16 августа, 1916
К.А. Коровину
Душа твоя, быть может, ослепительней,
Чем яркость буйная твоих картин.
И в нашем мире что-то удивительней
Всех пышных красок видишь ты один,
Всех райских сил вожди многокрылатые
Выводят пред тобой свои полки,
А где-то в безднах демоны-вожатаи,
Раскинув крылья, плачут от тоски.
И Дантово виденье, Rosa Mystica,
Стоит всегда, блистая, пред тобой,
Во всех лучах, в дрожаньи каждом листика,
В любом лице и в девушке любой.
Твои полотна — отзвук еле слышимый
Гармонии, подслушанной в раю;
В них воздухом Эдема смутно дышим мы,
В них прозреваем мы мечту твою.
Как Моисей познал косноязычие,
Ты знаешь невозможность — вое сказать…
Гордись: в твоем бессилии — величие,
В твоей безвольной кисти — благодать!
1916
Клавдии Николаевне ***
Вы только промелькнули, — аккуратной,
Заботливой и ласковой всегда.
В чем ваша жизнь? Еще мне непонятно…
Да и понятным будет ли когда?
Вы для меня останетесь виденьем
Вне времени; вы в жизнь мою вошли,
Чтоб в ней блеснуть по нескольким мгновеньям
И в памяти, как луч, сиять вдали.
Но что ж! Два-три небезучастных слова,
Да столько ж раз — простой и добрый взгляд:
Ведь это много для пути земного,
Где чаще взоры лгут, слова язвят.
За, может быть, привычное участье,
За общую улыбку, может быть,
Иль, наконец, за ваше беспристрастье —
Мне так отрадно вас благодарить.
И в эти дни мучительной расплаты,
Когда невольной праздности пора
Меня гнетет, — я понял, что солдаты
Влагают в имя нежное «сестра»!
14 августа 1916
Ов. Иоаннисиану
В альбом
К тебе приблизиться, то значит —
Вдохнуть души прекрасной свет.
Кто удручен, кто тайно плачет, —
Тот ищет строф твоих, поэт.
В армянской новой жизни начат
Твоим напевом яркий след!
1916
И. Туманьяну
Надпись на книге
…Да будет праведно возмездие
Судьбы — ив годах и в веках:
Так! создал новое созвездие
Ты на армянских небесах.
Пусть звезды малые и крупные
Тебя кропят, пронзая тьму:
Мы смотрим в сферы недоступные,
Дивясь сиянью твоему!
25 февраля 1916
Мое упорство
О, лень моя! ты — вожделенный сад!
Мое упорство, ты — неукротимо!
Пусть яростно года проходят мимо,
Пусть никнут силы, сломлены борьбой,
Как стебель гордой астры под грозой;
Встаю, иду, борюсь неутомимо!
Моя душа всегда огнем палима.
В дневной толпе и в тишине ночной,
Когда тружусь, когда лежу больной, —
Я чувствую, что крылья серафима
Меня возносят, пламя в клубах дыма;
Над человечеством столп огневой,
Горю своим восторгом и тоской,
И буду я гореть неумолимо!
Пусть яростно века проходят мимо!
4 июня 1916
Последний спор
Из дневника
Северным ветром взволнован, остужен,
Буйно вздымает валы океан…
Челн мой давно с непогодами дружен.
Близко прибрежье неведомых стран;
Вкруг, неприветлив, озлоблен и вьюжен,
Буйно вздымает валы океан.
Знаю, что путь мой — неверен, окружен,
Знаю, что смертью грозит ураган:
Челн мой давно с непогодами дружен!
Стелется с берега серый туман,
Пляшут акулы, предчувствуя ужин…
Буйно вздымает валы океан.
Старый Нептун! если дар тебе нужен,
Бей по корме, беспощаден и пьян!
Челн мой давно с непогодами дружен.
Ведал он скалы и мелей обман,
Любит борьбу и недаром натружен…
Буйно вздымает валы океан.
Что ж! Если спор наш последний рассужен,
Кану на дно, — но, лучом осиян,
Строй меня встретит подводных жемчужин!
1916
Роковой ряд
Венок сонетов
1. Леля
Четырнадцать имен назвать мне надо…
Какие выбрать меж святых имен,
Томивших сердце мукой и отрадой?
Все прошлое встает, как жуткий сон.
Я помню юность; синий сумрак сада;
Сирени льнут, пьяня, со всех сторон;
Я — мальчик, я — поэт, и я — влюблен,
И ты со мной, державная Дриада!
Ты страсть мою с улыбкой приняла,
Ласкала, в отроке поэта холя,
Дала восторг и, скромная, ушла…
Предвестье жизни, мой учитель, Леля!
Тебя я назвал первой меж других
Имен любимых, памятных, живых.
2. Таля
Имен любимых, памятных, живых
Так много! Но, змеей меня ужаля,
Осталась ты царицей дней былых,
Коварная и маленькая Таля.
Встречались мы средь шумов городских;
Являлась ты под складками вуаля,
Но нежно так стонала: «милый Валя», —
Когда на миг порыв желаний тих.
Все ж ты владела полудетской страстью;
Навек меня сковать мечтала властью
Зеленых глаз… А воли жаждал я…
И я бежал, измены не тая,
Тебе с безжалостностью кинув: «Падай!»
С какой отравно-ранящей усладой!