В зачине уже скрыта огромная внутренняя сила. Не так ли и сам Гумилёв, легкоранимый, чуткий, скрывает от чуждого взгляда под маской холодного денди свою страстную страдающую душу? Но есть сладостное чувство возмездия, высшее, как Божий суд, и поэт, как посвященный, знает об этом и верит в отмщение:
Снова, как в «Романтических цветах», жизнь в этих стихах венчается смертью. «Луна плывет», «как круглый щит / Давно убитого героя…». А сам поэт пророчит себе:
(«Одержимый», 1908)
Но уйдет ночное видение, пробудившись от длинного сна, поэт пойдет с душой «измученной нездешним»… на новый жизни поединок:
(«Поединок», 1909)
Сколько раз поэт хотел покончить жизнь самоубийством, тая в измученной душе надежду, что уж тогда она пожалеет о нем и оценит его любовь:
(«Поединок», 1909)
Опять мотивы любви, преодолев смерть героя, побеждают поэта и целиком овладевают его чувствами.
Смерть царит и в другом стихотворении «Жемчуга черного» — «В пустыне» (1908):
Выбор поэта велик и суров. В многозначном стихотворении «Выбор» (1908) поэт впервые напророчил свой конец:
Но об этом позже.
В «Лесном пожаре» (1909) опять видит поэт смерть, и:
Что же это за всесильная смерть, которая царит в «Жемчуге черном»? Неужели ее никто не может победить? Выше смерти у поэта только «царица» любовь. Один ее взгляд повергает в прах убийц:
(«Царица», 1909)
В стихотворении «Товарищ» (1909), посвященном В. Ю Эльснеру в прижизненном издании, сюжет опять развивается вокруг образа смерти, вернее, воспоминаний о смертях:
И в стихотворении «В библиотеке» (1909) Гумилёв видит на страницах старых книг «кровь»:
Путь поэта в эти годы отмечен острым исканием смысла жизни и оправданием ухода из нее. Он пытается понять, зачем и куда он идет. Жизнь ему кажется «временем игры». В стихотворении «В пути» (1909) он снова перед выбором: покориться или, как в «Пути конквистадоров», взять «правду у Бога / силой огненных мечей». Пусть впереди лег «острый хребет» с «сумрачным именем „смерть“», но герой не повернет назад, не спасует…
Библейский Адам в стихотворении с одноименным названием у Гумилёва выглядит «униженным», лик его «бледен», взор «бешен» и все из-за того, что:
(1910)
Размышляя о жизни и смерти, о любви и ненависти, Гумилёв приходит к мысли, что ничтожная жизнь тяготит героя. И тогда его выбор предопределен.
В «Жемчуге черном» есть стихотворение «Воин Агамемнона» (1909), где впервые у поэта прорываются монархические нотки:
Книга «Жемчуга» вышла в 1910 году. Но Гумилёв не побоялся в 1918 году напечатать «Воина…» во втором издании «Жемчугов» в большевистском Петрограде. Тогда это пророчество 1910 года прозвучало как вызов «красным бандитам».
Казалось бы, незамысловат сюжет безупречно сделанного стихотворения «Варвары» (1908). В побежденный город входят варвары Севера. Такое бывало много раз в античной истории. Да и сам Рим пал под напором варваров — германских племен. Никто не в силах остановить эту текущую лаву смерти. Но у Гумилёва по-другому. Царица, явив «женское величье», останавливает неминуемый рок.
Было ли так в действительности или не было? Для поэта неважно. Хотя он знал, что, например, Александр Македонский после победы над персидским царем сказал его жене: «Нет, я не обижу тебя, как сделал бы любой завоеватель. Я благородный человек!» Это было близко натуре рыцаря, поэта-романтика Гумилёва, поэтому… «хмурый начальник сдержал опененную лошадь, / С надменной усмешкой войска повернул он на Север».
Одиночество поэта заставляет его переосмысливать прожитое. И минорное настроение побеждает:
(«В мой мозг, в мой гордый мозг собрались думы…», до 16 апр. 1910)
Он понимает, что жизнь человека — это жалкая игра под присмотром восседающего на престоле Всевышнего. В стихотворении «Театр» (1910) Гумилёв провозглашает: