Каждому был выдан автомат с рожком. Они вышли из штаба. От волнения знобило. «Он что, на город в рейд нас повел?», но замполит свернул к особому отделу.

Маленький одноэтажный домик особистов, построенный еще афганцами, стоял на отшибе, за баней, рядом под маскировочной сеткой пристроился бронетранспортер, а дальше шла колючка автопарка.

В высоко поднятых над землей окнах-бойницах горел свет. Замполит вытащил пистолет и зарядил его. «За мной! Окружай!» — закричал он и побежал к домику. «Как в войну играем», — подумал Митя. «Ура!» Они подбежали к дверям, слегка запыхавшись. Замполит стал барабанить: «Откройте!» Дверь отворилась, и замполит ворвался в дом, сбив с ног охранника: «За мной!»

Они пробежали по темному коридору, поднялись по ступенькам, замполит толкнул плечом дверь, она распахнулась. «Ага!» — заорал замполит, врываясь в комнату.

В комнате было накурено. Под потолком висела тусклая лампочка, освещая неубранный стол с объедками и пустыми бутылками, по углам тонули в темноте мятые кровати. За столом сидели две женщины и трое незнакомых офицеров.

Седой высокий полковник поднялся навстречу замполиту:

— В чем дело, майор?

— А в том! — заорал замполит. — Мало того, что вы приперлись в наш полк, так еще развратничаете с нашими женщинами.

Полковник был на голову выше замполита, и тот смешно закидывал голову, когда орал.

— А ну-ка выйдите отсюда вон! — побагровел полковник.

Замполит приказал сержанту:

— Арестуйте его немедленно! — И полковнику: — Сдайте оружие, полковник!

— Только попробуйте — я вас под трибунал отдам!

— Почему стоишь, сержант? — взревел замполит. — Всех арестовать! Всех отвести на губу!

А полковник, огромный и толстый, перешел на визг:

— Я старше по званию, сержант! Я вам приказываю: уберите этого сопливого майора!

— Я сопливый! Да я замполит полка! — замполит взмахнул рукой с пистолетом. Полковник попытался перехватить руку. Грохнул выстрел, на стол посыпалась штукатурка. Женщины — в одной из них Митя только сейчас узнал Вальку — завизжали и, роняя стулья, бросились к двери. Офицеры-особисты пришли полковнику на помощь и выбили из руки замполита пистолет. Сержант стоял в нерешительности, не зная, что делать.

Митя с Генкой были ближе всех к двери. «Беги к командиру полка!» шепнул Генка.

Ему показалось, что он добежал до модуля, где жил командир, в несколько прыжков. Митя стукнулся в дверь, подождал немного и толкнул ее. Она открылась.

Командир слегка похрапывал. Митя потряс его за плечо:

— Товарищ полковник, товарищ полковник! — голос у него был умоляющий.

— А? Что? — командир приподнялся на локтях.

— Товарищ полковник, там, в особом отделе, замполит пьяный с пистолетом, стреляет, с особистами, — Митя слышал, как писклявит голос, но ничего не мог поделать.

— А, черт! — Командир сморщился. — Сильно пьян?

Митя кивнул.

— Да пошли вы все!.. — Командир отвернулся к стене.

Митя постоял немного в нерешительности и тихонько вышел на цыпочках, притворив за собой дверь.

Назад он не торопился, шел пешком, специально выбирая путь подлиннее. Генка с сержантом стояли под окнами домика и курили.

— Ну что? — спросил Генка.

— Послал всех.

Генка сплюнул.

— Они его к «бэтээру» привязали и охранника с автоматом поставили. При попытке освободить приказано стрелять.

— А вы-то что?

— А что? У них там охранников целая куча, вытолкали нас в шею. Не будешь же по ним стрелять.

Митя высунулся за угол. Замполит был привязан к подножке бронетранспортера. Он уже не дергался, а только матерился и обещал, что когда освободится, всех перестреляет.

Митя попросил у Генки сигарету. Они постояли, покурили, потом он спросил:

— Что будем делать? — Генка пожал плечами:

— А что мы сделаем? Пошли спать.

Они вернулись в штаб. Из-за стеклянной перегородки выглянуло бледное испуганное лицо дежурного. Они сдали ему оружие, сержант стал рассказывать, что произошло, а они с Генкой пошли в кабинет.

— Холодно ему там, — сказал Генка.

— Да уж, не жарко. — Митя представил себе домик со светящимися бойницами, окруженный утренним туманом.

— Ничего, быстрее протрезвеет, а то допился до ручки — в людей стал стрелять.

«А все-таки плохо, что мы его бросили», — подумал Митя, засыпая.

Замполит зашел еще до завтрака. Он был не один — парторг и комсомолец выглядывали из-за его спины.

«Вот они, полюбуйтесь!» — тыча в них пальцем, сказал замполит. Его лицо было с зеленоватым оттенком, под глазами отвисли большие морщинистые мешки. «На губу! — заорал замполит. — Всех на губу!» Он распахнул двери, зашел в дежурку и там снова заорал: «Всех на губу!»

Замполит вернулся в кабинет и, глядя на ничего не понимающего Козлова, сказал: «Художника там не было — пусть остается. А этих, — он кивнул на Митю с Генкой, — обрить и отвезти на гарнизонную гауптвахту за невыполнение приказа и предательство. А потом в роту, чтобы я их больше в штабе не видел!»

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Из лампы повалил едкий маслянистый дым, и Митя прикрутил фитиль. Он сделал стежок на подворотничке, завязал нитку и откусил ее зубами, потом повесил «хэбэ» на спинку кровати и потянулся. До подъема было еще долго.

Он откинул полог палатки и вышел наружу. Было светло. Под грибками, переминаясь с ноги на ногу, маялись часовые.

Митя ждал, но солнце медлило за горами. Он потрогал макушку. «Даже если отправка будет в декабре, все равно не отрастут. Поеду лысым». На губе стояла десантура — им наплевать, дембель ты или не дембель, подстригли под машинку, ушитое «хэбэ» распороли бритвами — остались одни лохмотья. Потом вышел прапорщик и заставил маршировать до двадцати трех часов. А через неделю за ними приехал старлей из второй роты — их новый командир.

В роте к ним относились как к штабным крысам. Особенно доставалось Генке — он был еще черпаком. Митю не трогали, но и близко к себе не подпускали. Приходилось ходить с ротой в столовую, в то время как «без пяти минут» дембелям еду приносили в палатку. Чижики его не слушались и посылали подальше, а старики только посмеивались и часто ставили в наряды.

Солнце наконец встало — оранжевое и ослепительное, обнажив спрятавшиеся в тени городские крыши. Митя вернулся в палатку, надел влажное от ночной сырости «хэбэ», взял автомат и вышел под грибок.

Он вспомнил о вчерашнем разговоре со следователем. Когда за ним прибежал солдат от особистов, внутри все оборвалось.

Следователь предложил ему сесть, долго изучающе смотрел Мите в лицо, потом спросил:

— Какие отношения у вас были с военнослужащим Владимиром Бардаковым?

Митя не сразу понял, что он говорит о Вовке.

— Были друзьями.

— Как долго вы его знали?

— С учебного подразделения почти два года. — Митя понял, что Вовка залетел по-крупному.

— Вы знали, что Бардаков употребляет наркотики?

— Да, знал.

— И как часто, пока вы были писарем у замполита, он ночевал у вас?

Затылок онемел. Он догадался, что случилось.

— Всего один раз. — Митя набрался смелости и спросил: — Что с ним?

Следователь опять долго пристально смотрел на Митю, прежде чем ответить.

— Ваш друг, Владимир Бардаков, продал автомат за двести пакетов героина. Оружие было взято у душманов в качестве трофея. Было установлено, что оно принадлежит некоему Василию Нечаю, демобилизованному осенью прошлого года, — он не сдал автомат в оружейную комнату.

«Как по писаному говорит, козел», — зло подумал Митя.

Следователь продолжал:

— Небезызвестный вам рядовой Козлов показал на допросе, что ни вы, ни рядовой Лисовский не могли продать автомат, но у вас однажды ночевал какой-то друг. В общем, сознался ваш Бардаков во всем. Сейчас находится на принудительном лечении в Ташкенте.

Митя вздохнул.

— Сколько ему дадут?

— Не меньше семи, — следователь опять пристально посмотрел на Митю. — Вы знали о продаже оружия?