В июне Николай уехал в Березки, чтобы насладиться природой перед отъездом. Оттуда он намеревался к 20 июня прибыть в Москву к Брюсову. Но этим планам не суждено было сбыться, так как Валерий Яковлевич Брюсов отдыхал в Швейцарии до конца сентября. Когда он вернулся, Гумилёва в России уже не было.

В это же время случилось радостное для Гумилёва событие: в Царское Село из Евпатории приехал его друг Андрей Горенко, и, оставив Березки, Николай помчался в Царское. По рассказам Андрея, жили они в Евпатории очень бедно. Инна Эразмовна, расставшись с мужем, затаила на него глубокую обиду. Тот не только не был ей благодарен за воспитание детей, но и умудрился растратить капитал, полученный ею в наследство от отца. Репетитор готовил Аню для продолжения образования. В августе вместе с матерью она должна была отправиться в Киев, чтобы подать прошение на имя начальницы Фундуклеевской гимназии о допуске к приемным экзаменам в первый (старший) класс. Остановиться Горенко решили у сестры Инны Эразмовны — Анны Эразмовны Вакар, которая жила на Университетской улице, 3.

В то время Анна Горенко кокетничала с репетитором, а мечтала о Владимире Голенищеве-Кутузове. Даже пыталась из-за неразделенной любви покончить жизнь самоубийством, но по ее собственному признанию, когда совсем собралась повеситься, гвоздь выскочил из известковой стены. Мать плакала и переживала, а Аня решила отвлечься и тем же летом начала встречаться с сорокалетним одесским, поэтом Александром Федоровым. Юная кандидатка в гимназистки и опытный в любовных делах литератор. В 1906 году в Евпатории Горенко написала:

Это стихотворение она отошлет потом мужу своей умершей в 1906 году старшей сестры Инны. Его же она будет упрашивать прислать ей фотографию Голенищева-Кутузова: «Мой милый Штейн. Если бы вы знали, как я глупа и наивна! Даже стыдно перед Вами сознаться: я до сих пор люблю В.Г.К. И в жизни нет ничего, ничего кроме этого чувства…Хотите сделать меня счастливой? Если да, то пришлите мне его карточку. Я дам переснять и сейчас же вышлю Вам обратно. Может быть, он дал Вам одну из последних. Не бойтесь, я не „зажилю“, как говорят на юге».

Приехав в Киев, Горенко не ужилась с тетей и вскоре перебралась на Меринговскую улицу в четвертую квартиру седьмого дома, расположенного неподалеку от Крещатика. Здесь жила ее кузина Мария Александровна Змунчилла. (Мария потом выйдет замуж за любимого брата Ани — Андрея.) Квартира была удобной, состояла из пяти комнат, кухни и просторного коридора. От дома можно быстро дойти до Фундуклеевской гимназии — мимо аптечных складов, магазина «Писчебумажных принадлежностей», врачебного кабинета Знаменского и Фундуклеевской гостиницы. Аня любила ходить по вечерним улицам, когда странный черный фонарщик с лестницей за плечами и длинной палкой, останавливаясь у зеленых газовых фонарей и просовывая в них пику с огоньком, зажигал фонарь. А она вспоминала Царское Село, дом купчихи Шухардиной, веселого студента университета. В свободное время Аня гуляла в Царском и Купеческом садах, на Владимирской горке, но, закрыв глаза, видела другой парк. Она так тосковала, что возненавидела Киев; позднее она назовет его «городом вульгарных женщин», которые сорили тысячами, тратясь на модные туалеты. Но были у нее в Киеве и любимые места: Андреевская церковь (построенная знаменитым архитектором Растрелли), Печерская лавра и Софийский собор. В это время, по воспоминаниям ее одноклассницы Веры Веер, Аня пребывала в задумчивом, отрешенном состоянии.

Андрей Горенко хорошо знал все похождения своей сестры, но, не желая огорчать своего друга, ничего не рассказал Гумилёву. Они расстались, договорившись писать друг другу. Николай взял билет до Парижа на поезд-экспресс, идущий от Петербурга, заплатив сто сорок рублей (деньги по тем временам немалые). В Берлине на вокзале Фридрихштрассе в центре города Николай Гумилёв сделал пересадку. Вскоре молодой искатель приключений вышел на вокзале Gare du Nord (Северный вокзал Парижа). Рядом с большим мрачным и довольно грязным зданием он увидел площадь Рубэ. Перед ним лежал город, полный загадок и древних преданий. Сколько великих мечтали о покорении французской столицы! Скольких безвестных пришельцев этот город сделал знаменитыми! А что уготовил он ему?

Отправляясь в Париж, Николай Гумилёв запасся рекомендательными письмами. Одно ему вручил Иннокентий Федорович Анненский к своей сестре Любови Федоровне, которая была замужем за известным французским антропологом Джозефом Деникером. Иннокентий Федорович сказал, что сын Деникеров пишет стихи и у него уже вышла книга «Роеmes» в издательстве «Аббатство». Рене Гиль, столь почитаемый учителем Гумилёва Брюсовым, написал на нее рецензию, в которой похвалил начинающего поэта: «В коротеньких поэмах, собранных в его первой книге, еще слишком много случайного, чтобы можно было выяснить общие тенденции его поэзии. Направление его мысли еще не определилось, и его ритмика еще не выработалась. Но мы полагаем, что господин Деникер должен быть осведомлен о великом поэтическом движении недавнего прошлого, так как он дебютировал в журнале „Verse et Prose“, антологии символистов. <…> Ему предстоит прежде всего овладеть техникой своих предшественников и выяснить самому себе свою индивидуальность, чтобы перейти к широким синтетическим обобщениям, к поэзии завтрашнего дня…»

Хотя рецензия Брюсова на первую книгу Гумилёва была несколько иной по форме, но по содержанию очень близка к тому, что написал Рене Гиль о молодом Деникере.

Второе рекомендательное письмо было от царскосельской писательницы и переводчицы Лидии Ивановны Веселитской. Под псевдонимом Микулич она издала в 80-х — начале 90-х годов XIX века нашумевший роман-трилогию: «Мимочка-невеста», «Мимочка на водах», «Мимочка отравилась». Лидия Ивановна была знакома с Федором Достоевским, Львом Толстым. Приятельские отношения связывали ее и с Мережковскими, которые в ту пору проживали в Париже. Именно Зинаиде Николаевне Гиппиус писательница рекомендовала юного романтика.

Таким образом, романтик из патриархального Царского Села мечтал войти в творческую среду французских и русских писателей, обитавших в Париже.

Однако вначале ему предстояло решить проблему жилья. В этом вопросе юноша был крайне непрактичен. Ему хотелось найти пристанище где-то в центре, недалеко от знаменитого Лувра. Но вначале он должен был разыскать Сорбонну, находившуюся на бульваре Сен-Жермен.

Уезжая из России, Гумилёв пролистал попавшиеся ему в библиотеке справочники о Париже, откуда почерпнул основные сведения. Он узнал, что Сорбонна была основана в 1253 году Робертом де Сорбоном, духовником короля Людовика IX (Святого). Теперь же это была целая студенческая страна. В Сорбонне училось около пятнадцати тысяч студентов, действовали двадцать четыре кафедры философии, филологии, истории, математики и девятнадцать кафедр естественных наук. Николая Гумилёва особенно привлек филологический факультет. Вскоре Николай Степанович узнал, что на выбранном им факультете училось больше тысячи иностранцев и около половины из них были русские. Это его обрадовало, так как оторванность от России вызывала жгучую тоску по далекой родине. Он даже часы не сразу перевел на парижское время.

Николай Степанович завел черный фрак и на общественных мероприятиях в театре или в кафе часто появлялся в нем. Французы резко отличались от русских студентов, которые ходили в чем хотели. Французы-студенты носили средневековые береты, бархатные куртки, широкие шаровары и своеобразные галстуки. Они курили трубки. Гумилёв встречал их на террасах многочисленных кафе под каштанами бульвара Святого Мишеля. Казалось, что за чашкой кофе или за бутылкой дешевого вина они просиживали целыми днями. И было непонятно, когда же они посещали лекции. Большие толпы молодых людей сновали по бульварам, садам и улицам Латинского квартала. Их можно было встретить здесь в любое время суток. С некоторым чувством превосходства сорбонновцы относились к учащимся других учебных заведений. Например, к обитателям расположенного неподалеку колледжа де Франс («College de Franse»), основанного королем Франциском I, как высшей школы изучения древних языков. Одним словом, дух бурсы Сорбонны был несоизмеримо выше духа любого другого парижского учебного заведения. В сохранившейся сорбоннской церкви находилась гробница самого кардинала де Ришелье. Роскошное надгробие с аллегорическими фигурами Религии и Знания изваял скульптор Ф. Жирардон. Когда Гумилёв увидел все это великолепие, он был поражен.