Самое поразительное состоит в том, что мы с тобой, несмотря ни на что, всё ещё продолжаем любить родное жовтоблакытное государство.

Впрочем, где она, Украина? Слушать заумные разговоры о построении «независимого государства» из уст откормленных, словно розовощекие поросята, чиновников, по меньшей мере, смешно. Кому нужна такая «независимость», превратившая уникальный уголок планеты в отсталую колонию, похуже банановой Урурумбы, где добродушные аборигены доедают очередного Кука на праздничный ужин? В то время, когда Европа усиленно объединяется, уничтожая и без того прозрачные границы, славяне по привычке роют окопы в тех местах, где на карте пунктиром обозначена государственная граница.

Не понимаю: какую именно демократию имеют в виду, когда заходит речь о славянских республиках бывшего СССР? Это в цивилизованных странах возникшие проблемы принято решать путем компромиссов и соглашений под началом законодательства. У нас поступают по старинке — одна противоборствующая сторона уничтожает другую. Мнение о том, что нет лучшего средства от головной боли, чем гильотина, прочно укоренилось в мозговых извилинах наших сограждан. Поэтому в стране или диктатура, или война, или (пока не определились, что лучше) полный бардак и непонятка.

Я смотрю, ты меня совершенно не хочешь слушать. Понимаю — твои мысли уже далеко. Через пару часов тебя начнут отпаивать коньяком, а потом наверняка рванешь куданибудь на моря под южным солнцем кости погреть. Только лошадей на радостях не гони, а то снова дров наломаешь и вернешься на до боли знакомые нары. Спешка нужна сам знаешь во время чего и при охоте на блох, а не после выхода на свободу.

…Постой, ты чего за кипятильник ухватился? Оставь в покое нужный в быту предмет — он нам ещё не раз пригодится. После вечерней проверки сделаем из него электроплитку. Говоришь, существует примета: все вещи с собой забирать, чтобы назад не вернуться? Смотрика, какой суеверный! Раньше я за тобой такого не замечал.

Поясняю: раз веришь в приметы — личные вещи, которые прикасались к телу, можешь забрать. Бог с ними. Если хочешь чтото оставить в камере — вынеси вначале свои тряпки на свободу, постирай там полюдски, а затем передай обратно братве. Что же касается предметов общего пользования, то оставь их в покое. В тюрьме каждая мелочь на вес золота, а тебето она зачем?

Ты выходишь на волю более свободным, чем был до ареста. Тебя уже не испугаешь тюрьмой, и от слова «расстрел» ты не станешь шарахаться, словно от паровоза. Мне почемуто кажется, что ты ещё не раз услышишь это малоприятное слово. Из уст контролера в трамвае, к примеру… Шучу. Не смотри на меня исподлобья.

Смею заметить, что долгожданная свобода не всегда бывает легка и приятна. За колючей проволокой тюрьма о многом думала вместо тебя. Когда гулять, когда спать, в какие дни мыться и так до бесконечности. За время пребывания за решеткой ты успел отвыкнуть от простейших вещей. Порой ты будешь напоминать пловца, который много лет не плавал и вдруг внезапно снова очутился в воде. Вместе с тем, в тюрьме ты приобрел уникальный жизненный опыт. Если не будешь глупить, он здорово поможет в будущей жизни. Так что будем считать, что ты устранил некоторые пробелы в образовании.

Комукому, а тебе уже не нужно доказывать прописную истину — мусорам верить нельзя. Ты не будешь спешить открывать дверь, если они снова полезут, как крысы, в твой дом. Ты знаешь, как вести себя во время обыска и никогда добровольно не отдашь им деньги, ценности и, конечно же, документы.

То, что во время обыска украинские милиционеры занимаются заурядным воровством, ни для кого не секрет. Вопрос стоит, скорее, не в том — обворуют или не обворуют, а на какую сумму унесут из квартиры вещей. Поэтому ты наверняка постараешься, чтобы ничего ценного на виду не лежало. К слову, очень полезная привычка. Да и домашние будут довольны тем, что ты поддерживаешь в квартире чистоту и порядок.

Если не дай Бог что — ты знаешь, как вести себя во время допросов и во время проведения следственных действий. Тебя не удивить ни ложью, ни провокациями, ни шантажом. За время, проведенное в тюрьме, ты к ним привык, как младенец к женскому молоку. Ты сможешь без труда отличить законопослушного гражданина от захудалого стукача и поставишь в случае необходимости на место разбушевавшегося психопата.

Подумать только — сколько полезных навыков ты приобрел! С твоим умением делать прямой массаж сердца есть шанс быть принятым в Красный Крест. Будешь помогать врачам отличать грипп от сифилиса, а чесотку от гонореи. Твой опыт проживания в одной камере с носителями всевозможных инфекций наверняка пригодится отечественной медицине.

За решеткой тебе посчастливилось выучить ещё один диалект великого русского языка, на котором некогда говаривал Ленин. Ты знаешь, за какие слова следует отбить собеседнику голову, а на какие можно не обращать внимания. Жаль, что ты не филолог по образованию. Такую диссертацию можно было бы накатать на тему: «Речь и мышление» или «Влияние тюремной пищи на литературный русский язык»! Как всётаки красочно описывал Достоевский тараканов, плавающих в тюремной похлебке! Я каждый раз с теплотой вспоминаю «Преступление и наказание», когда перед кормушкой разливают в миски баланду.

Где ещё, как не в тюрьме, ты мог бы выучить разработанную учеными гимнастику для космонавтов, плавающих в невесомости по космической рубке размером в твою вонючую камеру? Тебе пришлось полюбить бег на месте, а нескончаемые приседания уже не кажутся такими скучными и однообразными как в первые дни. Упражнения для глаз и на развитие брюшного пресса както незаметно вошли в привычку, а ежедневная постановка удара на опережение стала чемто само собой разумеющимся, как прием пищи и чтение свежих газет.

Ты научился снимать стресс, занимаясь бытовыми делами — стиркой, штопаньем носков, взбиванием матраса, к примеру. Слегка почерневший юмор стал чемто наподобие компаса, указывающего на выход из, казалось бы, безвыходной ситуации. Что поделаешь — тюремная жизнь абсурдна и нелепа во всех её проявлениях. Тюремщики даже расстрелять толкомто не сумеют, чтобы во время пальбы не сморозить какуюто хохму.

Никогда не забуду, как однажды, после вечерней проверки, надзиратели забыли запереть камеру. Я тогда сидел в тройнике. Наблюдая за реакцией сокамерников, я получил значительно больше удовольствия, чем в добрые старые времена во время просмотра спектакля в театре сатиры и юмора.

Самый ленивый и флегматичный арестант сказал: «Это мусорская прокладка. Не поддавайтесь на провокации…» — и завалился спать. Другой всю ночь судорожно вспоминал плансхему тюрьмы, увиденную краем глаза в кабинете начальника, активно обсуждая возможность побега, пока под утро сонный надзиратель не задвинул засов. Третий, самый трусливый и законопослушный, со словами: «Надо сказать, чтобы срочно закрыли, а то пришьют попытку к бегству,»— рванул в коридор искать надзирателей. Часа два гдето лазил, пока расстроенный не вернулся обратно, так никого и не обнаружив.

За решеткой ты впервые серьезно задумался над тем, что жизнь без веры бессмысленна и пуста, а река Времени устроена таким образом, что события тысячелетней давности порой протекают значительно ближе к нам, чем те, которые имели место, скажем, несколько дней или месяц назад. Помнишь, как мы всю ночь говорили о судьбе Иоанна Крестителя, об учении Пифагора, о тайном смысле символов, чисел?..

Я рад, что в тюрьме ты нашел время заглянуть в Библию и уже не задаешь дурацкие вопросы, чем, к примеру, Новый Завет отличается от Ветхого. До тебя наконецто дошло, что Палестину следует искать на Ближнем Востоке, а не в закоулках ЮгоВосточной Азии. Вспомнишь ли ты на свободе, как в тесной, прокуренной камере мы десятки раз перечитывали Нагорную проповедь Иисуса Христа и как каждый раз в хорошо знакомых словах открывался нам новый смысл?

Я не знаю, чем встретит тебя твой родной дом, но верю: ты не сломаешься, узнав, как много горя и зла принесли в твой дом нелюди в казенных мундирах. Ты никого из них не забудешь и никогда не простишь. Спрячь за улыбкой и пустой болтовней горечь и боль. Окружающим незачем знать, что ты в действительности испытываешь в глубине сердца, какие мысли хранишь на дне глаз. Расплата относится к тому виду блюд, которые принято подавать на стол холодными, когда все будут уверены в том, что ты абсолютно всё позабыл.