- Это какая? - Ник с сомнением смотрит на серого человека.

- Вы начинаете жизнь с чистого листа. И можете нарисовать на нем все, что угодно, все, что хочется и нравится. Да, сейчас на листе образовалось несколько пятен, но стереть их в ваших силах. Вы улавливаете, о чем я?

Все молчат. Ник берет кружку, вертит в руках, начинает барабанить пальцами по донышку. Эн машинально улавливает ритм, вспоминает мотив и слова известной песенки: «Светит незнакомая звезда, снова мы оторваны от дома…»

- Ну, а вы знаете, где там, в Танковом училище, оружие? - спрашивает Эн.

- Не знаю, - пожимает плечами Филатов. - Мне это не нужно.

- А что вам нужно? Вы же видите, что Асланов - бандит, убийца, подонок…

- Барышня, я не Вий, мне веки поднимать не надо, - жестко, четко выговаривая каждое слово, говорит Филатов. - У каждого человека в жизни своя дорога. Прямая, кривая - но своя. И по чужой пройти не удастся. Многие пробовали…

- Подождите, - обрывает его Эн. - Филатов, я правильно поняла - вы с нами в Танковое училище не пойдете?

- Не пойду, - отрицательно качает головой Филатов, поджимает тонкие губы, некоторое время молчит и заканчивает: - Я наблюдатель, барышня. Сейчас мой принцип простой: «Пусть лучше хорошему человеку будет плохо, чем плохому - хорошо». Вот и всё.

- Ах, как это по-русски! - невесело смеется Эн. - Может быть, лучше так: «Пусть будет плохому плохо, а хорошему…» Эксо-эксо, Кэнди.

- Это утопия. - Филатов опять зевает. - Прошу прощения, ночка выдалась аховая.

Он поднимается, отходит к стене, полой плаща смахивает пыль и садится там.

- Это всё, конец разговора? - недовольно спрашивает Ник. - Вы с нами не идете?

- Не торопите события, Никита. У нас впереди много дел. Мы в самом начале пути.

- Какого, блин, пути? - взвивается Хал. - Энка права - подговорил нас и слился.

Прислонившись спиной к стене, Филатов прикрывает глаза и начинает тихонько напевать:

^{Упали в сон победители и выставили дозоры.}

^{Но спать и дозорным хочется, а прочее - трын-трава!}

^{И тогда в покоренный город вступаем мы - мародеры,}

^{И мы диктуем условия, и мы предъявляем права!}

^{Слушайте марш мародеров!}

^{Скрип сапогов по гравию!}

^{Славьте нас, мародеров,}

^{И веселую вашу армию!}

^{Слава! Слава! Слава нам!}[21]

Голос его постепенно становится громче, в нем отчетливо прорезается сталь.

Спешат уцелевшие жители, как мыши, забиться в норы.

Девки рядятся старухами и ждут благодатной тьмы.

Но нас они не обманут, потому что мы - мародеры,

И покуда спят победители - хозяева в городе мы!

Хал набычивается, шагает к Филатову.

- Слышь, певец!

- Оставь его. - Ник дергает друга за руку, утаскивает обратно к скатерти-самобранке. - Сядь. На, выпей, тут еще есть. «Девки рядятся старухами», понял? Это главное. И слушай: я так понимаю, что делаем мы все одно общее дело. Вот только по-разному. Так что давайте доедать, допивать - и ложиться. Завтра с утреца пойдем в это самое Танковое училище…

Они еще некоторое время сидят, потом Эн аккуратно собирает остатки трапезы. А Филатов все поет и поет, и слова этой странной песни заставляют Ника сжимать от ярости кулаки.

Будет утро и солнце в праздничных облаках.

Горнист протрубит побудку.

Сон стряхнут победители и увидят,

Что знамя Победы не у них, а у нас в руках!

Слушайте марш… Марш…

И тут уж нечего спорить. Пустая забава - споры.

Когда улягутся страсти и развеется бранный дым,

Историки разберутся - кто из нас мародеры,

А мы-то уж им подскажем!

А мы-то уж их просветим!

Слушайте марш мародеров!

Скрип сапогов по гравию!

Славьте нас, мародеров,

И веселую нашу армию!

Слава! Слава! Слава нам!

Часть вторая

За седьмой печатью

Глава первая

Серый от грязи памятник Ленину, некогда указывавший рукой в светлое будущее, представляет собой жалкое зрелище. Путеводная длань вождя обломана в локте и висит на ржавой проволоке, на голове Ильича красуется воронье гнездо, напоминающее папаху. Рядом, перед самыми воротами, мрачно темнеет еще один памятник - Т-34 на невысоком постаменте. На корму легендарного танка нанесло земли, и там зеленеют чахлые кустики. Столб городского освещения у края дороги покосился, оборванные провода висят, как лианы.

Остановившись у памятника-танка, друзья оглядываются. В двух десятках шагов от них гостеприимно распахнули ажурные створки железные ворота. Перед воротами торчат из жидкой грязи расставленные в шахматном порядке бетонные блоки. На них кое-где еще сохранилась предупреждающая раскраска - белые и черные полосы. Поодаль высится одноэтажное здание КПП из красного кирпича. На фронтоне уцелели грязно-серые буквы: «Тан…ов…е …чил…ще», а ниже: «основ…но в» и дата «1866 го…»

- Там еще крест был, - указывает на КПП Хал. - Белый, большой.

Вдали, за широкой площадкой, ныне там и сям поросшей травой, за густыми еловыми зарослями, виднеются крыши учебных корпусов. Из ельника торчит ствол танковой пушки - там на постамент водружен еще один танк, Т-72. На стволе сидит синица и чистит перышки.

Начинается дождь, вначале мелкий, но через несколько минут он превращается в настоящий ливень.

- Что-то тут как-то… негостеприимно, - ежится Эн.

Ник косится на девушку, снимает крутку и накидывает ей на

плечи.

- Меня другое волнует, - говорит он после паузы. - Почему людей нет? Если тут есть оружие, значит…

- Значит, кто-то здесь уже пошарился, блин! - заканчивает за него Хал.

- Но почему этот «кто-то» тут не поселился? И почему аковцы свой знак не поставили?

- Так, может, они все и вывезли? - предполагает Эн. - Мало ли что Филатов нам рассказывал.

- Место больно хорошее, - смахнув с бровей капли воды, говорит Ник, продолжая разглядывать территорию училища. - Я вот чую - тут могла бы появиться община вроде нашей. Смотрите, какие здания вон там! Все стекла уцелели. И пожаров не было. А никого нет.

- Или лежат в засаде, блин. - Хал недобро ощеривается. - Целятся.

- Не исключено, - кивает Ник. - Но выбора у нас нет. Пошли.

Обойдя блоки, они входят в ворота и останавливаются.

- Куда дальше? Я промок весь, блин. - Хал проводит рукой по коротким волосам. Во все стороны летят брызги.

- Надо склады искать. Вряд ли оружие хранилось в казармах и учебных корпусах.

- Пахнет… - бормочет Эн. - Вы чувствуете, как тут пахнет?

Хал тут же принимается активно втягивать носом сырой воздух.

- Ни фига не чувствую. Дождем пахнет!

- Не, какой-то запах точно есть. Резины, что ли? - предполагает Ник. - Смотрите!

Он указывает на высоченные ели, чьи темные пирамиды высятся возле корпусов училища. У их подножья, под надежной защитой густого лапника, друзья видят какие-то грязно-желтые пятна. Много пятен.

Вот одно из них пошевелилось, задвигалось - и превратилось в собаку. Крупную дворнягу с закрученным в баранку хвостом.

- Псиной пахнет! - догадывается Ник. - Точно! Назад!

Уходим!

А из-под елового полога на площадку у ворот выбираются все новые и новые собаки. Разбуженные человеческими голосами, они недовольно вертят лобастыми головами, коротко взлаивают, прочищая глотки, присматриваются…

- Бежим! - орет Хал.

Его крик словно бы становится для псов сигналом к атаке. Не менее трех десятков лохматых тварей широким клином устремляются в атаку на непрошеных гостей. Гости, впрочем, не дожидаются собачьего гостеприимства. Поскальзываясь и разбрызгивая жидкую грязь, они выбегают за вросшие в землю ворота и мчатся через Сибирский тракт к огромной, футуристического вида постройке, высящейся всего в полусотне метров.

- Что это? - на бегу хрипит Ник.