— Тебе не нравится твоя работа? — Синие глаза смотрели на нее вопросительно.

— Очень нравится, — быстро заверила она, отпив сухого мартини и осторожно опуская на накрахмаленную скатерть меню. — Но при возможности мне также очень нравится есть творения других людей.

— У меня неплохо получаются спагетти карбонара, — улыбнулся Джош. — Ты могла бы как-нибудь зайти ко мне и дать моей стряпне свою профессиональную оценку.

Энни засмеялась, глядя в его улыбающиеся глаза. Когда Джош заехал к ней, чтобы отвезти в ресторан, она отметила, что сегодня вечером он выглядит особенно привлекательно. На нем были безупречно отглаженные темно-синие брюки, белая шелковая рубашка и элегантный серый пиджак из льна. Он признался, что терпеть не может галстуки и что владельцу ресторана, в который они направляются, придется закрыть глаза на это нарушение этикета.

Энни подумала, что Джош с его внешностью мог бы попасть куда угодно, будучи одетым во что угодно. Даже бесформенные спортивные штаны и линялая майка наверняка смотрелись бы на его высокой мускулистой фигуре как произведение «hautecouture».

— Так как я просто обожаю итальянскую кухню, твое предложение очень заманчиво. Или это просто одна из вариаций приглашения типа «взглянуть на коллекцию гравюр»?

Джош смотрел на нее через столик затуманившимся взглядом.

— Ну, не все так испорчены, — с легкой иронией поддел он Энни.

Девушка холодно выпрямилась, щеки ее порозовели, и искорки смеха тут же исчезли из его глаз.

— Прости, Энни, я не хотел тебя обидеть.

— Тогда чего же ты хотел? — вызывающе спросила она.

Он на мгновение прикрыл глаза, затем ответил ей таким же прямым взглядом.

— Это была просто шутка, — сказал Джош сухо. — На какое-то мгновение у меня вылетело из головы, что вопросы секса являются для нас двоих такими щекотливыми.

— Из-за того, что произошло в Греции?

И из-за ее наивности и эмоциональности прошлой ночью, добавила она про себя, но не решилась произнести это вслух.

Несколько секунд Джош молчал.

— Я не могу отрицать, что забыл о том, что произошло на Скиафосе, — наконец произнес он, посмотрев в упор на Энни. — Но это не давало мне права оскорблять тебя… Хотя, если ты помнишь, я извинился, — продолжал он со смешком. — И думал, что на сегодня у нас назначено перемирие.

— Да, но мы все равно не очень-то доверяем друг другу, не так ли? — Она невесело улыбнулась, раскладывая на коленях льняную салфетку. — В душе ты все еще считаешь, что я нарочно увела у Камиллы жениха. Поэтому мне простительны сомнения в невинности твоего приглашения на ужин сегодня вечером.

Глаза Джоша потемнели.

— Я еще никогда не встречал никого настолько же колючего, как ты, — помолчав, сказал он. — У меня такое впечатление, что ты сознательно ищешь повода для ссоры.

«Но чья это вина?» — хотелось ей парировать, однако Энни вовремя остановила себя. Если она признается Джошу, насколько глубоко его обвинения ранили ее, то снова поставит себя в неловкое положение.

Надо же быть такой глупой! Зачем она приняла его приглашение сегодня вечером? Ведь легко могла сослаться на неотложные дела! А вместо этого договорилась с одним из своих помощников заменить ее на сегодняшний вечер.

А с каким нетерпением она ждала этого свидания, как готовилась! Идиотка! Она вспомнила, как принимала душ, мыла волосы, втирала в кожу тела дорогой крем, выбирала самые лучшие духи, долго причесывалась, еще дольше накладывала макияж, надевала и снова сбрасывала один наряд за другим, пока не остановилась на коротком светло-желтом платье и шелковом жакете сливочного цвета…

«Старые влюбленности никогда не умирают», — пытаясь подбодриться, сказала себе Энни и снова уставилась в меню. Остается надеяться, что они просто со временем ветшают и исчезают. Может быть, все, что ей нужно было сделать, — это дать себе время, чтобы получше узнать Джоша Айзека, и тогда он раскрылся бы перед ней как неприятный, пристрастный шовинист, каким он, несомненно, и был на самом деле.

— Я хочу дублинские креветки и цыпленка с кориандром под соусом из кресс-салата, — спокойно сказала она, поднимая глаза и натыкаясь на пристальный взгляд Джоша.

— Отлично. Тогда нам следует сделать заказ. — Его голос звучал так же вежливо и бесстрастно, когда он подзывал официанта и заказывал блюда для Энни, грибной суп и фазана в мадере для себя, а также бутылку белого бордо и минеральную воду. — А все же… — через стол он посмотрел на Энни и откинулся на стуле, — несмотря на риск навлечь на себя еще больший гнев, мне хотелось бы выяснить, что же именно произошло между тобой и женихом Камиллы?

Минуту она молча смотрела на него, затем рассмеялась.

— Зачем тебе это? Ты уже вынес свой приговор. Я одна виновата во всем, так ведь? Ты веришь в то, во что тебе хочется верить.

— Послушай, — сказал он, когда официант наполнил их бокалы и они остались одни, — основная причина, по которой я пригласил тебя на ужин сегодня вечером, заключается в том, что я хочу узнать тебя получше.

— Зачем?

Джош закатил глаза к потолку, затем посмотрел на Энни с нескрываемым удивлением.

— У меня вовсе нет никаких тайных грязных намерений. Неужели это такое преступление с моей стороны, если я нахожу тебя очень привлекательной? Кареглазые блондинки всегда мне нравились, хотя я и признаю, что внешность — это еще не все.

— Разумеется, не все, — резко подтвердила Энни, чувствуя, как щеки ее запылали.

— Господи, Энни! Я просто пытаюсь быть с тобой честным. Неужели ты будешь убеждать меня, что первоначально вовсе не внешность мужчины привлекает тебя? Может, мы отбросим старые обиды и будем просто наслаждаться вечером?

Энни пожала плечами и улыбнулась Джошу осторожной улыбкой.

— А ты помнишь, что сказал мне тем утром на Скиафосе?

— Я был разозлен и мог наговорить тебе чего угодно. — Своей полуулыбкой он словно просил прощения у Энни. — Это было так плохо?

— Ты сказал, что я аморальная оппортунистка, — сладко произнесла она.

Джош покачал головой.

— Я уже говорил, что тем утром был здорово зол, а потому не стеснялся в выражениях.

— Это мягко сказано.

— С моей стороны было непростительным говорить тебе подобное, — согласился он, и его синие глаза потемнели при воспоминании о тех событиях. Он кисло улыбнулся. — В той ситуации я был разъярен из-за Камиллы и выплеснул свою злобу на тебя. Мне очень жаль, Энни.

Она опустила глаза и уставилась на свой бокал.

— Ты все еще хочешь, чтобы я рассказала, что произошло на самом деле?

— Да.

Она пожала плечами.

— Это все было так унизительно. Я даже не помню его имени. Что-то вроде… Претенциозное. Или странное? Типа Фарисей, или Фараон, или…

— Феникс.

— Ах, да. Кажется, он был актер?

— Или пытался им стать. — Джош натянуто улыбнулся. — В Калифорнии их полным-полно.

— Ну, как бы то ни было, он, насколько я помню, носил одну серьгу в ухе, другую в носу, красил волосы перекисью и литрами использовал крем для фальшивого загара. И, похоже, он считал себя просто подарком для женщин. Уж можешь мне поверить, Камилла должна радоваться, что избавилась от него. Любой мужчина, который сначала клянется в вечной верности, а стоит отвернуться, старается затащить в постель другую, был бы не самым лучшим мужем…

— Значит, когда я увидел его вылезающим из окна твоей спальни?.. — Тон Джоша был начисто лишен каких-либо эмоций.

Глаза Энни вспыхнули искрами негодования.

— Можешь быть уверен, что я вовсе не планировала его ночное посещение, в котором ты меня обвинял тогда. Он чуть не испугал меня до смерти. Я проснулась, а он уже успел залезть ко мне в постель…

— Ты хочешь сказать, что он изнасиловал тебя? — Губы Джоша сжались в тонкую полоску, и его лицо помрачнело.

— Ну… — Энни вздохнула и потрясла головой. — Теоретически, наверно, именно это он и пытался сделать. Но практически он вел себя как испорченный мальчишка. Мне показалось, что он принял что-то или нанюхался. — Энни рассмеялась. — Это единственное объяснение, которое приходит мне в голову.