Мы три раза ставили эту пластинку. Но немцам все было мало. Они хлопали в ладоши и кричали: «Еще».

Мы поставили в четвертый раз. Но тут приходит один из наших бойцов и говорит:

— А ведь вы, ребята, не дело делаете. Вы этим создаете благодушное настроение у себя. И веселите этих мерзавцев, которые сжигают наши села и города, убивают и мучают наших братьев, жен и детей.

И тогда мы поняли нашу оплошность. Сняли к черту эту пластинку. И больше ее не ставили.

А через несколько дней прибыла на фронт наша уважаемая пушка под названием тоже «Катюша». И уж она заставила немцев позабыть все другие мотивы.

Наша славная артиллерия била по немцам без перерыва. Три дня била так, что у них земля горела.

На рассвете 4 сентября мы пошли в атаку. Прорвали немецкую оборону и продвинулись вглубь на шесть километров.

Между прочим всех удивило одно обстоятельство. Ни раненых, ни убитых мы здесь не нашли. Только за деревней красовалась одна могилка. Свеженькая, аккуратненькая могилка. Березовый крест. На кресте немецкая каска. И под ней надпись: «Ганс Федр — 1 сентября 1942 г.».

Стали мы над артиллеристами подшучивать. Дескать, слабо стреляли, уважаемые. Мазали. Только лишь одного фрица на небеса отправили.

Артиллеристы говорят:

— Мы и сами поражаемся — почему у немцев нет потерь.

Между прочим командир той батареи, которая била по этим местам, лично обошел весь район, но кроме одной этой могилки он ничего не нашел.

И тогда он подошел к этой могиле, задумался и вдруг говорит:

— Беру на себя ответственность. Приказываю разрыть эту могилу, чтоб посмотреть, что там такое.

Разрыли эту могилу. Видим — под одним этим крестом навалено множество немецких трупов. Командир батареи говорит:

— Оказывается, и в этих своих божественных делах немцы занимаются враньем. Они создают видимость отсутствия потерь. Так и запишем.

Захватили мы в плен группу немецких солдат. Глядим — что такое — один среди них исключительно похож на Гитлера.

Такие же у него усики. Прическа на лоб спустилась. И такое же бессмысленное выражение лица.

Бойцы говорят:

— Черт возьми, может, самого Гитлера словили. Вот будет исторический номер.

Повели пленных в штаб. Видим, и «Гитлер» идет своей мелкой походкой, не сопротивляется.

Командир полка тоже удивился, что перед ним стоит такой экземпляр. Спрашивает его:

— Кто вы такой? Что за птица?

Тот говорит:

— Да нет, я не Гитлер. Я ефрейтор шестого гренадерского полка.

Командир полка говорит:

— А что, вы нарочно так загримировались, или это ваша природная наружность?

Похожий на Гитлера говорит:

— Нет, сама природа не дает такого сходства. Я два года добивался этого. И добился того, что господа офицеры вздрагивали при виде меня. И сам начальник дивизии попятился и хотел побежать, когда меня встретил. Но ему разъяснили, что это я и зачем мне это нужно. Он сначала категорически запретил мне это сходство, но потом разрешил и только не велел мне на глаза показываться.

Командир полка спрашивает пленного ефрейтора:

— А зачем вам понадобилось играть под Гитлера? Какая вам от этого польза?

Пленный говорит:

— Польза огромная. Все солдаты боялись меня, как огня. Они страшились, когда я появлялся перед ними в своем историческом облике. И в силу этого они беспрекословно выполняли все мои приказания. Помимо того и господа офицеры считались со мной, мягко беседовали и награждали.

— И что же, в каждом полку у вас имеется такое же чучело? — спрашивает командир.

Похожий на Гитлера говорит:

— О, если б в каждом полку имелось бы такое лицо — германская армия окончательно была бы неуязвима, как стал неуязвим наш полк, когда я добился такого сходства.

Командир говорит пленному:

— Где же к черту неуязвим ваш полк. Что вы чушь мелете. Ваш полк вдребезги разбит, и вы в плену с вашим сходством.

Похожий на Гитлера хотел еще о чем-то поговорить, но командир крикнул:

— Уведите от меня это историческое чучело. Оно мне на нервы действует.

Мы увели похожего на Гитлера во двор. А там стояли другие пленные. Они стояли кучкой и о чем-то между собой беседовали.

Похожий на Гитлера закричал на них и велел им построиться. Но они не послушались его и засмеялись. А один из пленных подошел к ефрейтору, хлопнул его по затылку и сказал:

— Капут тебе, Гитлер.

Похожий на Гитлера хотел рассердиться и даже сделал свирепое лицо. Но потом махнул рукой, стал у забора и принялся жевать хлеб, который он достал из своего кармана.

Стоим у моста и вдруг видим — два красноармейца идут. Окликнули их. Спросили, что полагается. Они ответили. И мы отпустили их.

Но старший сержант Анисимов снова окликнул этих красноармейцев. И велел им показать документы.

Осмотрел их документы. Все оказалось в порядке. Отпустил их.

Отпустил и сам смотрит им вслед. Мы спрашиваем его:

— В чем дело, товарищ Анисимов? Что заставляет вас проявлять такую высокую бдительность в отношении этих двух бойцов?

Анисимов говорит:

— Понимаете, какая запятая. Ведь с пятнадцатого числа вся наша армия имеет зимнее обмундирование, а эти, глядите, идут, как цуцики, в летних шинелках и в сапогах.

Один из бойцов говорит:

— Товарищ Анисимов, а может, это действительно немецкая агентура, закинутая в наш тыл?

Анисимов говорит:

— В точности не могу вам ответить на этот вопрос, но знаю, что теплые вещи — это самое узкое место у немцев.

И вот старший сержант Анисимов смотрит на этих двух удаляющихся красноармейцев и сам нервно барабанит пальцами по своему ремню. Потом говорит нам:

— Конечно, для своих агентов немцы достали бы пару наших полушубков. Дело не в этом. А дело в том, что именно в этом вопросе они могли иметь недоглядку. И это позволяет мне сделать соответствующие выводы.

И сказав так, сержант Анисимов крикнул двум красноармейцам, которые удалились уже на двести шагов:

— Остановись! Стой!

И вдруг мы видим, что эти два, кому крикнули, — побежали.

И тогда мы одного ранили, а другого поймали. И все оказалось так, как подумал Анисимов.

В приказе по нашей части Анисимов получил благодарность за проявленную бдительность и смекалку.

Ночью пошли в разведку. Я впереди, два бойца сзади.

Ночь светлая. Луна сияет. И тихо. Стрельбы нет. Вдруг, видим, впереди нас что-то мелькнуло. Видим — фигура. Немец.

Легли за кусточком. Ждем. Видим, немец остановился. Стоит. Задумчиво смотрит вокруг себя. Потом снова идет, заложив руки за спину.

Удивились. Думаем: «Если идешь в плен сдаваться, так иди побыстрей, без рук за спиной».

Велю бойцам его взять. Взяли. Видим, не хочет сдаваться. Борется. И даже оказывает отчаянное сопротивление, то есть кусается.

Пришлось, я извиняюсь, немного его ранить, чтоб он вел себя скромней, проще, не так агрессивно. Успокоился. Пошел культурней.

Приводим его в штаб. В штабе спрашивают: «Куда шел, зачем, какие имел задания?» Молчит.

Обыскали. Нашли документы. И среди них имелась; одна бумага от высшего немецкого командования, дескать, такой-то фельдфебель, награжденный железным крестом, является владельцем двух десятин земли. И видим, в бумаге указаны приблизительно те места, где расположены наши и немецкие траншеи и где поле, по которому шел этот немец. Конечно, в штабе хохот поднялся, смех. Командир полка говорит:

— Что ж вы такие неудобные земли выбираете для своих владений?

Молчит. Не хочет отвечать. Командир полка спрашивает:

— Значит вы просто шли и своим хозяйским оком осматривали ваше имение?

Не отвечает. После попросил папироску, закурил. Говорит:

— У нас многие, которые отличились, получили дарственные земли среди восточных пространств.