Молодые советники Апелляционной палаты в начале апреля созывают новое собрание, без участия короля, чтобы обсудить законность вышеупомянутых указов.

Тринадцатого апреля происходит знаменитая сцена, организованная Мазарини (король всё еще ничего не делает без его ведома), описания которой заполняют страницы исторических книг. Вернувшись с охоты, Людовик созывает заседание парламента. Он появляется там, не переодевшись, — вопиющая неучтивость! — в высоких ботфортах, красном камзоле и серой шляпе. Говорят, что у него в руках был хлыст; но на самом деле хлыста не было и он не говорил застывшим от изумления членам парламента: «Государство — это я!»

Вот его подлинные слова, которые звучат ничуть не более любезно: «Господа, все помнят, какие несчастья вызвали собрания парламента. Я хочу избежать их повторения и желаю прекращения собраний, созванных в связи с принесенными мной указами, неукоснительного исполнения коих я требую. Господин первый президент, я запрещаю вам соглашаться на проведение каких бы то ни было заседаний, а всем прочим запрещаю требовать организации оных».

Парламент промолчал, но от своих замыслов не отказался. 21-го он решает обратиться с новыми ремонстрациями [32], незаконными, ибо указы уже зарегистрированы. Ремонстрации эти будут отвергнуты. Чтобы остудить пыл членов парламента, одного советника придется заточить в Бастилию, а восьмерых отправить в ссылку, но при этом всё же будут отозваны указы, касающиеся крестин и гербовой бумаги, а президент Бельевр вознагражден 100 тысячами экю за покладистость.

В 18 лет в 1656 году, отмеченном такими печальными событиями, как военные неудачи во Фландрии и мятежи внутри страны, король по случаю скачек за кольцами [33]в садах Пале-Рояля выбирает своей эмблемой солнце. Почему солнце? Потому что оно не только блистает, но и светит.

В 1657 году дела идут не лучше: новые неудачи во Фландрии, повсеместные волнения, вызванные чрезмерным налоговым бременем. То же самое происходит и в 1658 году: мятежи в Нормандии, Оверни, Медоке и Сентонже, а особенно в Солони, где крестьяне, прозванные «башмачниками», возмущенные обесцениванием денег, делавшим их на треть беднее, осаждают Сюлли-сюр-Луар, атакуют Шартр, подстрекают к бунту Сансер, Жаржо и Орлеан.

Однако, несмотря на эти неприятности, король сохраняет дарованный ему от природы счастливый нрав. В без малого 20 лет он по-прежнему ссорится с братом, который нередко берет верх над монархом.

Как-то раз во время Великого поста Филипп является к матери с тарелкой вареного мяса и предлагает королю угощаться. Людовик отвечает, что идет пост, а потому он не станет есть мясо и брату советует поступить так же. «А я буду есть», — отвечает тот. Людовик хочет забрать у него тарелку. Филипп сопротивляется, и содержимое тарелки летит ему на голову. В ярости он бросает тарелку в Людовика, который сохраняет истинно королевское хладнокровие. Присутствующие при этой сцене женщины упрекают его за то, что он не дает сдачи. Тогда Людовик говорит брату, что лишь из уважения к матери, находившейся в тот момент в комнате, он не выгнал его пинками под зад. Филипп уходит, хлопнув дверью. Но уже на следующий день их мирят.

В мае, когда солдатам наконец выплатили жалованье, Людовик решает присутствовать при осаде Дюнкерка, которую ведет Тюренн при поддержке английского флота. Вести осаду очень тяжело, так как плоская местность залита водой, а испанцы то и дело нападают на французские обозы с провиантом и боеприпасами. Мазарини пытается отговорить короля от намерения идти туда, ссылаясь на то, что большое количество провианта, необходимое для его свиты, гораздо разумнее было бы отдать армии. Напрасный труд. «Всё, что я говорил ему, — пишет кардинал королеве, — не произвело на него ни малейшего впечатления и явно пришлось ему не по вкусу».

К счастью, 14 июня испанская резервная армия под командованием Конде и дона Хуана Австрийского, побочного сына Филиппа IV, была разбита Тюренном в сражении при Дюне на подступах к городу. Соратник Конде, мятежный генерал д'Окенкур убит. 23-го Дюнкерк капитулирует. Прежде чем войти в город, Людовик устраивает торжественный смотр войскам.

Война с Испанией, длящаяся уже 22 года и истощающая силы обоих народов, близится к концу. Испания, которую враги теснят на всех фронтах, которой грозит потеря Нидерландов и превосходство которой уже в прошлом, чего она, правда, еще не знает, должна решиться на вступление в переговоры.

Однако накануне этого триумфа, который сделает Францию грозой Европы, посреди всех этих счастливых событий Людовика настигает болезнь. Армия его торжествует, а сердце его вновь покорено «мазариночкой», кузиной Олимпии Марией Манчини. На этот раз все очень серьезно.

В болотах Мардика Людовик подхватил жестокую лихорадку. Совершенно измученный, он прибывает в Кале, где его недуг разыгрывается с новой силой. Это скарлатина [34], в ту пору нередко приводившая к смертельному исходу. В Кале привозят мощи святого Роха. В ночь с 6 на 7 июля состояние Людовика ухудшается: он принимает последнее причастие и требует к себе Мазарини: «Вы человек решительный и мой лучший друг. Поэтому я прошу вас сообщить мне, когда у меня более не останется надежды».

Сидящая у его ложа Мария плачет, не стыдясь своих слез, а при дворе, ввиду близкой кончины короля, бушует ураган интриг. Бывшие участники поверженной Фронды, герцог де Бриссак и президент Перро, откровенно ликуют. Все устремляются к герцогу Анжуйскому, который, быть может, уже завтра станет королем.

Решено прибегнуть к последнему средству. Это жест отчаяния, ибо назначенное королю рвотное, представляющее собой смесь вина и сурьмы, очень опасно. Но болезнь внезапно прекращается. Неделю спустя Людовик уже может сесть в седло. По всей Франции служат благодарственные молебны, а увлечение маленькой, худой, черноволосой и смуглой Марией превращается в страсть. Это тревожит Мазарини, а еще более — Анну Австрийскую: король Франции, который не мог жениться на Олимпии, равным образом не может жениться и на Марии. Нужно безотлагательно устроить его брак.

Королева и Мазарини, всегда действующие заодно, извлекают на свет божий давний план, который мог бы обеспечить мир Европе: женить Людовика на его кузине, инфанте Марии Терезии, дочери короля Испании Филиппа IV, брата Анны Австрийской. Людовик не говорит «нет», но и не прекращает отношений с Марией. Анна Австрийская теряет терпение.

Королева теряет терпение, а Людовик — свою податливость, каковую многие считали сутью его характера: он отказывается подчиняться. «Я женюсь на Марии!» — вопит он и даже угрожает кардиналу, которому всегда подчинялся, скандальной отставкой. Тщетно мать и крестный убеждают его в том, что мир в Европе зависит от его брака с инфантой… Но король Испании не спешит дать согласие, Анна и Мазарини пытаются подтолкнуть его к принятию этого решения, а любовь Людовика и Марии становится тем временем всё более пылкой. Регентша и кардинал делают вид, что считают приемлемой партией для Людовика Маргариту Савойскую, дочь Кристины Французской [35], которая была дочерью Генриха IV, именуемой мадам Руаяль.

Двор выезжает в Лион навстречу Маргарите, так как Людовик заявил, что прежде чем дать свое согласие, он желает увидеть савойскую принцессу. Филипп IV попадает в эту ловушку — заявляет: «Этого не может быть и не будет!» — и тотчас же отправляет в Лион государственного секретаря Пимантеля, каковой, приняв меры для маскировки (ибо всё еще идет война), едет во Францию, чтобы предложить мир и руку инфанты.

Путешествие в Лион проходит очень весело, Мария принимает в нем участие, и Людовик в восторге. Он называет ее «моя королева» — к большому огорчению матери, которую он пытается развеселить, поддразнивает ее, напоминая о весьма болезненном для Габсбургов и Капетингов вопросе первенства.