- Молодой человек, мне кажется, вы зря проецируете свое восприятие данного человека на сегодняшний день. Все изменилось -
и мир вокруг, и люди внутри его.
- Крысу фиг изменишь, - совсем тихо говорит Хал и отходит в сторону.
- Я с мужиками пойду, рыбу помогу нести. - Ник хочет шагнуть вниз, переступив через ряд кресел, но татарин неожиданно вцепляется в него, словно клещ.
- Стой, не ходи!
- Да ты чего? - удивляется Ник.
- Ты чё, на самом деле не въехал? - горячо шепчет ему в ухо Хал. - Это же разводка, базар-вокзал! Крышевать они нас будут, продукты забирать! И девок, понял? И Рината с Коростылевым они сами замочили, зуб даю!
- Да ну-у… - недоверчиво тянет Ник, но на всякий случай оглядывается на Эн, стоящую в сторонке. Слова Хала о девках заставляют его насторожиться.
На арене тем временем Семен и десяток мужиков поздоровее, которых отобрал сам Асланов, взваливают на плечи мешки с рыбой. Женщины, вызвавшиеся помочь в наведении порядка на базе военных, беззаботно болтают с солдатами.
- Ну, спасибо вам, товарищи! - Асланов поднимает руку в прощальном жесте. - Выручили.
- Прими благословение, сын мой! - басит Монах, приближаясь к нему.
- Спасибо, батюшка, в другой раз - время не ждет, - отказывается майор. - Через пару дней зайду, договоримся, чтобы службу у нас провести, по всем правилам. А сейчас - спешим мы. Всех благ, товарищи и господа, всех благ!
Утро в общине выдается ранним. Солдаты вперемешку с общинниками тянутся к выходу из Цирка. Бабай, усевшись на ящик возле костра, назначает людей в рыболовецкие бригады. Анна Петровна отправляет детей и женщин обратно в зрительские ряды досыпать, но никто не идет. Община, взбаламученная появлением военных, никак не хочет успокаиваться. Люди действительно получили надежду, у них пропало тоскливое ощущение одиночества. Все понимают: отныне они - не просто несчастные робинзоны, пытающиеся выжить в мертвом городе, у них появились надежные защитники, способные разобраться с любым врагом.
Правда, до сегодняшней ночи ни о каких врагах никто и слыхом не слыхивал, но это никого, кроме Хала, не настораживает.
- Айда, проследим по-тихому, - предлагает он Нику, воспользовавшись тем, что профессор спустился вниз, к Бабаю.
- Я с вами! - Эн встает рядом.
- Нет, - твердо говорит Ник. - Ты останешься. И не возражать.
Эн
Когда Ник вот так говорит: «Не возражать!», когда он «включает тренера», я его не-на-ви-жу! Что я, маленькая? Сама не знаю, что мне делать? А может, мне в Цирке одной страшно оставаться? Монах этот безумный, жуткий, с его молитвами. Мародеры какие-то. Жена Рината воет, как волчица. А ведь и ее мужа, и Коростылева убили совсем рядом с нами. А если бы эти мародеры в Цирк ворвались? Ужас просто…
И вообще - зачем нужно следить за майором и его людьми? Ясно же, что они хотят. Профессор прав - теперь все будет хорошо, жизнь наладится. Я вот Монаху не верю. Он фанатик просто. И люди его слушают, потому что отчаялись. Весь этот бред про Апокалипсис, про семь печатей, про то, что нам Бог дал второй шанс, и грехи надо искупать и все делать согласно церковным правилам… Ну, не знаю. Правила-то они нормальные, конечно. Только вот как быть с мародерами? Их, майор сказал, расстреляют, когда поймают. А как же тогда «не убий»? При этом Монах сам сказал, что люди майора - наши заступники и «славные ратники Христовы». Нелогично же!
Хотя о какой логике можно сейчас вообще говорить? У нас все нелогично, все наперекосяк. Как мы дальше будем жить? Когда сможем вернуться домой? Надо спать, а заснуть я не могу. Лучше бы с Ником и Халом пошла. Можно, конечно, попробовать потихонечку выбраться из Цирка - и за ними. Нет, страшно. Там еще темно, мародеры где-то шастают. Придется сидеть тут и ждать… Эксо-эксо, Кэнди, в общем.
- Ну, и где мы их тут теперь найдем? - поеживаясь от знобкого ветерка, спрашивает Ник у Хала.
Они стоят в паре десятков метров от стены цокольного этажа Цирка, в кромешной темноте. Луна давно скрылась за облаками, звезд тоже не видно. Наступает глухой предутренний час, про который классик написал: «Когда горланят петухи, и нечисть мечется в потемках». Впрочем, никаких потемок нет и в помине. Есть самая настоящая тьма, непроглядная, густая, как нефть.
- Т-ш-шь! - шипит Хал, словно тысяча рассерженных котов. - Слышишь? Базарят! Это они, блин, зуб даю. Погнали!
И они «гонят», ощупью, наобум двигаясь в сторону удаляющихся голосов.
- Где бы прибор ночного видения раздобыть, а? - ворчит Хал, поминутно спотыкаясь.
Ник ковыляет следом, осторожно прощупывая дорогу перед собой обломанной кленовой веткой. Эта импровизированная клюка помогает мало - он тоже постоянно спотыкается, несколько раз падает.
Мрак стоит такой, что можно идти хоть с открытыми, хоть с зажмуренными глазами, поэтому друзья больше полагаются на слух. В ночной тишине разговоры солдат и общинников разносятся далеко окрест. Женщины кокетливо хихикают, что-то зычно говорит Семен, майор Асланов отвечает ему солидным баритоном.
- Куда они тащатся-то, блин? - неизвестно у кого спрашивает Хал. И тут же сам себе отвечает: - В Кремль, что ли? Ник, это у меня глюки - или впереди что-то светится?
Присмотревшись, Ник утвердительно кивает, но тут же вспоминает, что Хал не видит его и добавляет:
- Огонь там. Костер, наверное.
- Значит, точняк - в Кремль. Козлы, блин. - Хал скрипит зубами.
- Почему «козлы»? - удивился Ник. - Асланов, он же так и сказал: «Наша база в Кремле».
- Доить нас будут постоянно. Под боком же, рядышком, блин.
Пропустив мимо ушей очередной Халовский аргумент в копилку его же теории «крышевания», Ник спрашивает:
- Ну чего, идем обратно?
- Ни фига! Надо все до конца разузнать, блин.
На восточной стороне неба появляется светло-серая полоса. Буквально на глазах она расширяется, бледнеет, по краям ее плывут зеленоватые облачные клочья. Ник облегченно вздыхает - ночь заканчивается, наступает утро. Тьма вокруг чуть-чуть, едва заметно, линяет, превращаясь в еще пока густые сумерки.
- Хал, а тебе не кажется, что мы ерундой занимаемся? - в сотый, наверное, раз споткнувшись и здорово ударившись коленом, сквозь стиснутые зубы спрашивает Ник. - Что за нахрен? Ну, вон, дошли они уже до Кремля. Там и есть база. Что ты хотел выяснить-то этой слежкой?
- Фиг знает, - пожимает плечами Хал. Выглядит он смущенным и озадаченным. - Ладно, айда обратно.
- Ну уж нет. - Ник потирает ушибленное колено, выпрямляется и машет в сторону белой Спасской башни, украшенной часами. - Я к ним пойду. Пить охота, да и мужики наши там, Семен…
- Как хочешь. А я в Цирк, блин. Еще пару часов покемарю. Давай, пока!
- Пока! - чувствуя досаду, откликается Ник.
В небе, на восточной стороне, розовеют облака. Они становятся похожи на куски зефира, обмакнутого в малиновый сироп. Подумав, что закат - это красиво, но рассвет в сто раз красивее, Ник двигается через густо заросший шиповником пустырь возле бывшей станции метро «Кремлевская», но не успевает сделать и пары шагов вверх по склону в сторону площади, как слышит отчаянный, полный боли и ужаса, женский крик. Кричат там, за высокой стеной, где, по идее, как раз находятся те, кто должен приложить все усилия, чтобы подобных криков не было.
- Слышал, слышал?! - не успевший далеко уйти Хал подбегает к Нику, тяжело дыша. - Чё это? Помнишь, мы вечером шли, блин. Тоже так же кричали. И тоже тут где-то.
- Не знаю, - медленно произносит Ник. - Может, случайность? Ударился кто-нибудь, или…
Договорить, что «или» он не успевает. В сером проеме ворот появляются темные человеческие силуэты.
- Ложись! - Хал дергает Ника за полу куртки. - Чё встал столбом?
- Тут колючки…
- Потерпишь, блин. Смотри!
Вереница людей - Ник теперь хорошо видит, что это мужики из общины - вместе с автоматчиками Асланова проходят мимо стены и останавливаются на краю вала.