В городе все еще продолжался бой, но теперь он был уже далеко. Он ощущал его своим подсознанием, направляясь к Храму. Шли последние бои по очистке улиц от остатков войск священника-короля, и его личное участие в этом уже не требовалось. Он взял город под свой контроль еще прошлой ночью и даже спал уже в самом дворце. А теперь наступило время для взятия Храма.

Он медленно поднимался по тяжелым, крутым ступеням; впереди него шествовали три гвардейца, сзади — еще три. Жрецы покинули Храм, но там могли оставаться последние защитники, а они вооружены оружием Кора… ручным оружием, выстреливающим темными лучами, уничтожающими все на своем пути. Они опасны. Но во внутреннем дворе защитников не будет; его гвардейцы могут остаться снаружи, чтобы справиться с ними, а он пока войдет внутрь.

Он остановился посреди лестницы и поднял голову, чтобы осмотреть возвышавшиеся над ним стены Храма. Они были выстроены из прочного камня, в древнем стиле… гладкие, за исключением барельефов над входом. Барельефы тоже были выполнены в традиционном стиле, точно копируя архитектурные контуры на старинных зданиях, построенных тысячи лет тому назад, еще в тот период, когда хирлайцы не развили в себе телепатические способности. Эти символы Кора… теперь он наконец увидел их.

Завтра он осуществит массовое соединение воедино умов и передаст им свои распоряжения о перестройке. Это значит, что придется не спать всю ночь и готовиться к телепатии, поскольку было невозможно поддерживать длительную телепатическую связь во всепланетном масштабе, а планы у Теброна были обширные. Возможно, удастся найти способ продлить массовый телепатический контакт, если только удастся продвинуть научный вызов достаточно далеко.

Но это было проблемой завтрашнего дня. А сегодня, именно сейчас, было совершенно необходимо, чтобы он вошел в Храм. Это было не просто символом его вхождения во власть: каждый новый правитель с тех еще времен, какие только мог помнить его народ, вступал во власть не иначе, как по одобрению Кора.

Внезапно эхо-шепот другого ума затронул его сознание, и он, обернувшись направо, увидел в тени одного из гвардейцев замка, которому не удалось надежно заэкранировать свои мысли. Теброн упал на землю и бросил короткую команду своим гвардейцам: убить его! Тяжелые, темные фигуры воинов ступили вперед; охранник пытался скрыться глубже в тень, но это ему не удалось, и он был окружен.

Но он не был безоружен. Падая на ступени и откатываясь в сторону, Теброн услышал низкую вибрацию луча дезинтегратора, проскользнувшего над его плечом и разбившего кусок стены за спиной. Гвардейцы в тени устроили облаву на охранника.

Прошлой ночью они убили нескольких охранников и завладели их оружием. Поэтому в течение буквально нескольких секунд этот защитник Храма тоже пал, его голова и большая часть туловища испарились. Один из гвардейцев пнул ногой то, что осталось от его тела, и встал на колени, чтобы подобрать его оружие.

Итак, сейчас у них было уже четырнадцать дезинтеграторов; теперь, если даже кто-то из охраны Храма еще и остался, то справиться с ними было уже легче. Теброн поднялся со ступеней; у него вдруг возникла мысль о том, что было бы неплохо начать производство такого же оружия. Если бы вся его армия была вооружена им, то… Но после сегодняшнего дня это может и не понадобиться: вся планета была теперь под его контролем.

Он поднялся еще на несколько ступеней и наконец вступил в священный Храм Кора…

Стены вокруг плавились; Райнасон почувствовал, что сознание покидает его. Слышался сплошной визг, тонкий и высокий, блокируя контакт, который он поддерживал с разумом Теброна. Это был визг Хорнга, совсем рядом с ним. Ужас охватил все его естество; все попытки побороть его были тщетными. Тени на стенах скручивались и исчезали, мысли Теброна тоже куда-то пропали; остались только пронзительный визг да страх — как если бы чей-то рот был широко открыт у самого его уха и изо всей силы орал. Он почувствовал, что его желудок начинает выворачивать наизнанку; тошнота и головокружение наконец полностью выбросили его, тяжело дышащего, из памяти Теброна.

Но Хорнг все еще был вместе с ним в темноте, и когда эхо стихло, он ощутил его — представителя другой расы, чужого, но спокойного. Его огромный мозг все еще наполнял животный страх, но он почти сразу же исчез после разрыва связи с Хевроном. Единственное, что осталось сейчас в мозгу Хорнга, была тупая апатия.

Райнасон печально улыбнулся и подумал: «Нет, ты не забыл, что произошло здесь, старый кожаный мешок. Вся память здесь, и с ней-то как раз у тебя порядок».

Из восприятия Хорнга ему передалось медленное возвращение страха, который он только что пережил, но это ощущение быстро рассеялось. Как только оно прошло, Райнасон снова внедрился в его сознание, пытаясь быстро отыскать контакт, который только что утерял. Он уже почти ощущал разум Теброна, уже начал видеть темноту, которая обозначала тени от стен, как вдруг снова ощутил взрыв того же ужаса и понял, что его сознание грубо выталкивается чем-то из этого блока памяти. Визг заполнил его сознание и тело; на этот раз он знал, что это Хорнг блокирует его продвижение вперед, в глубь памяти Теброна.

Но в этом не было нужды; страх принадлежал не только одному Хорнгу. Райнасон ощущал его тоже, и сам отступил раньше, чем на его сознание навалился очередной приступ, почувствовав вдруг инстинктивную потребность предохранить свой собственный разум от разрушения.

Когда темная пелена спала, Райнасон смог ощутить себя самого, сидящего на каменной скамейке и истекающего потом. Хорнг сидел напротив в той же позе, в которой находился, когда они начали сеанс; внешне все выглядело так, как будто ничего не произошло. Райнасон тяжело поднял руку, давая Маре знак прервать контакт.

Она выключила телепатер и, озабоченно хмурясь, осторожно убрала с его головы провода. Она ждала, когда Райнасон заговорит.

Через некоторое время он улыбнулся ей и сказал:

— Там было не совсем уютно. Мы так и не смогли прорваться, куда я хотел.

Она снимала провода с Хорнга, который сидел неподвижно, угрюмо уставившись через плечо Райнасона в стену напротив.

— Тебе бы следовало видеть себя самого, когда ты был там, — сказала она. — Я хотела прервать сеанс, но не была уверена.,

Райнасон выпрямился и стал разминать мускулы на плечах и спине. Они ныли, как будто были в напряжении целый час; к тому же, его желудок все еще не отпускали спазмы.

— Там действительно есть блокировка, — пояснил он. — Такое впечатление, как если бы тысячи кричащих птиц били меня крыльями по лицу. Когда погружаешься в его сознание до такой глубины, то ощущаешь это совершенно отчетливо. — Он сидел, тупо уставившись на свои ноги, раздавленный физически и морально.

Она уселась рядом на скамейку и пристально посмотрела на него:

— Что еще?

— Да, — Хорнг. В конце, коша я пытался войта уже второй раз, то ощутил, что он не просто борется со мной, но хуже того — ненавидит меня. — Райнасон посмотрел на Мару. — Только представь себе, что ты ощущаешь его в голове как единое целое со своим собственным это, и это целое ненавидит тебя.

Сидевшая напротив них огромная глыба аборигена медленно поднялась с сидения, разглядывала их в течение нескольких долгих секунд, затем повернулась ш покинула здание.

ГЛАВА IV

Здание, в котором размещалась группа, руководимая Маннингом, было едва ли не самым большим среди других сборных строений в этом новом городке землян; одноэтажный дом, представлявший собой коробку из пластика и металла на бетонных плитах, служивших в качестве фундамента, находился почти в самом конце одной из улиц городка. В принципе, он был точно такой же, как и любой другой дом на вновь осваиваемых землянами планетах Края, отметил про себя Райнасон, постучав в дверь. Главное, что там хватало места для всех работников исследовательской бригады.

Маннинг лично встретил его у порога и впустил в здание, поприветствовав крепким рукопожатием, в котором, тем не менее, явно недоставало его обычной общительности.