Кто у нас не знает, что решительность и мужество — такие же неотъемлемые черты настоящего полярного исследователя, как и твердость характера? Мишка быстро оглянулся — нет ли поблизости лодки. Кругом было пусто, только позади себя он увидел высокого бледного мальчика с книгой в руках, с интересом наблюдавшего за его действиями.

— Посмотри за этим! — коротко сказал ему Мишка, указывая на москитную флотилию и, мигом раздевшись, прыгнул в холодную, как лед, воду.

Он быстро подплыл к своим судам и, схватив их за веревки, успел предотвратить катастрофу. Затем он так же быстро поплыл обратно, таща за собой корабли, как Гулливер лилипутскую эскадру.

Едва приблизившись к берегу, «адмирал Нельсон», радостно мяукая, выскочил на землю и, задрав хвост, умчался что было сил подальше от этой проклятой речки.

— Что, холодно? — спросил равнодушно Валя, не желавший выказать своей радости по случаю нового знакомства.

— А ты попробуй! — ответил посиневший Мишка, вытираясь рубашкой.

— Скажите пожалуйста! У нас в Ленинграде вода еще холодней.

— Тогда тебе нечего бояться. Лезь в воду!

— А я и не боюсь.

— Так лезь!

— Зачем же?

— А вон достань ту яхту. Твоя будет!

— Тоже мне яхта! Кому она нужна? Разве вот этому белому гусю. У нас в Ленинграде не такие яхты!

Тут Мишка заметил, что возле его второй яхты, шедшей по своему курсу, неведомо откуда появился большой белый гусь. Вытянув шею, он быстро плыл вдогонку за яхтой. Поровнявшись с ней, он схватил клювом мыши приготовленную для дезертировавшего «адмирала Нельсона», и, с жадностью проглотив свою добычу, равнодушно поплыл прочь, как видно, сразу потеряв всякий интерес к яхте.

«Что за гусь? — удивился Мишка. — Он похож на Тюльпана Лены Горской, но ведь тот живет в сарае, рядом с поросенке Эдуардом, и грабить, конечно, не стал бы!» подумал навигатор, почему-то пожалев совсем ненужную ему мышь.

А Валя продолжал:

— Смотри, гусь и тот разочаровался! Вот ты бы посмотрел, какие у нас в Ленинград делают модели!

— Какие же модели делают у вас в Ленинграде? — спросил Мишка, невольно почувствовав некоторое уважение к новому знакомому.

— Разные. Главным образом электрические.

— А у меня паровая, — указал на свой флагман Мишка. — Сами сделали с товарищами, все своими руками!

— Рассказывай сказки — сами!

— А кто же нам сделает, кроме нас самих? — перешел к защите удивленный авторитетным тоном собеседника Мишка. — Три месяца, почти всю зиму, мы работали на технической станции. Вот смотри, — подвел он Валю к своему броненосцу. — Это двигатель. Топкой служит спиртовка с четырьмя фитилями, соответственно количеству труб. Котел — жестянка из-под помидорных консервов. Видишь эту тоненькую медную трубочку, идущую от котла? Это паропровод. По нему пар идет от котла к турбине. Пар бьет в лопасти этого колеса, а колесо вращается и передает движение двум гребным винтам.

Заинтересованный Валя наклонился над моделью, стараясь разобраться в механизме.

— Остальное смотри сам, здесь уже все понятно. Обрати внимание на работу, на то, как все сделано, — покровительственно закончил свои объяснения Мишка, уверенный, что едва ли кто может с ним равняться в постройке моделей кораблей.

Броненосец был действительно сделан хорошо, но Валю трудно было сбить с позиций.

— Работа ничего, — сделал он вид, что ничуть не удивлен. — Однако против ленинградской все же ничего не стоит!

— Как это ничего не стоит? — уже обиделся Мишка Гольфштрем. — Что же делают у вас в Ленинграде, если это ничего не стоит?

— Электрические корабли, которые и приводятся в движение и освещаются электрическим током, — заявил Валя так, будто всю жизнь только и делал, что строил такие суда.

— Они называются электроходами и двигаются с помощью электромоторов, которые питаются от аккумуляторов, — добавил он после паузы, в течение которой старался вспомнить название и устройство этих электрических кораблей. — Они снабжены электрической сигнализацией и переплывают Неву туда и обратно, — тут же выдумал он в заключение, решив окончательно забить рыжея навигатора.

Но сделать это было не так легко, несмотря на некоторую легковерность отважной Мишки Гольфштрема.

— Я бы тоже мог сделать такие самые, если бы у меня были аккумуляторы!

— Да где же здесь такую штуку сделать, — решил немного смягчить свои предыдущие слова Валя. — У вас тут ведь даже настоящей детской технической станции нет! Ты сделал все, что было возможно. Вот нас в Ленинграде так действительно детские технические станции! Я сомневаюсь, чтобы у вас даже заводы такие были, как у нас технические станции!

Это было уж слишком. Мишка Гольфштрем был обижен не только за себя, но в за всех здешних юных техников, за техническую станцию и завод, на котором работал его отец.

— Ты подожди! — прервал он Валю грозно. — Ты не имеешь права так говорить. Ведь ты даже не был у нас на технической станции и не видел, что у нас там делается. Завтра же мы с тобой отправимся в город, пойдем на нашу детскую техническую станцию и вдвоем осмотрим все, что там есть. А после этого или ты докажешь мне, что у вас в Ленинграде лучше, или же попросишь извинения за хвастовство. А иначе…

— Хорошо, хорошо, я согласен! Поедем в город, пойдем на станцию, — поспешил согласиться Валя, не дожидаясь объяснения того, что ждет его иначе.

Он пересолил — новое знакомство было под угрозой. «Иначе», судя по сжатым кулакам Мишки Гольфштрема, не обещало быть слишком приятным.

12. В доме чудес

Полная противоречивых чувств подходила Рая к детской технической станции. Сколько раз она проходила мимо этого дома, сколько смотрела на него и думала: что делается там, в середине? Сомнения насчет того, следует ли ей итти туда, еще одолевали ее, и она не знала, радоваться ли ей или грустить.

Это был просторный двухэтажный дом, стоявший здесь еще со старых времен. Внешне он не был ничем примечателен, кроме разве установленной на крыше антенны необычайного вида и еще каких-то странных разноцветных лучей, то зеленых, то голубых, то красных или желтых, мерцавших в некоторых окнах второго этажа.

Возможно, что во всем этом не было ничего особенного: антенна была самой обыкновенной, а в окнах просто преломлялись играли разными красками лучи клонившегося к закату солнца. Более чем вероятно, что это только казалось необычным взбудораженной событиями последних дней изобретательнице. Но так или иначе техническая станция представлялась сегодня Рае Горской удивительной и таинственной и поэтому еще более привлекательной. Рая ожидала чудес и согласна была их встретить где угодно.

И что же? Чудеса не заставили себя долго ждать. Они начались уже на пороге.

Едва Рая успела поставить ногу на первую ступеньку крыльца, как раздался приятный смех и мелодичный женский голос:

— Ага, это ты! Здравствуй! Входи, добро пожаловать!

Рая оглянулась. Женщины, которая знала ее и так любезно приглашала ее войти, нигде не было видно. Окна, выходившие на улицу, были закрыты; на улице, по крайней мере шагов на сто в обе стороны, не было никого.

А женщина повторила с тем же приветливым смехом:

— Ну входи же, мы тебя ждем!

Рая еще раз оглянулась и, отчаявшись понять что-либо, сделала шаг к большим тяжелым дубовым дверям… и снова остановилась — на этих дверях не было ручек. Плотно закрытые, они выглядели, как будто были забиты наглухо и никогда не открывались.

«Как же их открыть без ручек?» в недоумении подумала Рая, знавшая, что входные двери обычно открываются наружу, а не вовнутрь.

Но что это? Как будто услышав ее мысли, двери вдруг сами собой открылись перед девочкой, как только она к ним приблизилась. Это было еще удивительней, чем в арабской сказке «Сезам, откройся», — ведь она не произнесла ни слова.

Вторая дверь, которая вела из прихожей в коридор, так же точно распахнулась перед Раей и закрылась, как только она прошла.