Поэза о незабудках
Поет Июнь, и песни этой зной
Палит мне грудь, и грезы, и рассудок.
Я изнемог и жажду незабудок,
Детей канав, что грезят под луной
Иным цветком, иною стороной.
Я их хочу: сирени запах жуток.
Он грудь пьянит несбыточной весной;
Я их хочу: их взор лазурный чуток,
И аромат целебен, как простор.
Как я люблю участливый их взор!
Стыдливые, как томны ваши чары…
Нарвите мне смеющийся букет,
В нем будет то, чего в сирени нет,
А ты, сирень, увянь в тоске нектара.
Мыза Ивановка
Мой сад
П.М. Кокорину
Войди в мой сад… Давно одебрен
Его когда-то пышный вид.
Днем — золочен, в луне — серебрян,
Он весь преданьями овит.
Он постарел, он к славе алчен,
И, может быть, расскажет он,
Как потерял в нем генерал чин,
Садясь в опальный фаэтон.
И, может быть, расскажет старец,
Как много лет тому назад
Графиня ехала в Биарриц
И продала поспешно сад;
Как он достался генеральше,
Как было это тяжело,
И, может быть, расскажет дальше,
Что вслед за тем произошло.
А если он и не расскажет
(Не всех доверьем он дарит…)
Каких чудес тебе покажет,
Какие дива озарит!
И будешь ты, когда в росе — лень,
А в сердце — нега, созерцать
Периодическую зелень
И взором ласкою мерцать.
Переживать мечтой столетья,
О них беззвучно рассуждать,
Ждать девушек в кабриолете
И, не дождавшись их, страдать…
Мой тихий сад в луне серебрян,
А в солнце ярко золочен.
Войди в него, душой одебрен,
И сердцем светел и смягчен.
Ты не шла…
Карменсите
Целый день хохотала сирень
Фиолетово-розовым хохотом.
Солнце жалило высохший день.
Ты не шла (Может быть, этот вздох о том?)
Ты не шла. Хохотала сирень,
Удушая пылающим хохотом…
Вдалеке у слепых деревень
Пробежал паровоз тяжким грохотом.
Зло-презло хохотала сирень,
Убивая мечты острым хохотом.
Да. А ты все не шла — целый день.
А я ждал (Может быть, этот вздох о том?…)
До луны хохотала сирень
Беспощадно осмысленным хохотом…
Ты не шла. В парке влажная тень.
Сердце ждет. Сердце бесится грохотом.
— Отхохочет ли эта сирень?
Иль увянет, сожженная хохотом?!
Павловск
На строчку больше, чем сонет
К ее лицу шел черный туалет…
Из палевых тончайшей вязи кружев
На скатах плеч — подобье эполет…
Ее глаза, весь мир обезоружив,
Влекли к себе.
Садясь в кабриолет
По вечерам, напоенным росою,
Она кивала мужу головой
И жаждала души своей живой
Упиться нив вечернею красою.
И вздрагивала лошадь, под хлыстом,
В сиреневой муаровой попоне…
И клен кивал израненным листом.
Шуршала мгла…
Придерживая пони,
Она брала перо, фантазий страж,
Бессмертя мглы дурманящий мираж…
Мыза Ивановка
1909
Град
Дарю Дорину-Николаеву
Качнуло небо гневом грома,
Метнулась молния — и град
В воде запрыгал у парома,
Как серебристый виноград.
Вспорхнула искорка мгновенья,
Когда июль дохнул зимой —
Для новых дум, для вдохновенья,
Для невозможности самой…
И поднял я бокал высоко, —
Блеснули мысли для наград…
Я пил вино, и в грезах сока
В моем бокале таял град
Мыза Ивановка
Сон мстительный
Вошла в мой сон: немного пополнев,
Все так же легкомысленна и лжива;
Все те ж духи и тот же все напев, —
И вот опять все прожитое живо.
Легко узнать в чертах, всегда твоих,
Чрез много лет, оскорбленных громоздко,
Тех лет черты, когда звенел мой стих,
А ты была в периоде подростка.
Легко узнать в улыбке Valerie,
В изысках надушенного шиньона,
Дикарку в бликах розовой зари,
Которую я называл: Миньона.
Но отчего же тот же жгучий хлыст
В твоей руке, в перчатке — элегантной,
А мальчик с дохом, превращенным в свист,
Овалголовый, чахлый, крупногландый?
Я сновиденьем сладко угнетен,
Не превозмочь растерянной улыбки:
Весна моя, пришедшая в мой сон,
Мне отомстит за вешние ошибки…
Веймарн
Обреченный
Я говорю: отлетены лета
Падучих грез, недопитых любовей.
Приять одну, последнюю готовей
Моя душа, угасом золота.
Но не смогу вовеки озабветь
То благостных, то грозоносных весен —
Как там ни взвой, помешанная осень!
Как ни взрычи, берложный черт, — медведь!
Распустится бывалая листва,
Иссохшая, истлевшая в бесцветье:
Я обречен, спустя мильонолетье,
На те же лики, губы и слова…