Но затем темпы наступления немцев на восточном фронте замедлились. В газетах поубавилось ликования. Начал угасать боевой пыл и в генеральских кругах. Однако Никифорову стало известно, что германский посланник настойчиво потребовал, чтобы Болгария послала войска в Россию. Итак, нужен ответ: вступит Болгария в войну или нет? Генерал внимательно слушал, что говорят на заседаниях высшего военного совета. Наводил разговор на эту тему, беседуя с начальником генерального штаба, с военным министром. Он пытался не только выведать, но и определенным образом повлиять на это решение. Намекал членам совета, сообщал в докладах Михову, что, по многочисленным сведениям, стекающимся в судебный отдел, в армии чрезвычайно широко распространены антигерманские настроения, большинство солдат и офицеров — против войны с Россией. И если будет принято опрометчивое решение, не избежать массового дезертирства, перехода частей на сторону русских, даже бунта в армии. Никифоров не преувеличивал. Действительно, болгарские коммунисты пользовались большим влиянием в армии, и лозунг партии «Ни одного солдата на восточный фронт!» получил в полках и дивизиях самое решительное одобрение.

Но все же царь Борис мог, не посчитавшись ни с чем, ввергнуть страну в войну. Никифоров наведался к давнему своему знакомому, советнику царя Любомиру Лулчеву. Это была мрачная личность — мистик, астролог, хиромант. Лулчев напоминал Никифорову Распутина.

Он имел на царя Бориса такое же влияние, как в свое время Распутин — на русского царя Николая II. Борис прислушивался к его словам больше, чем к советам министров и генералов. Как бы между прочим Никифоров постарался внушить Лулчеву свои опасения за состояние в армии, если царь сделает необдуманный шаг... И так далее и тому подобное.

Вскоре Никифоров узнал, что Борис решил подождать со вступлением в войну, по крайней мере до того момента, когда немцы захватят Москву. Что решающим образом повлияло на царя: советы хироманта или реальная оценка обстановки? Как бы там ни было, но на заседании высшего военного совета была подтверждена «воля» монарха: в настоящий момент Болгария к войне с Россией не готова.

В тот же день Емил Попов передал об этом решении в Центр.

Новое задание: выяснить, не собирается ли Германия, используя свои войска в Болгарии, совершить нападение на Турцию, чтобы затем нанести удар во фланг Красной Армии — по Закавказью.

Как получить ответ? Никифоров решил, что прежде всего нужно узнать, не сосредоточиваются ли немецкие дивизии на болгаро-турецкой границе. Во время очередного доклада министру он сказал, что уже давно пора проинспектировать военные гарнизоны Пловдива, Сливена, Деда-Агача, Харманли. На турецкой границе не очень спокойно, а в тех гарнизонах члены высшего совета давно не бывали.

— Вот и поезжай сам, — ответил Михов.

Больше недели «мерседес» Никифорова колесил вдоль границы. Ни на одном из участков генерал не обнаружил ни малейших признаков концентрации германских частей. И группа Пеева смогла с полной уверенностью сообщить в Центр, что Германия, по крайней мере осенью сорок первого года, на Турцию не нападет. Москва снова горячо поблагодарила болгарских патриотов за особо ценное сообщение.

Из Центра поступали новые и новые запросы. Но Никифор Никифоров был так хорошо информирован о взаимоотношениях Германии и Болгарии, что на любой вопрос мог дать быстрый и точный ответ. Если же в чем-то сомневался, выезжал на место, чтобы удостовериться собственными глазами. Так было, когда Центр заинтересовался сосредоточением германских войск на Черноморском побережье. Никифоров несколько раз посетил Бургас и Варну, ставшие немецкими военно-морскими базами. Объехал все побережье. Даже совершил прогулку на катере в компании гитлеровских офицеров. Возвратился в Софию лишь после того, как с закрытыми глазами мог восстановить схему расположения всех стратегических пунктов и дислокацию фашистских частей.

В октябре сорок первого началось гитлеровское генеральное наступление на Москву. Казалось, грохот яростного сражения докатывается до Софии. Все — и друзья Советской страны, и ее враги — волновались за исход этой битвы. Понимали: от этого зависит судьба каждого. Болгарский генералитет, дворцовые круги были охвачены ознобом: не просчитались ли, не вступив в войну, не окажется ли пирог поделенным без них? Или, наоборот, слава богу, что не ввязались в единоборство гигантов?.. С первых же дней, хотя в официальных сообщениях с восточного фронта об этом не говорилось, для информированных кругов стало ясно, что темпы фашистского наступления на Москву замедляются. Затем в берлинских газетах и пронемецкой печати в Софии появились сетования на «обширность российских пространств», «ужасающие дороги», «злобный фанатизм» этих «нецивилизованных» красных, дерущихся до последнего патрона, до последней капли крови. С середины октября гитлеровское командование начало перебрасывать через Болгарию на восточный фронт свои войска, ранее находившиеся в Греции. Это тоже было характерным симптомом. Никифоров внимательно следил за передислокацией немецких частей. Центр своевременно получал исчерпывающую информацию. Однажды после очередного радиосеанса Пеев сказал товарищу:

— В Москве очень высоко оценивают твою работу, Никифор. Просят узнать: не согласишься ли ты стать моим заместителем?

— Вряд ли это целесообразно, Сашо, — подумав, ответил Никифоров. — Я и без того делаю все, что могу.

— Но тогда ты сможешь делать больше. Сможешь распределять общие усилия, наших товарищей. Твой опыт военного и политика очень пригодится. Для нашего общего дела.

— Разве не только мы двое работаем? — удивился генерал.

— Вояки-одиночки? — усмехнулся Александр. — Нет. Будешь моим заместителем — узнаешь.

Никифоров несколько дней обдумывал предложение. Колебался. В конце концов согласился. И, только став заместителем командира разведгруппы, он смог представить себе все масштабы тайной деятельности этой организации. Он познакомился с радистом Емилом Поповым, о существовании которого раньше лишь догадывался. Узнал о роли, которую играл в группе двоюродный брат Александра Янко Пеев, видный ученый и дипломат, бывший послом Болгарии в Албании, Румынии, затем в Египте, собиравший ценнейшую военно-политическую информацию о происках стран оси на Среднем и Ближнем Востоке. Янко Пеев поддерживал личные связи с министром иностранных дел Поповым, с самим премьер-министром Филовым. Из бесед с ними он многое узнавал о военных планах не только царского правительства Болгарии, но и правительств Италии, Германии.

Теперь Никифоров хорошо знал, как много ценного сообщает скромный писарь штаба округа Иван Владков, сын бедного крестьянина. Сведения Владкова дополнял железнодорожный рабочий Тодор Василев. Из Германии регулярно поступали письма от Александра Георгиева. Этот банковский чиновник был направлен министерством финансов в рейх на стажировку. Находясь в самом логове фашистов, он добывал информацию о мобилизации населения в вермахт, о формировании новых частей и передвижении их на Восток, о расположении военных заводов, баз и складов. Кроме того, в группу Пеева входили Борис Белински, ассистент физико-математического факультета Софийского университета, радиотехники братья Джаковы, Иван и Борис, и другие патриоты. Все они объединились в общей борьбе против фашизма, за освобождение своей родины. И объединило их одно — убеждение, что иного пути нет. Они были готовы пожертвовать жизнью в этой борьбе. Как-то Александр сказал Никифорову, что группа за два года передала в Центр почти четыреста радиограмм.

На службе к генералу поступали все «дела», которые заводились в военных судах на патриотов-антифашистов, на коммунистов. Царь Борис приказал, чтобы были внесены изменения в статью 681-ю военно-судебного закона. Отныне все смертные приговоры должны были приводиться в исполнение немедленно, подсудимые лишались права обжаловать их. Царские чиновники поняли этот приказ как сигнал к усилению репрессий против антифашистов. Смертные приговоры следовали один за другим. Никифоров был в смятении. Выполняя задания разведгруппы, он группы, он делал все возможное, чтобы приблизить час краха фашизма. На службе же, как начальник судебного отдела военного министерства, он должен был следить за выполнением фашистских законов со всей неукоснительностью. Что же делать?