— Не представляю себе жизни без гор, — сказала девушка, обмахиваясь приподнятым воротом рубашки. Она отпила глоток воды и посмотрела на него. — Ты ведь из Аризоны, там, я знаю, много гор, около каких ты жил?

Люк поднял глаза и посмотрел на вершину Рэнделл. Последовала продолжительная пауза.

— Каталина. Святая Каталина. Я видел горы из окна своего дома. — Его голос сорвался. Пораженная силой его ностальгии, Шеннон затихла. Она посмотрела на него, но Люк отвел взгляд. — Впрочем, в Таксоне горы видны отовсюду, — добавил он, откашлявшись.

— И ты по ним скучаешь. Тебе не хватает твоего тамошнего ранчо?

— Да.

Не стоит злоупотреблять его откровенностью, решила девушка, уловив настороженность в его лице. Видно, он очень тоскует.

— Тогда зачем ты его продал?

— Я тут ни при чем. После смерти отца… ранчо продали.

Шеннон отставила бутылку с водой и: прикрыла его руку своей ладонью.

— Мне жаль. Сразу после его смерти?

— Через два года.

Интересно, почему это длилось так долго? Насколько ей известно, сам он закончил процедуру приобретения Кресент в считанные дни. По всей вероятности, благодаря стараниям Гаса Блэкхока. Старик не хотел, чтобы оно досталось кому-то из членов ее семьи.

Люк, верно, тоже торопился. Он мечтал насладиться одиночеством, а может быть, даже скрыться.

Шеннон, утешая, коснулась его руки.

— Я тоже потеряла отца и знаю, как это тяжело.

Люк взглянул на ее маленькую натруженную ручку. Раньше Шеннон никогда не стеснялась своих рук. Что тут такого? Она честно работает. Но сегодня ей захотелось, чтобы они были мягкими и ухоженными, с длинными и покрытыми ярко-розовым лаком ногтями.

Вдруг она ощутила тепло под ладошкой, и их взгляды встретились.

— Правда? — спросил он, неожиданно хватая ее за руку.

Девушка вскочила на ноги и затаила дыхание.

— А известно ли тебе, как чувствует себя человек, потерявший и отца, и ранчо за одну неделю?

— Нет, я…

— Тогда тебе повезло, — перебил он, наклонившись к ней. — Это может в считанные минуты превратить достойного человека в ничтожество.

Взволнованная Шеннон попыталась вырваться.

— О, я не знала, я…

— А хочешь узнать, Шеннон, какое я ничтожество? — прошипел он вдруг.

Страх вместе с возбуждением и предвкушением чего-то пронзил ее тело. Впервые за все время Люк назвал ее по имени, однако тон его внушал опасение. Сердце учащенно стучало в ее пересохшем горле, а глаза не могли оторваться от его взгляда. Мука, ярость и желание рвались из этих устремленных на нее глаз. Он наклонил голову и снова заговорил. На этот раз его губы были совсем близко.

— И это ничтожество хочет тебя поцеловать. Здесь и сейчас. Я хочу целовать тебя так, чтобы ты меня возненавидела. Хочу, чтобы ты сопротивлялась. Хочу вызвать у тебя желание ответить на мой поцелуй. И навсегда испортить твое мнение обо мне. — Из его груди вырвался клокочущий грубый смешок. — Впрочем, не такое уж оно, должно быть, высокое.

Шеннон ошеломленно приоткрыла рот. Ее окатило жаркой волной. Никогда в жизни ей не приходилось сталкиваться с таким пылом, первобытным голодом и страстью. Не отличаясь особой храбростью, девушка оробела. Ей захотелось вырваться и скрыться, но удерживала жалость. Этот человек страдает, хотя никогда в этом не признается. Он достоин сострадания.

— Да все это пустые слова! Признайся, что струсил!

Люк опешил. Но лишь на несколько секунд. Не позволив девушке окончательно усомниться в его решимости, он быстро шагнул вперед и привел угрозу в исполнение.

Шеннон обвила руками его мускулистые плечи и, скользнув по затылку, запустила руки в густую темную шевелюру. Широкие поля его шляпы закрыли ему глаза. Нетерпеливым жестом Люк откинул ее прочь.

Полностью отдавая себе отчет в том, что происходит, Шеннон не сопротивлялась. Когда они очутились в пикапе и Люк повалил ее на заднее сиденье, она застонала от удовольствия.

Горячая черная обивка обжигала плечи и спину. Но Шеннон этого не ощущала. Его неистовая, ни с чем не сравнимая страсть передалась ей. Никто и никогда не целовал ее с таким рвением.

Его колючие бакенбарды царапали щеку.

Острый запах потного мужского тела обострял чувства. А губы жадно искали поцелуя.

Лишь когда Люк начал вытягивать заправленную в джинсы блузку, Шеннон очнулась. Она вывернулась и уперлась рукой в его грудь.

— Люк, — серьезно сказала она. — Прекрати.

Но он не унимался, продолжая преследовать ее губы. Шеннон отвернулась.

— Люк, — повторила она снова, уже требовательнее. — Прекрати. Мы должны остановиться.

Наконец он подчинился. Его темные глаза горели огнем, а прерывистое, учащенное дыхание говорило о нелегкой внутренней борьбе. На какой-то момент девушке показалось, что он не послушается. Но Люк встряхнул головой, словно призывая на помощь рассудок, и крепко зажмурился.

Когда он снова открыл глаза, неистовый огонь исчез, и Шеннон поразилась силе его воли. Люк взял ее за плечи и помог выбраться из машины. Облокотившись о крыло пикапа, он понуро опустил голову, не осмеливаясь взглянуть ей в глаза.

Наконец, несколько раз глубоко вдохнув, мужчина посмотрел на нее.

— Я же предупреждал. Я сделал тебе больно?

— Нет.

— Ты испугалась?

Шеннон поджала распухшие губы и попыталась успокоить вихрь противоречивых, терзавших душу эмоций. Немного придя в себя, Шеннон встряхнула головой.

— В общем, нет. Но все произошло так быстро, — сказала она, беспомощно разводя руками, — так стремительно. — Дрожа всем телом, девушка начала заправлять блузку.

Люк подался вперед.

— Послушай, Шеннон, я не такой человек, чтобы… — Но, заметив грязные пятна на блузке Шеннон, запнулся. Неуклюже смахнул пыль с ее плеча и, усмехнувшись, хрипло закончил: — Впрочем, наверное, именно такой.

Повисла напряженная пауза. Шеннон не знала, что сказать. Еще никто не целовал ее с таким неистовством. Ее не покидало ощущение, что, бредя по бесконечно длинному темному коридору, она со всего размаху ударилась о закрытую дверь. Сердце остановилось, и в ушах зазвенело. Как она могла допустить такое? Она, всегда такая осмотрительная и осторожная. Но то, что случилось, разрушило все ее планы и полностью изменило ее самооценку. Теперь она должна забыть о каких-либо общих делах с Люком.

Дрожа, Шеннон засунула остатки ланча в походный холодильник.

— Если мы все здесь закончили, то мне пора в офис. — Преодолев стыд, девушка решилась повернуться к нему лицом и поднять глаза. — Кажется, я сделала все, что могла.

— Вовсе нет. Останься, мне нужна твоя помощь, — возразил он, впиваясь в нее своими янтарными глазами. — Мы проедем по ранчо, и ты покажешь мне места, требующие особого внимания.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Разве не к этому она стремилась? Но почему он пошел на это? — спрашивала себя девушка.

— Ты согласился потому, что чувствуешь себя виноватым… — Шеннон махнула в сторону машины.

— Да, — сознался он. — Причина не слишком благородная, но делать нечего.

По крайней мере, он честен. Отличное качество. К тому же именно честность не позволяет ему распускаться. Если он будет с ней честен, то сможет рассчитывать на взаимность.

— Ладно. Только должна предупредить, что это больше не повторится. — Она горделиво вскинула подбородок. — Если мы будем работать вместе, то наши отношения должны остаться сугубо деловыми, и… — Шеннон запнулась, — и пожалуйста, не говори об этом никому…

— Может быть, я и ничтожество, но не трепач.

Шеннон залилась краской, но быстро взяла себя в руки.

— Хорошо. Я с удовольствием тебе помогу. Однако ранчо очень запущено, и за один день нам не управиться.

Обратная дорога прошла в тишине. Достигнув загона, Люк поймал лошадей, а Шеннон принесла для них корм. Оседлав лошадей, молодые люди снова замолчали. Но минут через пять Шеннон заговорила о перспективах ранчо при условии должного ухода за землей и некоторых особых мер по улучшению почвы.