Эмери знала, что лет с тринадцати Айки был влюблен в Селию восторженной юношеской любовью. И ей легко было вообразить, каким неземным созданием казалась ему ее прелестная сводная сестра. Вероятно, Селия представлялась парню божественно красивой, почти бестелесной, словно фея из сказки, тем более что та обожала воздушные платья и шарфы из полупрозрачного шифона.

В Селию же был влюблен и Лекс.

Младшая сестра появилась у Эмери в возрасте семи лет, когда ее отец вступил в брак второй раз, взяв в супруги женщину с дочуркой.

Собственная дочь Ральфа, Эмери, появилась на свет, когда тому исполнилось пятьдесят три года. До того у них с первой женой Айдой — шестнадцатью годами моложе — детей не было. Это не только угнетало обоих, но казалось вопиющей несправедливостью: как же так, есть все, чего только можно пожелать, а ребенка нет?!

Они испробовали множество средств, включая какие-то особенные минеральные ванны, ультрамодные грязи и экзотические снадобья. Лечились вместе и по отдельности, посещали самые дорогие курорты, а результата все не было.

Тайком от Ральфа — который в действительности все прекрасно знал — Айда даже начала ходить то ли по знахаркам, то ли по колдуньям, пытаясь, так сказать, решить проблему альтернативными средствами. Выискивала в газетных объявлениях телефонные номера целителей, звонила, потом шла на прием. А через некоторое время Ральф обнаруживал у себя под подушкой какие-то странные предметы непонятного назначения — он именовал их про себя амулетами. Вполне возможно, они таковыми и являлись. Ральф не верил во всю эту каббалистику, как он выражался, толком не зная значения данного слова. Но обнаруженные под подушкой предметы не выбрасывал, не желая обижать Айду.

Между тем время шло и надежд оставалось все меньше. Наконец уже в зрелом возрасте с помощью некоторых сугубо медицинских ухищрений Айде все-таки удалось забеременеть. В положенный срок на свет появилась Эмери.

Нетрудно представить, как счастливы были супруги, которым после стольких стараний удалось обзавестись ребенком!

К сожалению, радость продолжалась недолго. Примерно через год Айду стали одолевать хвори, а потом выяснилось, что ее болезнь неизлечима.

Так, будучи трех лет от роду, Эмери лишилась матери.

Ральф очень горевал, долго был безутешен и не показывался в свете, но постепенно успокоился. К тому же теперь у него была дочь.

А потом, через четыре года после кончины Айды, он женился вторично. Его супругой стала Уна Линвуд, пышногрудая блондинка, оставшаяся вдовой после смерти мужа, работавшего менеджером в принадлежавшей Ральфу фирме «Прескотт шуз».

У Уны была пятилетняя дочка Селия, которую Ральф удочерил, дав свою фамилию. Так у Эмери появилась младшая сестра.

Девочки были абсолютно не похожи друг на друга. И дело даже не в том, что Эмери была темненькой, а Селия светлой, как и ее мать Уна. Их характеры тоже различались как день и ночь. Эмери была живой, веселой, шаловливой, на ее щеках играл румянец, синие глазенки поблескивали озорством. Селия же даже в юном возрасте отличалась от нее спокойствием, созерцательностью, некой меланхоличностью и медлительностью.

Однако новое счастье Ральфа тоже оказалось коротким — как будто Айда с того света вмешалась в земные дела, приревновав своего супруга ко второй жене. Это мистическое предположение невольно возникало у всякого, кто был знаком с историей семьи Ральфа Прескотта, потому что через три года после свадьбы Уна заболела, а затем умерла точно от такой же болезни, которая в свое время свела в могилу Айду.

Среди знакомых Ральфа даже поползли слухи, что в свое время Айда не зря ходила по знахаркам и колдунам. Результатом этих посещений стало некое наложенное на Ральфа заклятие, обрекавшее его на одиночество до конца дней.

Так это было или нет, трудно сказать. Только Ральф больше не только не женился, но даже подружки себе не завел. Остаток жизни он посвятил дочерям, бизнесу и замку Мэлорн.

Вероятно, замок и стал его последней любовью.

Эмери переменила позу, удобнее устраиваясь на скамейке, затем откинулась на спинку и устремила взгляд в безоблачное небо, где продолжали резвиться стрижи. Некоторые из них устремлялись вниз и проносились над садом так низко, что у Эмери замирало сердце: казалось, какая-нибудь пичуга вот-вот с лёта врежется в дерево. Но она напрасно волновалась, ничего подобного не происходило.

Постепенно ее мысли вновь вернулись к Селии.

Ах неземная, воздушная Селия! В нее влюблялись все.

Не миновала сия участь и Лекса. Собственно, он был первым, кто рассмотрел в девчонке Селии несравненной красоты женщину, которой та обещала стать в будущем.

Они были знакомы давно — Эмери, Лекс, Селия, а также самый младший из них Айки. Их родители тоже прекрасно знали друг друга, потому что, будучи состоятельными людьми, вращались в тех кругах Огасты, которые принято называть сливками общества.

Городская знать любила и умела развлекаться. Круглый год устраивались пышные приемы, куда непременно приглашали и молодежь, ведь именно на таких увеселительных мероприятиях чаще всего составлялись будущие супружеские пары.

И, конечно, на подобные празднества ездил Ральф Прескотт, не забывая брать и дочерей. Там же бывал и Лекс Сеймур, а затем и подросший Айки. Их присутствие являлось почти обязательным, если прием был благотворительным и его устраивала Джоан Сеймур, с которой, кстати, при жизни была очень дружна Уна Линвуд, мать Селии.

Поначалу за Селией увивались несколько молодых людей, принадлежавших к известным не только в городе, но и в стране фамилиям. Но вскоре Лекс оттеснил всех на задний план. А спустя еще некоторое время в высшем свете Огасты воцарилось мнение, что Лексу и Селии самой судьбой предназначено стать мужем и женой, потому что лучше пары не сыскать. Джоан тоже смотрела на Селию как на будущую невестку. Это и понятно, любая мать пожелала бы своему сыну такую нежную, спокойную и уравновешенную жену, а себе — невестку.

Что касается Айки, которому тогда было пятнадцать лет, то по некоторым признакам можно было определить, что у него двоякое отношение к перспективе стать родственником Селии. С одной стороны, он, конечно, горевал, что в силу разницы в возрасте не может сам стать ее мужем. Ведь не будет же Селия ждать, пока влюбленный в нее мальчишка повзрослеет достаточно, чтобы на ней жениться!

С другой стороны, Айки был просто счастлив, что после женитьбы Лекса у него появится почти неограниченная возможность видеться с Селией. О, разумеется, речь шла лишь об абсолютно платонических отношениях. Но любовь Айки была так нежна и трепетна, что он почти и не помышлял о физической стороне дела. А если подобные мысли и приходили в его голову, он всеми силами гнал их, считая едва ли не святотатством…

Эмери тоже посещала те же места, что Селия и Лекс, все видела, все знала и именно по этой причине вынуждена была скрывать давно поселившуюся в ее сердце любовь. Обнаружив свои истинные чувства по отношению к Лексу, она лишилась бы возможности видеться с ним. Ведь он был всецело поглощен Селией, а на Эмери не обращал внимания. Вернее, обращал, конечно, но не так, как ей хотелось бы.

Все это сводило ее с ума. Да и какая бы девушка осталась спокойна в подобной ситуации?!

Хорошо еще, что у Эмери был бизнес, который требовал постоянного внимания, творческих усилий и разъездов. Так что она поневоле отвлекалась от невеселых раздумий над текущей ситуацией и своей дальнейшей личной жизнью. Если бы не это, неизвестно, что с ней вообще стало бы.

А потом… потом начались приготовления к приему по случаю официального объявления помолвки. Эмери охватила паника.

Возможно, состояние стресса, в котором она пребывала, и явилось причиной совершенного ею в дальнейшем поступка. Теперь он казался Эмери абсолютной глупостью, но тогда…

Она просто не видела иного способа предотвратить стремительно надвигавшийся крах. Ей казалось, что, если она станет бездействовать, все рухнет. Надежды на счастье — само собой, но кроме них и остальная жизнь.