 тысяч шагов.) Казвини писал позже, что таких высоких и красивых построек, как в Тебризе, не было во всём остальном Иране.