— Вчера президент сказал, что ты — недобросовестный партнер. А сегодня — пятница.
— Черт! Черт! Черт!!!
— А я добавлю: ты — идиот. И говорил еще, что не интересуешься бабами. Да у тебя только девки на уме.
Лицо Филиппа сразу изменилось:
— Подожди, а с чего ты взял…
— Джессика сказала.
Он поперхнулся:
— Джессика сказала?
— Да. Она сказала, что ты спрыгнул с теплохода и помчался к своей берлинской барышне.
— Это Джессика так сказала?
— Да.
— А что она еще тебе сказала?
— Ну… больше ничего.
— Умница какая. Больше ничего не сказала. — Он вдруг заорал, чуть не сорвав голос: — А как мы спали перед этим, она тоже тебе рассказала?!!
— Да успокойся ты, она просто сильно обиделась на тебя. Ну она вышла из каюты, встретила меня, мы как-то быстро напились… Она очень переживает, Фил.
— Заткнись!
— Зачем ты так делаешь? Знаешь, как она плакала?
— Не знаю и знать не хочу. Меня ждут. Пока, Сеймур.
— Эй! Эй! — орала трубка.
— Ну что?!
— Что ответить президенту?
— Как они меня достали!.. Ладно, скажи, сегодня буду. А это надо — под выходные?
— Ты знаешь, если он задумал тебя съесть, для него не существует никаких выходных. Через две недели Рождество, но и оно его не остановит.
— Ладно, я понял. К вечеру буду.
Филипп положил трубку, развернулся и наткнулся на Селин. Она стояла, закутанная в простыню, и смотрела на него строго.
— С кем это ты спал?
— С тобой, хорошая моя. Иди ко мне…
Но она отбросила его руки.
— Я серьезно. О чем это ты разговаривал?
— Ты ревнуешь?
— Нет. Просто мне интересно. Ты что, кого-то бросил ради меня? — Она вдруг улыбнулась, прищурив глаза. Кажется, ее это забавляло: ради нее кого-то бросили.
— Да.
— Правда?
— Да. Я бросил очень хорошую и красивую женщину, которая продала бы душу дьяволу, чтобы быть на твоем месте.
— На каком моем месте? Она что, здесь когда-то жила?
— Я имею в виду то место, которое ты занимаешь в моем сердце.
— Ты сам мне его отвел. Я ни на что не напрашивалась.
— Селин, не обижайся. — Он нежно подхватил ее на руки и понес наверх. — Я не хотел тебе рассказывать… какой трудный и страшный путь преодолел, чтобы встретиться с тобой. А Джессика, она, конечно, очень хорошая, но…
— Знаешь что, Фил? Я не ревнивая, но про твоих женщин слушать не хочу.
Он просиял:
— Правда?
— Правда. Разбирайся с ней сам. Но если ты ее бросил ради меня, то и меня когда-нибудь бросишь.
— Нет! Нет! Никогда этого не будет!
Как доказать ей, что это просто невозможно — бросить ее ради кого-то? Это нелепо и абсурдно, как если бы небо перевернулось и солнце стало вставать с другой стороны. Он вбежал в спальню и опустился с Селин на кровать. Их постель была смятой, но такой манящей, ему казалось, что в мире не осталось больше никаких точек опоры, кроме этой комнаты, этих стен и этой бледно-сиреневой шелковой простыни, по которой разметались светлые волосы Селин.
— Я никогда тебя не брошу. Я люблю тебя.
— Фил!
Он готов был расплакаться. Вот оно. Вот оно — самое главное, что должно случиться на этой неделе! При чем тут какое-то слияние? Сейчас Селин тоже расплачется от счастья и согласится стать его женой!
— Селин, я предлагаю тебе…
И они будут жить долго и счастливо и умрут в глубокой старости, в один день!
— Стать моей…
Нет, они не умрут никогда!
— Фил, я согласна.
— Что?.. Ты согласна?
— Конечно, согласна! Ты еще спрашиваешь!
— О-о-о. Я так люблю тебя, девочка моя…
— Слушай, а я успею сделать визу, если тебе надо прямо сегодня?
Он мелко заморгал:
— Куда?
— Как куда? Фил, что с тобой? В Штаты. Ты ведь это мне предлагал?
— В Штаты?.. Подожди, так ты согласна стать моей женой?
— Какой женой? Я хочу в Америку! Я всю жизнь мечтала переехать в Нью-Йорк!
9
Они поселились пока в номере Фила, и в первый же вечер Селин сбежала гулять одна. Филипп, который до одиннадцати вечера вел унизительные, изматывающие переговоры с президентом, вернулся с единственным желанием — упасть и спать. Но когда он обнаружил, что Селин исчезла, его усталость словно ветром сдуло. Расспросив метрдотеля и не получив практически никакой информации, он побежал искать ее по ближайшим улицам, прекрасно понимая, что нет ничего более глупого, чем искать человека в полночь в центре Нью-Йорка.
Разумеется, это ни к чему не привело, и в третьем часу ночи он вернулся домой усталый, злой на себя, на нее, на весь мир.
В четыре пришла Селин, кажется, немного подшофе, счастливая и ни капельки не уставшая. Она набросилась на Филиппа, не дав ему и рта раскрыть, зацеловала, уговорила не ругать ее и тут же повалила на постель, но он был настолько вымотанным, что на этот раз не смог ничего.
Тогда Селин просто принялась болтать, потому что спать она, видите ли, не хотела. Оказывается, все это время она была рядом, в клубе через дорогу, и премило провела там время с одной знакомой, с которой выросла в приюте. Вместе они отметили свободу от монастырских стен, порадовались за Селин, что теперь-то ее точно не достанет ни полиция, ни приютское начальство, и Сара предложила подруге работу.
Когда Филипп услышал про «работу», он в таких сочных выражениях отчитал Селин, что та чуть не заплакала. А что такого, ныла она, работа как работа, в принципе в Германии она занималась тем же. Только тут ей ни с кем не придется спать, это будут красивые выходы в свет.
— Эскорт-услуги! — орал Филипп. — Ты в своем уме?!! Я тебе замуж предлагаю выходить, а ты собираешься гулять с другими мужиками каждую ночь!
— Ты хочешь, чтобы я сидела дома?
— Да! То есть нет! Это сегодня я был занят, так получилось, понимаешь? Но это было исключение. Больше я так не буду задерживаться!
— Хорошо, ну а днем мне что делать?
— Завтра, послезавтра, каждый день — мы снова будем вместе! Селин, я обещаю тебе уже в обед быть дома. Никто не разлучит нас больше.
— И ты покажешь мне Нью-Йорк?
— Мы изучим его до последнего камешка. Только не ходи туда больше.
Селин немного подумала.
— Мне нужна работа!
— Тебе мало моих денег? Я же предлагал забрать у меня все! Неужели обязательно торговать собой?!
Она тихо ответила:
— Ты просто не хочешь меня ни с кем делить. Ты просто собственник. Ты фабрикант, которому нужна жена-домохозяйка.
Филипп замолчал. Это была правда.
— Мне нужна ты. Такая, какая есть.
— Тогда ты должен меня отпускать. Я обещаю не работать в эскорт-услугах, но ты не можешь запереть меня дома и выгуливать только под личным контролем. Я свободный человек!
Филипп молчал, обреченно опустив взгляд. Он так боялся ее потерять, так не хотел оставлять в Германии… И привез ее в Нью-Йорк, чтобы потерять навсегда.
— Хорошо. Делай что хочешь.
— Ой, спасибо, Фил! Я тебя люблю!
Остаток ночи они провели как обычно. В восемь утра Филипп, пошатываясь, с синими полукружьями под глазами, пришел в холдинг. В номере сладко спала Селин и блаженно постанывала, вспоминая что-то приятное.
Джессика игнорировала его совсем. Как будто Филипп — пустое место. Она выполняла свои обязанности и свою работу, если это касалось помощи ему, но в кабинет принципиально не входила, связывалась по телефону и обращалась на «вы».
Он не настаивал на общении, он только хотел спросить, зачем она все рассказала Сеймуру, но тот еще в субботу затащил Филиппа в уголок и вязко зашептал на ухо:
— Дружище, не подставляй меня я же тебе чисто по-мужски… Ну ты понимаешь, она просила меня никому не говорить.
— А ты?
— Ну! Что ты! Ты же знаешь, я — могила! Кроме тебя — никому!
Филипп понял, что об этом знает теперь весь холдинг. Что ж, в принципе в этом нет ничего сверхъестественного, ведь они с Джессикой давно встречались и когда-нибудь должны были уже переспать. Ну а то, что Филипп сбежал к другой девушке из постели Джессики… В прежние времена обнародование такого события доставило бы ему только гордость и удовлетворение собой. А Джессика все-таки наивная дурочка. Нашла кому плакаться — Сеймуру, самому главному сплетнику!