Он сказал задумчиво:

— Думаю, мы во многом похожи, но нам не стоит торопиться, по крайней мере некоторое время.

Леонора кивнула. Ее глаза подернулись грустью.

— Мне пора.

— Я не собираюсь целовать тебя в машине и не собираюсь подниматься к тебе, но я хочу пройти с тобой в сад.

Она вздрогнула. Как странно: она занималась любовью с одним мужчиной, целовалась с несколькими, но одна мысль о том, что Стэнли поцелует ее среди душистой прохлады сада, приводила ее эмоции в беспорядок.

— Хорошо, — сказала она, пытаясь взять себя в руки, пока он выходил из машины и обходил спереди, чтобы открыть ей дверцу.

На улице было пустынно, лишь одинокие автомобили нарушали тишину ночи. Никакой опасности! Но сработал присущий ему защитный инстинкт, которым он обладал в полной мере. Эта маленькая любезность приятно поразила ее. Он подал руку и, когда она вышла из машины, захлопнул за ней дверцу.

Они остановились в пустынном саду рядом с кустом жасмина, издающим тяжелый запах, который разливался в насыщенном влагой воздухе. Не говоря ни слова, Стэнли обнял ее и, прижимая к своей груди, всматривался в ее лицо, будто пытался отыскать что-то важное. Темный блеск его глаз выдавал отчаянную страсть, которая рвалась наружу. Время остановилось. Они бесконечно долго не в силах были оторваться друг от друга. И хотя ему удалось обуздать первый бешеный порыв, она чувствовала, как трепетало его тело.

Стэнли нарушил молчание.

— У тебя такая необычная улыбка, — сказал он.

— Это ты действуешь на меня так. — Ей казалось, что голос звучит спокойно и ровно, несмотря на обжигающий поцелуй.

— Ты хочешь, чтобы мы продолжили то, что начали?

— Да.

В его смехе звучало удивление и восхищение.

— Даже если это приведет нас к безумию?

— Я знаю, как это бывает. — Она подняла руку и показала ему бьющуюся, словно маленький молоточек, голубую жилку на своем запястье.

Обхватив ее руку длинными пальцами, он приник губами к тому месту, где билась тонкая жилка. Ленни отклонила голову, наблюдая за ним и чувствуя странную слабость в коленях. Она быстро протянула руку и дотронулась до его шеи, где одна из артерий вела свой путь к его сердцу. С удовлетворением ощущая, что и его пульс бешено колотится, она пробормотала:

— Я не смею рисковать снова. Это приносит такую боль, если вдруг понимаешь, что ошибся.

— У тебя так было с ним? — Его голос был бесстрастным, но она без труда угадала в его вопросе скрытую ревность.

Ленни, нахмурившись, медленно провела рукой по его шее, но не отняла ее, а оставила на его груди.

— Да, — призналась она, потому что хотела, чтобы между ними не было никакой лжи. — Но хотя я сейчас уже не тот человек, что была, когда понятия не имела о любви, о страсти, у меня не хватит смелости предаться этому снова.

— Ты боишься?

— Да.

— Я тоже. — Его голос был полон чувства. — Годы, которые сформировали меня, прошли в доме, где я получил достаточно оснований для этого. Мой отец думал, что он вправе изменять и мучить мою мать.

— Почему она терпела?

Он пожал плечами.

— Одному богу известно. Она не была счастлива, но я был слишком мал, когда они умерли, чтобы понять что к чему.

— И тогда ты переехал к Сомсу и…

— …тете Майре. — Его жесткие черты смягчились. — Да, они любили меня и позволяли мне делать ошибки. Именно они стали для меня примером другой, более здоровой семейной жизни. Но свой первый урок я усвоил надолго.

— Бедный Стэнли! — Ленни обняла его.

— Ты жалеешь меня? — спросил он не без удивления.

— Жалею маленького мальчика, каким ты был, и очень счастлива, что Сомс и его жена любили тебя. — Она нежно коснулась тыльной стороной ладони его щеки. — Я лучше пойду.

— Спокойной ночи, Леонора.

Прежде чем уйти, он мягким движением пальцев провел по контуру ее губ с такой сосредоточенностью, как будто ничего важнее для него не существовало, затем на мгновение плотно прижал свои пальцы к ее губам. Ласка заставила ее пульс взвиться ракетой. Ленни ужаснулась открытию, что даже нежное прикосновение способно вызвать в ней бурю чувств. Он больше не целовал ее. И хотя Ленни была несколько разочарована, она не могла не восхищаться его уважением к ее чувствам. Он наверняка знал: одного его намека достаточно, чтобы она уступила.

Когда он ушел, Ленни поднялась на лифте и вошла в квартиру. Улыбаясь, она прислонилась к двери, ее сердце билось так, словно она бегом взлетела по лестнице… Что-то заставило ее подойти к окну.

Стэнли стоял внизу рядом с машиной. Заметив ее, он поднял руку, слегка помахал, затем сел в автомобиль и уехал. Ослепленная счастьем, таким хрупким и вместе с тем очевидным, она не смела шелохнуться, словно боялась расплескать его. Я люблю его, думала она. Я люблю его так сильно, что даже не могу определить границы этого чувства! Не важно, что он пока не любит ее. Это придет. А если нет, подумала она, все еще взволнованная бездонностью своих переживаний, даже безответная любовь — награда свыше. И она не смеет отказываться от этого чувства! О, она будет страдать, если не дождется взаимности, но она любит его, и этого достаточно. Ленни задернула занавеску и отошла от окна.

Следующий день оказался полной противоположностью предыдущему. По почте пришел вызов к дантисту, управляющий строительством одного из домов позвонил и сказал, что гранитные скамьи прибыли разбитыми на три части и заказчик не находит себе места от ярости. С другого объекта сообщили, что крыша, которую она проектировала, не подходит к дому, а в довершение всего позвонила мать — напомнить, что Ленни обязана приехать на золотую свадьбу родителей Билла.

— Я прилечу, — пообещала девушка и быстро добавила: — Может быть, я буду не одна.

Мать спросила:

— Одна спальня или две?

— Ты обязательно должна быть такой прозаичной? — заметила Ленни и, к своему удивлению, рассмеялась.

— Теперь такое время, ничего удивительного! — оправдывалась Розмэри. — Лучше спросить, чем поставить кого-то в неловкое положение.

— Две спальни, — сказала Ленни, но что-то в ее голосе заставило Розмэри усомниться.

— Мы знаем его? — спросила она изменившимся тоном.

— Я рассказывала тебе о нем — Стэнли Дайвер. — Тишина казалась неестественно долгой. — Я пока не говорила ему ничего, так что если ты возражаешь…

— Нет, это любопытно, — сказала мать. Потом рассмеялась, и теплота вновь окрасила ее голос. — Я не совсем точно выразилась, я сгораю от любопытства увидеть его! И меня интересует, какие у тебя с ним отношения?

— Мы просто встречаемся, — сказала Ленни уклончиво. — Снова молчание. — Ты не одобряешь, — вздохнула она.

— Я не знаю его, Ленни, — но это… умно?

— А почему, собственно, нет? — В раздражении от своей незащищенности Ленни спросила более грубо, чем хотела бы.

— Я читала, что подобные вещи часто случаются с приемными детьми, — спокойно пояснила Розмэри. — Когда они встречают членов родной семьи и видят свое сходство с ними, они чувствуют острое влечение. — Пока Ленни переваривала слова матери, та продолжала: — И потому, что они были лишены нормального детства, у них возникают различные комплексы.

Это была неприятная мысль, Ленни сказала:

— Я не думаю, что это всегда так, мама. И потом, мы не торопимся в своих отношениях.

— Чудесно, — сказала мать. — Все делают ошибки, хорошо бы научиться извлекать из них пользу. Если Стэнли Дайвер захочет приехать, мы с радостью примем его.

Ленни продолжила работать, чувствуя, что разговор с матерью придал ей бодрости, и, несмотря на то, что ей приходилось продираться через массу трудностей, ее настроение явно улучшалось. Она выяснила, что скамьи прибыли на стройку уже разбитыми, вина лежала на хозяине склада, который не рассчитал мощность грузоподъемника. Это был очень важный фактор, со строителей снималась ответственность за грандиозные убытки, исчисляемые не одной тысячей долларов. С крышей было больше проблем, поскольку все упиралось в мужское упрямство. Собрав весь свой такт, Ленни указала прорабу на те места в плане, которые были неправильно истолкованы, подчеркнув, что никто не застрахован от подобных ошибок.