— Пойми, несчастный Кондитер, что она обращалась не к тебе, а к своему поросенку, — укорял Эдуарда Валя, когда они наконец встретились после этого печального происшествия. — Она тебя даже не видела, а звала поросенка!
— Как так не видела? — оправдывался белесый предатель. — Как это не видела! Она же ясно сказала: «Эдуард, иди сюда, я почешу тебе за ушами!» А в руках у нее была еще бо́льшая палка, чем у меня. Не видела, а звала меня по имени? При чем здесь этот паршивый поросенок?
— А при том, что его зовут Эдуардом.
— Эдуардом зовут меня, а не какого-то поросенка!
— Подумаешь, какой монополист! Что же, кроме тебя, никого не могут звать Эдуардом? Так, что ли? Эдуард это любимое имя английских королей. Короли вообще носят необычные и однообразные имена. Вот во Франции одних Людовиков было восемнадцать штук, а Эдуардов в Англии — семь. Эти девочки назвали так своего поросенка, — что ты им сделаешь?
— Так, значит, они назвали моим именем своего поросенка? — растерянно сказал Эдуард. — Ну, я им этого не прощу, я отомщу им!
— Уже отомстил тогда в кустах, хватит! — пренебрежительно бросил Валя. — Зачем им твое имя — имя труса? Они назвали поросенка именем английского короля — это куда интересней! — окончательно добил он своего уничтоженного собеседника.
Однако через несколько дней все это было забыто. Правда, Валя не скрывал некоторого пренебрежения к Эдуарду, но встречался с ним, как и раньше, и они попрежнему проводили много времени вместе. Эдуард чувствовал себя виноватым и изо всех сил старался завоевать уважение своего ленинградского товарища. Он даже подарил ему свой новый лук, из которого можно было стрелять ворон, когда не было патронов к мелкокалиберной винтовке.
Теперь согласие было восстановлено, и товарищи по молчаливому уговору избегали неприятных воспоминаний о сестрах Горских. Вместо этого они усиленно учились стрелять из лука, решив достигнуть такого же мастерства, каким обладал Робин Гуд. Здешний лес был ничуть не хуже Шервудского, а большой дуб на поляне служил еще лучшей целью, чем шериф и монахи, с которыми воевал отважный английский стрелок в тринадцатом веке.
Эдуард, хорошо напрактиковавшийся во время охоты на ворон, был в стрельбе первым, и Валя из кожи лез, чтобы отвоевать первенство. Ему было стыдно, что этот белесый трус хоть в чем-нибудь превосходит его.
Мальчики подсчитывали очки и подолгу спорили из-за каждого выстрела. Валя требовал, чтобы ему засчитывались очки за каждый выстрел, независимо от того, попал ли он в цель. Он доказывал, что стреляет безукоризненно, а промахи являются следствием независящих от него причин, вроде ветра, относящего стрелы вбок, птиц, задевающих их своими крыльями, а также пчел, мух и бабочек, попадающихся на их пути.
Несмотря на все свое уважение к Вале, Эдуард с этим соглашаться не хотел, и тогда спор переходил в крик и ссору.
Лена и Женя показались на поляне как раз во время одного из таких скандалов. Девочки не заметили увлеченных спором Валю и Эдуарда. Они уселись у большого муравейника и стали его разгребать, чтобы достать муравьиные яйца на корм своим птицам.
Услышав крики, а затем увидев возбужденные лица мальчиков, направлявшихся прямо к ним, сестры перепугались.
«Вот она, месть за Эдуарда! Они вдвоем — нам с Женей не убежать, придется принять бой», подумала Лена и, пока не поздно, решила отослать с фронта маленькую сестру.
— Женя, пойди, голубушка, вон туда, к опушке, и нарви мне побольше желтых цветов, — сказала она как ни в чем не бывало.
Но проницательная Женя сразу поняла сестру.
— Я буду их бить вместе с тобой! Ты за меня не бойся, я тебе помогу, — сказала она храбро.
Мальчики приближались, вид у них была грозный, и казалось, ничто уже не могло спасти сестер, но Лена вдруг нашла выход из положения.
Она быстро написала что-то на листке бумаги, затем вынула из корзинки своего голубя и подбросила его вверх. Голубь полетел домой и через несколько минут сел на окно, где его часто кормили.
У этого окна сидела Рая со своими книжками и тетрадями. Она сразу узнала голубя и увидела записку, прикрепленную к его ноге.
«Ну, молодец Лена! Доказала-таки, что голубь почтовый!» обрадовалась она и, поймав голубя, развернула записку.
Записка была коротка. Она состояла всего из пяти слов:
«На помощь — мы на поляне!»
Рая вскочила и, опрокидывая все, что попадалось на ее пути, бросилась из комнаты. Грозным вихрем она помчалась в лес, чтобы расправиться с тем, кто осмелился напасть на сестер.
Но она опоздала. Бой закончился без нее. Перед ее глазами предстала страшная картина. Лена и Женя были уже на земле, а победители, Эдуард и Валя, с торжеством наклонились над ними.
Пылая местью, Рая подлетела к мальчикам и приготовилась так схватить Валю и Эдуарда и стукнуть их головами друг о друга, чтобы у них искры из глаз посыпались…
Однако головы мальчиков остались в полной сохранности. Приблизившись, Рая увидела, что ошиблась, и, услышав голоса сестер, окончательно убедилась в своей ошибке. Разговор между сестрами и мальчиками шел самый мирный, и драки никакой здесь не было.
На земле около муравейника был нацарапан чертеж Раиной машины, и Лена рассказывала о ней мальчикам. А маленькая Женя играла возле них.
— Так ты, значит, действительно изобретательница? — с опаской в голосе сказал Валя, увидев перед собой красную, запыхавшуюся Раю.
— А ты что думал? — облегченно перевела дух Рая, выбрасывая зажатый в руке каменья которым вооружилась по дороге.
17. Провал
Инструктор Макаров сказал однажды Рае, что ей следует поторопиться, если она хочет закончить свою машину к открытию выставки. Приближался конец учебного года и каникулы, на время которых детская техническая станция закрывалась для ремонта. Областная выставка работ юных техников должна была открыться в первый день каникул. Юные изобретатели, авиамоделисты, моряки, подводники, электротехники, химики, радисты, строители — все юные техники уже давно готовились к выставке. Мишка Гольфштрем, например, начал подготовку еще с прошлое осени.
Макарову не меньше, чем Рае, хотелось, чтобы машина была готова к открытию выставки и чтобы девочка попала на слет не в качестве гостя, а в качестве полноправного участника. Это была трудная задача. Рая не много устала от машины и от занятий в школе, и ее увлечение работой на технической станции начало остывать.
Результаты метода, примененного инструктором к изобретательнице, сказывались. Рая уже не пыталась установить на раме колесо в форме эллипса или приладить кривую планку. Все детали, которые она делала, были аккуратны, красивы и точны по размерам. Однако это не означало, что все стало делаться скорее и легче. Поправок и переделок было не меньше, чем раньше, а требования к себе Рая предъявляла еще бо́льшие. Инструктор замечаний ей уже не делал — в них не было больше нужды. Теперь Рая хорошо понимала Макарова, и отношения между ними были самые дружеские.
Рая видела, что, для того чтобы сделать машину к выставке, нужно отдавать ей еще больше времени. А это было очень трудно.
Уже не говоря о домашних делах, разлад в которых все больше давал себя чувствовать, Рае приходилось задумываться и над более серьезными вещами.
Сейчас была самая горячая пора. Кончался учебный год. Нужно было приложить все силы, чтобы закончить его с честью. Особенно это относилось к тем, кто решил добиться двух новых «отлично».
Правда, одна из новых отличных отметок была уже обеспечена. Учительница русского языка, которая заинтересовалась Раей после сочинения на свободную тему, теперь часто вызывала Горскую, и Рая отвечала ей лучше, чем могла сама предполагать. Этому успеху Раи мать, конечно, будет рада больше всего.
Не так плохо обстояло дело и с географией. Хотя Рая и перепутала однажды Коломбо с Колумбией, зато удивила учителя своими знаниями относительно Соединенных штатов и особенно американской промышленности. По географии у Раи всегда было «хорошо», теперь она могла рассчитывать на «отлично».