Он внес Шейлу в вестибюль. Люди смотрели на них и улыбались. Добровольная помощница в столе справок схватилась за телефон и отстучала внутренний номер.

     — Идите прямо в приемный покой, — сказала она Слейду. — Вас уже ждет кресло для перевозки.

     — Слейд...

     Часовня, небольшое узкое помещение, находилась справа. Лучи заходящего солнца, проникая через маленькое витражное окно, окрашивали ковер золотом и лазурью.

     — Шейла, выходи за меня замуж, — прошептал Слейд ей на ухо. — Давай попробуем. Если не сработает, мы всегда можем развестись. Но дадим ребенку незапятнанное начало. Пусть у него будут мама и папа. Законная пара.

     Безумие, подумала она. Полное безумие.

     — Как солонка и перечница.

     Он усмехнулся. Победил.

     — Я буду солью, а ты перцем.

     Ей показалось, что он должен был бы по-другому распределить роли.

     — Почему?

     Его ухмылка стала шире, интимнее.

     — Потому что мне понравился огонь в твоих глазах в ту ночь.

     От его обаяния у нее кружилась голова, точно как тогда. Боль на секунду отпустила, и Шейла почти согласилась.

     — Это безумие.

     Он со смехом отмахнулся от обвинения.

     — Эй, мир немного безумен, но это самое разумное, что я делаю за последние девять месяцев.

     Шейла облизала верхнюю губу.

     — Если я скажу «да»...

     Он порывисто прижался губами к ее губам, следуя за ее языком. Черт побери, она все так же действует на него. Он за нее поборется.

     У Шейлы кружилась голова, она едва дышала. Слейд действовал на нее сильнее, чем родовые схватки.

     — Если я скажу «да», — повторила она дрожащим голосом, — я хочу, чтобы ты понимал: это только на время. Только чтобы дать ребенку имя. Как ты сказал.

     Он нес ее в приемный покой, следуя указаниям стрелок на стенах.

     — Хорошо, согласен. Но даже у телевизора есть годовая гарантия.

     Может, из-за схваток, но она его не поняла.

     — При чем тут телевизор?

     — Дай нашему браку год. Если к концу года не сработает, мы разведемся.

     Развод. Жестокое, холодное, отрезвляющее слово. Что она делает, соглашаясь даже задуматься над этим безрассудством? Она сошла с ума? Наверное.

     Здравый смысл превозмог боль.

     — Я не знаю...

     Их взгляды встретились.

     — Подумай о ребенке.

     Он что, издевается?

     — В данный момент я не могу думать ни о чем другом.

     Слейд чувствовал, как Шейла цепенеет в его руках. Новая схватка, подумал он и беспомощно огляделся. Женщина за конторкой приемного покоя уже махала им. Навстречу им санитар катил кресло на колесиках.

     Слейд поцеловал Шейлу в лоб.

     — Жди и держись.

     Я держусь, сказала себе Шейла. Другие же выдерживают.

     — Я не собираюсь рожать в вестибюле.

     — Я имел в виду — держись, пока я не приведу отца Куллэма.

     — Доктор Поллак, привет, я Роза. — Сияющая молодая женщина сжала руку Шейлы. — Все для вас готово. Доктор Келли в пути.

     Ей не нужен доктор Келли в пути, он нужен ей здесь. А больше всего ей нужно, чтобы все это поскорее закончилось.

     Санитар подтолкнул кресло к Шейле и посмотрел на Слейда.

     — Отец Куллэм на третьем этаже. Но доктор Поллак не умирает, она только рожает.

     Слейд рассмеялся и взглянул на Шейлу, отвечая санитару:

     — Не для последнего ритуала. Для первого.

     Мы оба сошли с ума, подумала Шейла, опускаясь в кресло, и помахала рукой Слейду, отсылая его прочь.

     — Иди найди его. Но я ничего не обещаю.

     Слейд исчез прежде, чем санитар покатил Шейлу по коридору.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

     — Отец Куллэм?

     Слейд стукнул в дверь один раз и заглянул в палату. Медсестра в вестибюле третьего этажа сказала, что священник в Палате 324 или на втором этаже в палате 236. Пока удача ему не изменяла, повезло с первой попытки.

     Хрупкий седовласый мужчина в черных брюках и черной рубашке с длинными рукавами посмотрел на Слейда и радушно улыбнулся, узнав его.

     — Слейд, как поживаете?

     — Это зависит от вас. — Слейд взглянул на юношу в постели. Тот не казался умирающим. — Не возражаете, если я украду его? — Не дожидаясь ответа, он ухватил священника за руку и вывел в коридор.

     Отец Джон Куллэм познакомился со Слейдом Гарреттом год назад, когда Слейд собирался писать о волнениях в Северной Ирландии и отношении к ним людей, выросших там, но переехавших в Америку. Слейд хотел узнать религиозную и личную точку зрения отца Куллэма. За время беседы они подружились. Слейд завоевал восхищение и уважение священника.

     — Неприятности, Слейд?

     Слейд не просто выволок его в коридор, но уже тащил к лифтам.

     — Объясню по дороге, — ответил Слейд, добравшись до лифта и нажимая кнопку.

     — По дороге куда? — озадаченно спросил отец Куллэм.

     Слейд услышал звонок где-то вдали и снова нетерпеливо нажал кнопку.

     — На пятый этаж и на мое бракосочетание, — улыбнулся он священнику. — Я надеюсь.

     Прибыл лифт, и Слейд быстро втянул священника в кабину.

     Отец Куллэм чувствовал, что его втягивают в нечто большее, чем просто в лифт.

     — Вы женитесь?

     Слейд нажал кнопку пятого этажа.

     — Если вы окажете мне услугу.

     — Вы не могли бы объяснить помедленнее?

     — Я вот-вот стану отцом, отец, — Слейд усмехнулся каламбуру. — Я узнал об этом всего полчаса назад. И хочу поступить честно, то есть жениться на этой женщине. Она здесь. В этой больнице.

     Он перевел дух, понимая, как неправдоподобно звучит его объяснение. Неважно. Главное — он собирается совершить правильный поступок. Его вел инстинкт, а не эмоции.

     — Она должна родить в любую минуту. — Слейд испытующе смотрел в светло-голубые глаза священника. — Вы сделаете это, отец? Вы пожените нас?

     По правилам перед бракосочетанием полагались беседы и оглашение в церкви имен вступающих в брак. Отец Куллэм прекрасно знал, что ответили бы на просьбу Слейда церковники. Но ему нравилось считать себя прогрессивным. Он насмотрелся немало из того, что жизнь обрушивала на людей и здесь, и в его родной Ирландии. Большей частью она их не баловала. Он узнал, что нет правил без исключений.

     Однако он знал также, что его работа — советовать, служить голосом разума.

     Двери лифта открылись на пятом этаже, и они вышли. Отец Куллэм сразу остановился и повернулся к Слейду.

     — Вам отказало благоразумие? — Он не собирался ни оскорблять Слейда, ни разъяснять важность брака и связанных с ним обязательств. Отец Куллэм полагал, что такой человек, как Слейд, все это осознает, но не мог не спросить: — Вы понимаете, что делаете?

     Слейд понимал или думал, что понимал. Надеялся, что понимал. Поэтому он утвердительно кивнул.

     — Иногда, отец, надо следовать внутреннему голосу.

     — Да, но женится не только ваш внутренний голос. — Священник улыбнулся и перешел к формальностям: — Мне необходимы документы, анализы крови. Разрешение на брак.

     Детали. Слейд знал по личному опыту, что детали всегда можно утрясти.

     — Я могу все достать. — Он взглянул через голову священника туда, где, по его предположению, находилась родильная палата. — Но будет слишком поздно.

     Может, уже слишком поздно.

     Отец Куллэм удивленно выгнул седые брови.

     — Вы должны были подумать об этом заранее...

     Слейд нетерпеливо взъерошил волосы. Он должен убедить священника.

     — Не о чем было думать. Я не знал.

     — Она не сказала вам?

     Слейд отрицательно покачал головой.

     — Ни слова. Она упряма и независима.

     Священник тихо засмеялся. Он вспомнил о своей сестре Дейдре, характер которой был таким же огненным, как ее волосы.