Пять лет… Она должна быть уже взрослой дватщатидвухлетней девушкой. И тут он понял, что должен непременно увидеть ее снова, хотя бы один раз, и после этого уйти в подземелье, оставаясь там, пока не иссякнут до последней капли силы, пока она не будет окончательно спасена от его нечистого голода.

Сара теперь танцевала в парижской Опере. Это было изумительное здание. Габриель знал его историю, он был в Париже, когда Шарль Гарнье создал проект театра. Строительство началось летом 1861 года, фасад открыли в 1867 году. Работы продолжались и во время франко-прусской войны 1870 года, а незаконченное здание использовалось как арсенал и склад для провианта.

Габриель покинул Париж, когда началась его осада, ненавидя ужас и смерть, вырвавшиеся из зловещего мрака, который постоянно мучил его самого. Еды не хватало. В зоопарке убили всех животных и по бешеным ценам распродали в рестораны. Богатые поедали мясо слонов, бедные — собак, кошек и крыс. Париж горел, люди голодали, улицы были забрызганы кровью.

Он не был в Париже до 1875 года, когда на парадную театральную лестницу ступили первые почетные гости.

Габриель наклонился вперед, впиваясь взглядом в лицо Сары, едва она выпорхнула на сцену. Она была обворожительна, и было невероятно, что она выучилась танцевать и добилась успеха за столь короткое время-пять лет. Постоянная театральная публика, балетоманы, называли ее успех чудом. Но для Габриеля здесь не было ничего чудесного. Кровь, его проклятая кровь помогла ей взлететь на гребень славы.

Ожидая поднятия занавеса, он прислушивался к разговорам вокруг. Все твердили о Саре, о ее невероятной легкости. Движения ее были безупречны и полны одухотворенности, все сходились на этом.

И вот теперь он сам видел ее танец, и ему оставалось лишь присоединиться к общему мнению.

Ножки ее порхали по сцене, казалось, она парит над ней. Тело ее было таким нежным и хрупким, словно фарфоровым, лицо сияло, глаза сверкали, и он знал, что на краткое время балета она полностью перевоплотилась в Жизель. Танец ее передавал мельчайшие оттенки чувства.

Когда занавес упал, он откинулся в кресле, закрыв глаза. Исполнение было безупречным. Он понял, что она рождена для танца. То, что он видел, не было ремеслом, движения ей диктовали сердце и душа.

«Ты хотел лишь увидеть ее, — напомнил он себе. — Теперь пора уходить».

Но ноги не желали подчиняться сигналам разума, и очень скоро Габриель, помимо своей воли, оказался в тени перед служебным выходом из театра. Он ощутил ее приближение за некоторое время до того, как она показалась в двери. Сначала он увидел только Сару, ее сияющие голубые глаза, ее длинные золотистые волосы, спадавшие на хрупкие плечи с божественной красотой.

А затем он заметил рядом с ней мужчину и то, как тот властно сжимает ей руку.

Низкое урчание заклокотало в горле Габриеля. Первым его желанием было атаковать, разорвать ее спутника голыми руками. Но затем он увидел, как дружески улыбается Сара молодому человеку, заметил счастье в ее глазах и почувствовал себя так, будто кто-то вонзил кол ему в сердце.

Растворившись в тумане, Габриель следовал за ними до небольшого кафе внизу улицы, видел, как они сели за боковой столик, обсуждая вечерний спектакль, и узнал, что ее спутника зовут Морис Делакруа и что он танцует вместе с Сарой.

— Не правда ли, я была сегодня хороша? — сказала Сара, но в ее тоне не было хвастовства. — Это странно, но я чувствовала, будто…

— Будто что?

— Не знаю, не могу объяснить, Морис. Я бы желала…

— Чего бы ты желала? — спросил Морис, придвигаясь ближе и беря ее руки в свои.

— Ах, если бы только Габриель мог видеть сегодняшний спектакль! Уверена, ему бы очень понравилось.

Морис раздраженно отдернул руки.

— Снова этот Габриель! И когда ты покончишь с этой твоей детской влюбленностью в своего опекуна?

— Я вовсе не влюблена. Но я потеряла его, вот и все. — Сара уставилась на подсвечник в середине стола. То короткое время, что она провела с Габриелем, казалось теперь таким далеким, но никогда не забывалось.

Сначала она пробовала писать ему, хотя и не знала его полного имени и адреса, не считая развалин Кроссуикского аббатства, и ее письма возвращались обратно с соответствующей пометкой.

Денег на ее банковском счете было всегда достаточно. Она чувствовала неловкость, тратя их и не имея даже возможности сказать ему хотя бы «спасибо».

Одно время она отказалась тратить деньги со счета, но через два месяца получила от него письмо, в котором он требовал, чтобы она не стесняла себя в средствах. Эго было единственное письмо, которое ей удалось получить от Габриеля, и поэтому она всюду носила его с собой, пока не обтрепались края. Боясь, что оно совсем порвется, Сара вложила письмо в первую программку, где она была названа прима-балериной.

Пять лет. Она не могла поверить, что так быстро достигла успеха и мастерства. Первая балерина. Это чудо. Все танцовщицы, обучавшиеся с детских лет, не могли сравниться с ней, до недавнего времени бывшей калекой.

Ее узнавали на улице, мужчины присылали ей цветы и безделушки. У нее было бесчисленное множество поклонников и предложений руки и сердца. Она танцевала перед королевской семьей. У нее было все, о чем она когда-то мечтала, и все же жизнь ее оставалась неполной. Она хотела танцевать для Габриеля и с ним, чувствовать вновь его объятия, смотреть в бездну его печальных глаз, слышать, как он напевает старинные вальсы. Больше всего на свете она хотела бы заставить его улыбнулся, услышать его смех.

— Сара?

Она удивленно подняла глаза.

— Я спрашиваю, ты готова идти?

— Да. — Она улыбнулась Морису. Такой симпатичный молодой человек, кареглазый, с темными волосами, высокий и гибкий, с прирожденной грацией танцовщика. — Прости, — сказала она с сожалением. — Со мной не слишком весело сегодня.

— Не грустнее, чем обычно, — быстро отозвался он. — Идем, я провожу тебя домой.

Он помедлил у двери, пока она не вознаградила его поцелуем, а затем, тихонько насвистывая, сошел со ступеней и исчез за углом.

Сара зажгла светильник и стала готовиться ко сну. Сидя за туалетным столиком, она расчесывала волосы, не переставая думать о том, как ей повезло. Она получила то, о чем когда-то лишь мечтала. У нее просторная квартира с превосходной мебелью красного дерева и обивкой голубого цвета разных тонов, в огромной спальне покрывало на постели всех оттенков розового и голубого и тех же сочетаний ковер на полу.

Ее одежды хватило бы на трех женщин, денег она могла тратить сколько пожелает. Впервые в жизни у нее появились друзья ее возраста, разделявшие к тому же ее страсть к балету. Несмотря на то что слава ставила ее выше других, Сару любила вся театральная труппа.

Она танцевала в Лондоне, Риме, Венеции и Мадриде. Выступала перед знатью и участвовала в благотворительных спектаклях для сирот и тех, кто не мог купить билет в театр.

Она почти все время была счастлива, в окружении друзей и поклонников, Но ночами… непонятно почему, она не могла перестать думать о Габриеле, гадая, где он и как он, вспомнил ли о ней хоть однажды.

Вздохнув, Сара притушила свет и скользнула под одеяло. Проговорив обычную молитву на сон грядущий, она молча пожелала Габриелю спокойной ночи, надеясь, что он должен каким-то образом чувствовать, что она не забыла его.

Он стоял под окном, следя за ее сном, совсем как пять лет назад, когда в приюте подкрадывался через веранду к дверям ее комнатки, Тогда она была красивой юной девушкой, но теперь, в расцвете женственности, казалась совершенством. Румянец просвечивал сквозь кожу, словно через тонкий фарфор, волосы золотым огнем разметались по подушке, губы розовели, как лепестки дикой розы, темные ресницы отбрасывали полукруглые тени на щеки.

Под покрывалом обрисовывались очертания ее тела, такого гибкого и округлого, с длинными, стройными и сильными из-за постоянных упражнений ногами.

Он смотрел на нее, испытывая боль от своего векового одиночества, от воспоминаний о ее смехе, улыбке и невинных поцелуях, которыми они когда-то обменялись.