– Надень купальник, да и все!

Ничего себе! Откуда Генри известно, что мой купальник в спальне Одри? Должно быть, она сказала отцу, что иногда, когда он уезжает в город по делам, мы загораем и плещемся в бассейне в частном клубе.

Подумав, Шейла решила, что будет выглядеть полной идиоткой, если начнет жеманиться и строить из себя черт знает что.

– Надо же, а я о нем и забыла! Пойду переоденусь.

Осушив залпом бокал мозельского, Генри проводил ее внимательным взглядом.

Шейла в спальне Одри мучилась сомнениями. Критически оглядев свое отражение в зеркале, она поняла, что купальник, хоть и черного цвета, который всегда стройнит, в данном случае не самый выигрышный вариант – даже если втянуть живот и постараться не дышать. Что ж, придется воспользоваться творением рук Маргарет!

В верхнем ящике комода, где лежал купальник, Шейла как-то раскопала огромный шелковый платок в золотисто-зеленоватых тонах, выполненный в технике батик. Одри сказала, что платок – мамина работа, но он ей не нравится. Завязав концы узлом на талии сбоку, Шейла повеселела. Шик!.. Черное и золотисто-зеленое ей к лицу, но главное – бедра прикрыты: платок по самую щиколотку.

Увидев ее, Генри зацокал языком.

– Ого! Клеопатра – статистка по сравнению с тобой.

– А ты – увы! – не Антоний! – ввернула Шейла.

– Где уж мне! – Генри прищурился. – Загар тебе к лицу...

– Мне вообще идет лето! – Шейла отпила сок из стакана и добавила: – Иногда мы ходим с Одри в бассейн. Я как-то тебе говорила, но ты не обратил внимания.

– Правильно делаете. А Дороти Тейн молодец, не забывает прихватывать нашу Одри. Приятная женщина...

– Она, прежде всего, печется о своей дочери. Правда, Дороти не работает, ей не надо думать о карьере... – не удержалась Шейла от шпильки и замолчала.

Дороти с ней весьма сдержанна. Должно быть, считает, что она причастна к конфликту в семье Рассел. Одри обмолвилась, что Маргарет иногда звонит матери Элинор. Что ж, это вполне естественно! Девочки неразлучные подружки и делятся секретами.

– Одри любит бывать у Тейнов, – добавила Шейла. – И я это одобряю: в ее возрасте общение со сверстниками необходимо.

– Что бы я без тебя делал, не знаю. Хоть я и не Антоний, но ни на какую другую женщину тебя не променяю...

Шейла засмеялась.

– Так ведь и я не Клеопатра, а скорее – жрица чужого домашнего очага!

– Не язви! Благодаря тебе жизнь Одри вошла в нормальную колею, да и моя тоже.

Опустив глаза, Шейла пыталась справиться с волнением. Зачем он это говорит? Неужели не понимает, неужели настолько слеп?

Генри поднялся, прошелся взад-вперед по веранде.

– Ты потрясающая женщина, Шейла! Поступок Маргарет позволил убедиться на собственном опыте, что иной раз потеря может обернуться приобретением, или, если угодно, находкой.

– На мой взгляд, ты теперь всему придаешь преувеличенное значение.

– Нет, Шейла, нет! Я словно воскрес. Хотя нравственное нездоровье не приводит к физической смерти...

Генри подошел к ней и положил руки на плечи. Она подняла к нему засветившееся счастьем лицо и прошептала:

– Генри...

Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

Шейла подставила ему губы, и он их поцеловал.

Почувствовав прикосновение теплых мягких губ к своим губам и нежных рук, обвивших шею, она судорожно вдохнула воздух.

И в это время зазвонил телефон. Генри взял трубку.

– Алло? Что?! Подожди, подожди, Дороти! – Он покосился на Шейлу. – Куда? Ничего не предпринимай, я выезжаю!

Он положил трубку и чертыхнулся.

– Собирайся, Шейла! Едем к Дороти. Одри не вернулась...

– Откуда? О Господи!..

– Давай в темпе! По дороге расскажу.

Спустя пять минут они уже мчались на его машине к загородному дому известного лондонского издателя Стивена Тейна.

– Перед обедом у них неожиданно появилась Маргарет, – рассказывал Генри. – Поговорив с четверть часа о том о сем, она попросила Дороти отпустить с ней Одри. Мол, погуляет, пообщается с дочерью, а потом привезет обратно, часа через три... Сказала, что страшно скучает по Одри. Дороти, естественно, пошла навстречу. А вечером, когда прошли все сроки, забеспокоилась и решила поставить меня в известность.

Когда Генри и Шейла подъехали к воротам, Дороти уже ждала их.

Шейла взглянула на Генри и обомлела. Нос обострился, бледный как смерть! Выскочив из машины, Генри с места в карьер обрушился на Дороти:

– Не понимаю, как ты могла! Прекрасно знаешь, что Одри живет со мной и именно я тебе ее доверил! Ты никакого права не имела отдавать Одри в чужие руки!

Дороти не стала оправдываться, а немедленно перешла в наступление.

– С каких это пор мать для собственного ребенка чужая? – Она покосилась на Шейлу, стоявшую чуть поодаль. – И вообще, Генри, не стоит так волноваться! Я стала беспокоиться только потому, что Маргарет не вернула Одри вовремя, как обещала.

Лицо Генри исказила гримаса гнева.

– Неужели ты до сих пор не поняла, что в голове ее матери гуляет ветер и самые бредовые мысли?

– Уж не такие бредовые, раз вы прожили вместе столько лет! – парировала Дороти и опять посмотрела на Шейлу.

Перехватив ее взгляд, Шейла спросила:

– А что еще говорила Маргарет о своих планах? Погуляет с Одри, пообщается, а дальше? Может, Элинор знает что-нибудь?

– Ни о каких особых планах она не рассказывала, – ответила Дороти и обратилась к только что подошедшей Элинор: – Вспомни, детка, что говорила Одри, когда уезжала со своей мамой.

– Одри обещала мне позвонить. У нас на вечер намечалась увеселительная программа, – доложила Элинор и посмотрела сначала на Шейлу, а потом на Генри.

Генри усмехнулся, перевел взгляд на Дороти и, прищурившись, сказал:

– Мы уезжаем. А тебя, Дороти, прошу немедленно сообщить мне все, что станет известно. Я буду дома. Всего наилучшего!

Остаток вечера Генри и Шейла провели в полном молчании. Он либо мерил шагами гостиную, либо звонил старинным приятельницам Маргарет. Везде ему отвечали, что она и Одри не появлялись. Одним словом, никто ничего не знал.

Наконец около полуночи Генри позвонил в Новую Зеландию матери Маргарет. Лавиния Холдер, внимательно выслушав Генри, похоже, не слишком удивилась звонку. Как только Маргарет получила письмо от Одри, сообщила она, сразу как с цепи сорвалась. Первым же рейсом улетела в Лондон. Что было в письме? Ей неизвестно. Дальнейшие планы Маргарет? Ее дочь не имеет привычки заглядывать дальше завтрашнего дня...

К утру Генри осунулся и почернел. Шейла тоже выглядела не лучшим образом. Где-то около десяти утра позвонила Дороти.

– Будто бы и не знала, да? Не поверю! Никаких завтраков, дома поест! Сейчас буду! – кричал он в трубку.

И уже на ходу, схватив ключи от машины, он сказал, что Маргарет только что привезла Одри к Дороти. Подробностей он пока не знает, но это уже не важно, главное – через час с небольшим Одри будет дома.

Когда Генри уехал, Шейла направилась в кухню. Повязав фартук, она принялась за стряпню. Оладьи с яблоками, любимое блюдо Одри, ей всегда удавались.

Натерев три крупных яблока, она вбила их в подошедшее тесто, добавила половину пакетика ванильного сахара и, накрыв миску полотняной салфеткой, поставила на подоконник, где вовсю хозяйничало солнце. Еще разок подойдет – и можно печь!

Шейла накрыла стол, достала апельсины и уже сделала сок, когда громко хлопнула парадная дверь. Генри и Одри вернулись? Шейла выглянула в холл и застыла. У зеркала стояла Маргарет и поправляла прическу.

Стройная, в белом костюме и темных очках, она выглядела великолепно. Шарм, конечно, великое дело! – подумала Шейла, но что касается Маргарет, он у нее какой-то поверхностный, словно вуаль, под которой проступают изгибы горбатой души.

– Здравствуй, Маргарет!

– Привет, незаменимая секретарша и большой друг моей семьи! Ты-то мне и нужна... – отчеканила Маргарет и двинулась на Шейлу уверенной походкой.