Приобретя билет на корабль перед возвращением в Луизиану, он вновь вспомнил о Минетт. Подчиняясь собственному капризу, он снова пришел к ней, чтобы осведомиться, не желает ли она передать письма членам своей семьи, но слуга сообщил ему, что мадам в данный момент находится на юге Франции.

16

"Колдовство", 1822 год

В столовой горели все свечи, — их свет отражался от изысканного фарфора и хрусталя, которые кузина Анжела привезла на пароходе из Франции, он, пронизывая рубиновые бокалы для вина, отбрасывал легкие тени на камчатную скатерть.

Из Бостона домой вернулся Джеффри Арчер, — и Анжела пригласила их с отцом к себе в "Колдовство" на обед. Мелодия сидела напротив Джеффри и все больше сердилась на себя за то, что чувствовала себя в его компании ужасно робко.

Чарлз Арчер, оптовая торговля которого в Новом Орлеане процветала, рассказывал хозяйке о резком повышении цен на сахар, возникшем в результате ажиотажа среди плантаторов, желающих заняться возделыванием этой культуры.

— Это очень выгодное дело, — согласилась с ним Анжела, — но я не в состоянии постоянно увеличивать площади посевов, не приобретая при этом дополнительного контингента рабов. Сейчас не так просто найти плантатора, готового продать хорошего и добросовестного работника.

— Но ведь на болотах до сих пор проходят аукционы, на которых можно приобрести рабов у контрабандистов, как, например, поступают Лафитты, — сказал месье Арчер.

Глаза у Анжелы вспыхнули:

— Вы имеете в виду незаконные аукционы.

— Если хотите, я мог бы купить их вместо вас…

— Благодарю вас, не нужно.

Он бросил на нее испытующий взгляд.

— Вы, Анжела, деловая женщина, вы также упрямы и целеустремленны в своих делах, как и мужчина. И ваши эти сантименты вызывают у меня удивление.

Она посмотрела на него, размышляя над его словами. Чарлз был смекалистым, проницательным бизнесменом и не обладал теми вызывающими американскими манерами, оскорбляющими креольскую общину бизнеса. Он ей ужасно нравился, но, в конечном счете, этого влечения оказалось недостаточно, чтобы вытолкнуть из памяти тот экстаз и ту боль, которые ей пришлось пережить в браке. Тем не менее их азартная, но короткая любовь переросла в прочную дружбу.

— Я сама выросла среди рабов, но никогда ни одного не купила.

Заметив его вопросительный взгляд, она добавила:

— Они сами размножаются. Дети, вырастая, постепенно обучаются трудовым навыкам. Рабочая сила в "Колдовстве" только за одно поколение больше чем удвоилась. В настоящий момент, Чарлз, я возделываю всю пригодную для этой цели землю между болотом и ручьем. Если я приобрету новую мельницу для измельчения сахарного тростника, то смогу обрабатывать его для моих соседей и таким образом еще больше увеличить доход.

Мелодия лишь в полуха прислушивалась к их беседе, то и дело бросая взгляды на Джеффри, удивляясь, каким он стал красивым. Он был похож на зрелого мужчину в своем выходном костюме, а не на того рыжеволосого парнишку, которого все поддразнивали, этого равноправного члена их триады. Но она и не рассчитывала увидеть его таким, как прежде. По крайней мере, волосы у него были такими же рыжими, хотя они чуточку потемнели.

Глаза его, казались, излучали тепло, когда он с улыбкой смотрел на нее, а она думала о тех девушках, которых он встречал в Бостоне и которые тоже видели его улыбку и чувствовали себя от нее в замешательстве точно так же, как и она сама.

— Сколько же женских сердец ты разбил, Джеффри? — поддразнивая его, спросила она, а отец Джеффри с улыбкой ждал, что он скажет.

— Не считаете ли вы, что она ревнует? — спросил Джеффри у Анжелы. — Нужно признать, что девушки в Бостоне больше похожи на леди, чем Мелодия…

— Ты лжешь, Джеффри! — воскликнула Мелодия.

— Они никогда не перебивают собеседника, — резко бросил Джеффри. — Я хотел сказать, что они ей и в подметки не годятся, если говорить о ее красоте.

— А теперь ты преувеличиваешь, — сказала Мелодия, пытаясь скрыть свое удовольствие от комплимента. Он все ее еще поддразнивал. — Месье, вы отправили в Гарвард Джеффри, чтобы он там приобрел ораторские способности?

— А что может быть лучше для адвоката, моя дорогая?

— Джеффри, а чему еще тебя учат?

— Мне придется затратить немало времени, чтобы объяснить это, — сказал Джеффри, широко улыбаясь. — Поэтому предлагаю начать немедленно.

Анжела с удовольствием слушала, следя за сменой блюд, которые повариха Петра приготовила, превзойдя самое себя, чтобы угостить на славу креольской кухней Джеффри, которых в Бостоне не найдешь: креветки и крабы под бамией, — как называла Петра окру, которой она сдабривала крепкий рассыпчатый рис и суп из морских обитателей, за которым последовала тушеная куропатка и грудинка дикой утки под грибами.

Позже, когда Анжела пила маленькими глотками бренди в компании месье Арчера в гостиной, Мелодия с Джеффри вышли на галерею и смотрела вниз на сад: ухоженные лужайки протянулись до самого ручья вместе с красивыми цветочными клумбами.

— Как я скучал вот по этим светлячкам, там, на севере, — прошептал он.

— Наверное, не меньше, чем по мне, я уверена, — поддразнила она его. Она знала, что он непременно вспоминал их троицу, которые ловили этих таинственных маленьких насекомых и отправляли их в заточение в бутылку, из которой хотели сделать "фонарь".

— Но по мне тоже не скучали, могу побиться об заклад, — отпарировал он. Он почувствовал тонкий запах, исходивший от нее. Ему захотелось вдруг узнать, сколько мужчин флиртовали с ней?

Они беззаботно болтали, чувствуя, как между ними устанавливается немая связь, как они подвергали тщательному испытанию свои прежние отношения.

— Я стояла на этом месте с Жаном-Филиппом в ту ночь, когда он уезжал, — призналась ему Мелодия. — Мы наблюдали за светлячками и думали о тебе. Мы гадали, вернешься ли ты когда-нибудь снова в Новый Орлеан.

— Я же сказал тебе, Мелодия, что вернусь.

При бледном лунном свете черты его проступили еще резче, они утратили свойственную юности мягкость.

— Я хотела в это верить, но ты так много писал о своем пребывании в Бостоне, о том, какой это великолепный город… — Она замолчала.

— Да, — это великолепный город. Ты сама в этом убедишься… в один прекрасный день.

— Я ведь родилась янки, разве тебе об этом неизвестно, Джеффри?

Он рассмеялся:

— Ты могла появиться на свет и в Филадельфии, но ты никогда не будешь янки, Мелодия!

Склонив на плечо голову, он прислушивался к пению пересмешника. Над вершинами дубов луна смотрелась в собственное изображение водной глади ручья.

— Жан-Филипп написал мне, что соловей поет куда приятнее, чем пересмешник. Как ты думаешь, это на самом деле так, или же он меня, как обычно, разыгрывает? Как будет здорово, когда он на следующей неделе вернется домой! — воскликнула Мелодия. — И снова соберется вместе наша троица! Просто не могу дождаться! Как ты думаешь, Джеффри, он сильно изменился?

— Мне так хочется увидеть снова Жана-Филиппа, — сказал Джеффри, — но мне кажется, что мы уже переросли нашу бывшую троицу, Мелодия. А тебе?

Он нежно обнял ее, и она протянула к нему жаждущие губы. Поцелуй его был сладким, пытливым, словно он хотел что-то у нее выведать.

— Боже, как я мечтал вот так обнять тебя!

Ей было так приятно снова очутиться в его объятиях, но и одновременно несколько непривычно. Его одежда теперь пахла иначе, и чей-то неслышный голос все время повторял ей на ухо: "Бостон, Бостон". Захочет ли он вернуться туда? Ведь он довольно прозрачно намекнул ей, что она там не приживется.

Обхватив ее лицо ладонями, он поднял его кверху, пытливо всматриваясь в ее глаза. Тепло от его прикосновения растекалось по всему ее телу.

— Ты ждала меня, Мелодия? У тебя больше никого нет?

— Я ничуть не изменилась. — Никогда я никого так не любила, как тебя и Жана-Филиппа.