"На то воля Божия, — писал ей дядя, заканчивая свое душераздирающее послание, — а необходимость заботиться о нашей внучке Мелодии, об этом ребенке, таком же чистом, таком же красивом, как и ее прекрасная мать, поможет перенести твоей тетке такое горе".

Анжела добавила много своих слез к тем, которые уже были выплаканы на этом листке бумаги. И вот ребенок оказался без матери, и она никогда больше не увидит своей дорогой Клотильды.

Филипп в этот вечер вернулся домой очень поздно. Обычно он в такой час не будил ее, но на сей раз, почувствовав, что она еще не спит, вошел к ней в комнату. Услыхав печальную новость, он сел к ней на кровать и нежно обнял. Анжела не могла сдержать слез. Потом он, раздевшись, лег рядом. Они не занимались любовью, но он не выпускал ее из своих объятий, пока она не уснула. Утром, проснувшись, Анжела увидала, что Филипп уже ушел, и вспомнила, каким немногословным он был накануне.

Мадемуазель Оре принесла ей кофе. Поставив поднос на столике возле кровати, она, широко распахнув шторы на окнах, сказала:

— Вас ждет ранняя посетительница, мадам. Она ужасно настойчива.

Анжела услышала шум на лестнице, и через несколько секунд к ней в спальню ворвалась мадам Сутард. С диким выражением глаз она подбежала к ее кровати. У нее, вероятно, не было времени, чтобы причесаться, и она накинула на голову какую-то старушечью косынку, которая ей абсолютно не шла.

— Нужно их остановить, Анжела! — закричала она. — Или один из них будет убит!

— О чем вы говорите? Кто будет убит? — спросила Анжела, поднявшись с кровати.

— Сегодня утром у них дуэль. На пистолетах! Гюстав оставил мне записку. Он убьет Филиппа! Или Филипп его! Пойдемте поскорее со мной! — Повернувшись к ошарашенной мадемуазель Оре, которая неподвижно стояла посредине комнаты, она бросила:

— Боже мой, мадемуазель, да принесите же платье для своей госпожи! Меня внизу ждет карета.

— Куда мы едем? — спросила Анжела, чувствуя, как у нее похолодели губы.

— В Сен-Клу.

Анжела окаменела от охватившего ее страха. Мадемуазель Оре набросила на нее накидку, а мадам Сутард вытолкнула ее в дверь, бросив на ходу мадемуазель:

— Принесите ей кофе туда!

Когда она села в карету, мадам Сутард мигом устроилась возле нее. Взяв из рук мадемуазель чашку с кофе, она коротко приказала:

— Вот, выпейте.

— Мне не хочется, — слабым голосом ответила Анжела. — Значит, Филиппа могут убить?

— В Сен-Клу, на площадку для дуэлей, — задыхаясь приказала она кучеру. — А теперь будем молить Бога, чтобы поспеть туда вовремя.

Было еще темно, но уже забрезжил серый зимний рассвет; улицы были покрыты легким снежком, и холодный туман висел над Сеной. Карета все сильнее раскачивалась, так как кучер, по приказу мадам Сутард, все сильнее погонял лошадей.

Только теперь она поняла, почему Филипп был так молчалив, когда накануне дуэли они лежали рядом в ее постели. Она считала, что это он переживает из-за смерти Клотильды. Вероятно, он тогда размышлял об этом гибельном свидании, но ничего ей не сказал. Он просто ее обнимал. И ушел, не сказав ей ни единого слова.

— Нет, я этого не в силах перенести! — громко произнесла она.

— Молитесь, чтобы мы поспели вовремя, — сказала Мария-Луиза.

Но они не успели. Их кучер все погонял несущихся галопом лошадей к лесной чаще, когда они услышали выстрелы. Их было два, второй сразу последовал за первым, и это не могло быть эхом.

12

Впереди них, возле самой опушки леса, стояли рядом две кареты. Их возницы, которые, вероятно, только что вместе перекуривали, вглядывались в чашу туда, откуда до них доносились выстрелы. Когда кучер мадам Сутард сбавил скорость, оба они, переглянувшись, снова посмотрели в сторону леса. Мадам Сутард опустила окно.

— Поезжайте за ними, — приказала она своему кучеру. Он медлил, и ей пришлось повысить на него голос:

— Поезжайте туда, на поляну!

Когда карета, подпрыгивая на неровной дороге, выехала на поляну, они увидели, что полковник Сутард лежит на траве, а де Рулад, де Ремюза и еще какой-то третий мужчина склонились над ним. Вскрикнув, мадам Сутард, высунувшись из окна, пыталась сама открыть дверцу. Соскочив на землю, она упала на колени. Затем, быстро встав на ноги, побежала к своему мужу.

Анжела смотрела на Филиппа, который стоял в десяти шагах от остальных, сжимая в руке дуэльный пистолет. У него было желтоватое, словно лист пергамента, лицо. Она вылезла из кареты и, спотыкаясь, быстро направилась к нему.

Он стал медленно, словно парализованный, поворачивать голову и, заметив ее, заорал:

— Что, черт подери, тебе здесь нужно?

У нее за спиной вопила мадам Сутард:

— Он убил его! Он убил моего мужа!

Анжела видела, как сильно, всем телом дрожит Филипп. Она осторожно высвободила пистолет из его дрожавшей руки и бросила его на землю. Потом, обняв Филиппа, она крепко прижалась к его вздрагивающему телу.

Он нежно прильнул к ней. Через его плечо она видела, как виконт махал обоим кучерам, видела, как они осторожно подняли с земли полковника Сутарда и понесли его к взятой на прокат карете. За ними шел какой-то незнакомый ей человек с медицинским саквояжем в руках. Огюст де Ремюза помог мадам Сутард сесть в карету. Доктор и виконт де Рулад уехали вместе с ней.

Месье де Ремюза, оставшись в одиночестве, вернулся на лужайку к тому месту, где упал полковник. Нагнувшись, он подобрал оброненный им пистолет и положил его в ящик. Поговорив с кучерами, он подошел к Анжеле с Филиппом.

— Как вы думаете, Огюст выживет? — спросил Филипп.

— Он умрет, не доехав до Парижа. Вы убили его, Филипп.

— Что ты наделал? — закричала Анжела.

— Он первый вызвал меня на дуэль.

— Почему это произошло, Филипп? — спросила она. — Я должна все знать.

— Он сказал мне, что я волочусь за его женой.

— Этого нельзя было допускать! — сердито сказал де Ремюза. — Только подумать! Если бы ваша честь при игре в карты была бы поставлена под сомнение, тогда другое дело. Но драться из-за женщины? Боже мой, да любой мужчина при дворе мог отыскать сколько угодно предлогов для подобной дуэли!

— Ты действительно приставал к Марии-Луизе? — спросила ошарашенная Анжела.

— Анжела! — резко сказал де Ремюза. — Оставьте их в покое. Это чисто мужское дело.

— Идите вы все к черту! — заорала она, напугав своим криком обоих. — Филипп, ты на самом деле позволял себе непристойности в отношении моей подруги?

— Это ее муж считал, что мы ведем себя неподобающим образом. Ведь она так одинока, — печально вздохнул он. — Почему я не могу попытаться сделать несчастную женщину чуточку счастливее?

— Боже, как же я тебя ненавижу! — крикнула она.

— Вы настоящий идиот, Филипп, — с раздражением сказал его кузен. — Сегодня вы обзавелись весьма опасным врагом.

Анжела просунула замерзшие руки в муфту и вдруг вспомнила, что Филипп как-то сказал ей: "Ведь существует так мало любви вокруг, все просто оголодали, мечтая о ней". Она ощутила, как окаменело ее сердце, а вся ее плоть затрепетала от обиды.

Они подошли вместе к ожидавшим их у опушки леса каретам. Месье де Ремюза, бросив вознице полковника Сутарда монетку, приказал ему ехать домой. Филипп и Анжела отправились домой в его роскошной карете.

Дорогой они почти не разговаривали. Но, высаживая их из кареты, кузен Филиппа посоветовал ему покинуть на несколько недель город. Филипп приказал Жанне прислать к нему своего лакея, а Анжела распорядилась принести им завтрак в гостиную.

— Значит, ты уедешь из Парижа?

— Ты же слышала, что сказал Огюст. По-моему, это вполне разумно.

— Мы можем вернуться в Луизиану, — предложила она.

— И таким образом признать свое поражение? Ни за что!

— Куда же ты отправишься?

— Не знаю.

— Ты же поедешь в Сан-Суси, не правда ли?

— Не думаю.

— В таком случае — куда? — спросила она.