В середине марта началось половодье на Днепре, а значит, недели через две можно было ожидать в Черкассах ладью с работниками. Тем временем, пользуясь кратковременным затишьем, чертил планы необходимых построек на этот год. Построек выходило много, запасов приличной бумаги явно не хватало.
Одних новоселов из тех, что я привел, три семьи и еще два парубка неженатых, которые тоже мечтают отстроиться и своих невест из-под Киева к нам привезти. А ведь есть еще местные пары живущие с родителями, а именно, мои родные брат и сестра. Оно понятно, в селе новый дом всем миром ставят, но не семь домов за сезон, особенно если в селе пятидесяти хат не наберется. И если брат, (копия бати, такой же обстоятельный флегматик) все не мог решить, то ли у нас строиться, то ли в другое село перебираться, где кузнеца нет, то сестричка начала мутить воду еще со свадьбы. Было заметно, что ей недолго осталось совершить качественный скачок из состояния, — "мутит воду", в следующий стационарный энергетический уровень, описываемый словами — "пьет кровь", в котором любая женщина может находиться как угодно долго. Ее аргументация повторяла идеи, выраженные в известной народной песне:
Кстати, песня в эту эпоху, еще неизвестная широкому слушателю и я обязательно запущу ее в массы с небольшими переделками, чтоб всем ясно было, речь идет о казаках, а не о гречкосеях. Начало песни соответствует заданию, там сразу есть нужное упоминание:
Ну и в основном тексте надо вставку сделать, чтоб напомнить, о ком в песне речь идет. А поскольку жилищный вопрос во все времена тема больная и не теряющая своей актуальности, за успех нового хита можно не беспокоиться.
Как не крути, а придется задействовать на строительных работах по обеспечению жилфонда молодым специалистам часть работников из плывущего к нам стройотряда. Лично обещал всем кого сманивал, за год в собственную хату заселить, слово нужно держать. На ручьях дамб хотелось настроить, чем больше, тем лучше. Бумага и сукно в промышленных объемах требовали переложить ряд тяжелых подготовительных работ с исходным материалом, будь-то лен или конопля, на крепкие плечи бездушных механизмов.
Неделями вымачивать волокна, затем отбивать, трепать, вычесывать, а для бумаги сутками толочь в ступе, только наши женщины способны на такие незаметные подвиги, мужики нет. Больно психика неустойчивая. Мужику давай экстремальную нагрузку, но недолго. Однообразная, монотонная работа выводит его из равновесия, им овладевает непобедимое желание ломать, бить, крушить. Дамбу строить совсем другое дело. Раз построил, а потом можешь часами любоваться, как вода крутит колесо. А колесо приводит в действие разнообразные приспособления, которые сами, сутки напролет, режут, пилят, трут, отбивают, волочат. Захватывающее зрелище.
Кроме этого оставалась крепость и неосторожное обещание будущей невесте к осени построить собственное семейное гнездо. Если кто-то вам скажет, что восемьдесят человек могут столько построить за сезон, плюньте ему в глаз. Последний, смертельный удар по моим планам нанес атаман:
— Слухай меня, Богдан. Ты через седьмицу в Черкассы поедешь, ладью с наймитами встречать. Половину людей с харчами у них оставишь. Надо им крепостицу до ума довести. Хочет черкасский атаман кое-что переделать. И не спорь! — увидев мое кислое выражение лица, Иллар в корне решил задавить демократическое обсуждение его указаний. — Так надо.
— Батьку, а кто ж им растолкует, как и что? Чем такое новое опудало (пугало) строить, как их вал с кольями, так лучше ничего не делать. Какая это крепостица? Дерьмо это! Коту под хвост вся работа!
Молодой зазнайка тут же получил нагайкой по плечах, чтоб знал насколько широко и громко можно разевать рот в присутствие старших товарищей обличенных тяжестью исполнительной власти. Надо сказать, что наше общее сознание (каждый из нас, что я, что Богдан искренне считали его своим) страдало повышенной эмоциональностью и за это теперь часто огребало на орехи. Мое старое "я" могло вести только нудные душеспасительные беседы в спокойной обстановке пытаясь образумить молодого. Впрочем, у атамана это получалось лучше.
— Сдается мне, тут кто-то считает себя дюже разумным. Много латынянских манускриптов видел? Вот ты им и растолкуешь. Если тебя черкасцы слушать будут. А не будут, — не обессудь. Им ту крепостицу от вражины защищать придется. Не сможешь им свои фанаберии втолковать, сделают, как знают. Все понял?
— Понял, батьку…
— Так чего стоишь? Ждешь, пока Мария во двор выйдет? Нет ее дома, пошла к девкам с твоей крутохвосткой пряжу прясть и перед подругами нос задирать, какую ей Богданчик, прялку с веретеном смастерил. Хитрый ты парубок, Богдан, но дурень, дурнем. Девки своих парубков со свету сживут, что у них такой нет, а те тебя. Теперь у тебя три пути. Пойти к отцу Василию, покаяться и гроб себе мастерить, либо садиться на коня и скакать свит за очи, либо всем парубкам по крутохвостке смастерить. Что выбираешь?
— Так это, батьку…
— Толком говори, не бекай и не мекай, чай не козел ты, а казак.
— Раз надо, буду делать… куда ж я денусь.
— Правда твоя. Некуда тебе деваться. Первых две, ко мне принесешь. Получишь по двадцать монет серебром за каждую, понял? Чтоб до Великдня ## 1 у меня были.
## 1 Великдень — название древнерусского праздника посвященного богу Яриле. Считалось, что именно в этот день он подарил нашим предкам золотую соху, научил обрабатывать землю и засевать ее. С приходом христианства, название перенеслось на Пасху и сохраняется до сих пор.
— Три седьмицы до Великдня. Я свою одну целый месяц мастерил. Не успею, батьку…
— Успеешь. Я велю Опанасу и Степану, чтоб тебе помогали.
— А зачем тебе аж две, батьку? Одну Давиду, то понятно, он уже меня два раза просил, видно Галя его крепко прижала, что он тебя на меня натравил. А вторую кому?
— Кому, кому… у тебя голова совсем пустая?
— Неужто тетка Тамара?
— Иди, Богдан, иди от греха подальше, а то не только нагайкой, но и тумаков получишь… две, до Великдня, а то найду Марии другого жениха, не такого дурня как ты.
***
Через неделю, нагрузив на одного коня все шестьдесят пять цельнометаллических лопат изготовленных к настоящему времени, на второго — себя, а третьего взяв на смену, я направился в Черкассы встречать ладью. Дорога еще толком не просохла, кони шли тяжело. Добрался к знакомой корчме уже затемно, хотя выехал загодя, задолго до рассвета. Корчма была пуста, дороги развезло, по речке еще никто не плавал, соответственно, корчмарь никого не ждал. С трудом разбудил недовольного хозяина, пристроил коней в конюшне, задав им овса и сена. Хозяин вынес жареной рыбы, хлеба и кваса. Перекусив холодными блюдами, узнав, что о ладье никто ничего не слышал, я с чувством выполненного долга завалился спать.
Утром отправился искать местного атамана и выяснять какую крепостицу они намерены строить. Видел я его всего один раз, издали, сразу после избрания, знал, что звать его Атанас Горбатый. Иллар хвалил его, а этого не каждый заслуживал. По всему выходило, что после Иллара, именно он, скорее всего, возглавит Совет атаманов. Сколько Иллару еще верховодить, было неясно. Пока решили атаманы раз в три года регулярные выборы проводить, но всегда оставалась возможность ситуации типа Черной Рады. Вслух это не обговаривалось, но собрать могли по аналогии с казацкой Черной Радой и среди казаков такой прецедент, безусловно, получил бы понимание.