А теперь само интервью:

— После картины «713-й просит посадки» Высоцкий нигде не снимался. Болтался между театрами, в которых ему было совсем неинтересно. В Москве на Кузнецком мосту в то время работал клуб милиции. Там после вечерних спектаклей стали собираться молодые актеры нескольких театров. Среди них был и Высоцкий. Именно там я его впервые и увидел. Особо он не выделялся. Но сила внутренняя, мощь, нет, скорее, настойчивость, даже упертость во взгляде чувствовалась. Я так про себя тогда подумал — вот как рванет когда-нибудь парень!

Молодые хотели вместе подготовить какой-то спектакль. Репетировали, короче. Как-то вместе с Артуром Макаровым, Левой Кочаряном, с которыми я крепко дружил, пошли посмотреть, что там происходит. Убогое зрелище предстало перед нами. Никакой организации, дисциплины. Мы с друзьями посмотрели друг на друга, посмеялись и «приговорили» эту «команду». И, вправду, вскоре все там развалилось.

А в это же время наш общий приятель Эдик Кеосаян начал готовиться к съемкам картины «Стряпуха». Первый заместитель министра кинематографии Александр Баскаков специально подбирал подходящий киношный репертуар для актрисы Вахтанговского театра Юлии Борисовой. Главная женская роль в картине предназначалась именно ей. Но Эдик был в хорошем смысле слова пройдохой. Он не любил кланяться перед кинематографическим начальством. У него были свои связи в высших сферах, в ЦК комсомола, например. И ему кто-то насоветовал взять на главную роль Светлану Светличную. По его словам у него завязались с красивой актрисой романтические отношения. Но это так, к слову.

Или мы встретились с Володей впервые на Большой Каретной у Левы Кочаряна? Кажется, в конце 50-х годов? Да, я уже работал в «Советском экране». Слишком много времени прошло. Точнее, пожалуй, и не вспомню. Да-да, обычная встреча, попойка. Потом мы всей компанией завалились в гости к Жоре Епифанцеву. Он как раз только что получил вместе с молодой женой, балериной новую квартиру. Вместе с нами там еще были Олег Стриженов, Толя Утевский, Володя Акимов. Он тоже недалеко оттуда жил. Пили водку, трепались, дурачились. Обычно наши мужские сборища происходили у Володи Акимова, но чаще у Левы Кочаряна.

— Первое твое впечатление от Высоцкого?

— Обычный парень. Ничем среди нас не выделяющийся. Сдержанный. Если не сказать больше — несколько аскетичный, что ли. Он больше слушал, чем говорил. Песен почему-то не пел. Вел себя очень скромно. Не выпячивался, не выступал, как сегодня говорят. Может, потому что был моложе всех нас? Лидерами были, конечно, Артур и Лева. Они задавали тон, вели диалог. Никто с ними не спорил. Не о чем, как говорится. Всем все было понятно. Но Володя держался в компании на каком-то своем определенном, можно даже сказать особом уровне. В нем чувствовалась доброта, чуткость. Он мог деликатно что-то сказать, выразить свои чувства как-то индивидуально. По всему чувствовалось, старшие товарищи ему доверяли. А он верил им бесконечно. Вот эта мужицкая солидарность очень подкупала всех, кто был рядом. Я не леплю из Высоцкого кумира. И не лепил никогда. Им он стал гораздо позже наших с ним встреч. Меня же с ним связывали в те годы общие друзья. Повторяю, он был тогда самым обычным парнем, молодым актером. Не больше и не меньше.

— Так все же что со «Стряпухой»?

— В то время Лева Кочарян и Артур Макаров еще не были в близких отношениях с Кеосаяном. Познакомил их я. «Поговори с Эдиком, вы же друзья, пусть он возьмет Володю в свой фильм», — говорит мне как-то Лева. Потом еще раз, еще. По прошествии стольких лет могу признать, что Эдик Кеосаян был не очень хорошего мнения о Кочаряне. Они оба были лидерами, в какой-то степени авантюрными личностями. Пусть и в хорошем смысле этого слова. И кто бы что ни говорил, Лева был задиристым парнем, хулиганистым. Если что не по нему, запросто мог врезать. Был среди нас еще один человек — режиссер Эдик Абалов. Он, кстати, делал на телевидении самые первые «Голубые огоньки». Умер Абалов в Америке. Помнишь, ему поначалу дали снимать фильм «Иваново детство». Который он успешно завалил. Картину доверили переснимать молодому Тарковскому. И тот сумел каким-то чудом создать маленький поэтичный шедевр. Подобрал актеров, создал доверительную атмосферу на площадке. Для этого нужно только одно — безмерный талант. И глубокую убежденность в правоте своего пути. Талант в этом как раз и состоит.

— Знаешь, на роль капитана Холина, которого сыграл Валентин Зубков, пробовался и Высоцкий? Мне об этом Натансон рассказывал. Он ведь был на фильме у Тарковского вторым режиссером.

— Там много кто пробовался. Но Зубков сыграл гениально. Ну, слушай дальше. Еще и Артур Макаров как-то говорит мне: «Жорж, поговори с Кеосаяном, пусть возьмет Володю на роль в «Стряпуху». И мы со старшим братом, набрав питья и закуски, поехали к Эдику в гости. «Возьми Володю на картину», — говорим ему. Как Кеосаян возмутился: «Да, ты что! Он же неуправляемый! Хулиган!» И при этом лукаво добавил: «Такой же, как я сам. Понимаешь, это всего моя вторая картина, госзаказ. Я просто обязан сделать хороший фильм. А Высоцкий будет мне руки выкручивать, пьянствовать. В сроки не уложусь».

Но все-таки мы Эдика уломали. Высоцкого на роль Пчелки взяли. Группа уехала в экспедицию.

Прошло какое-то время. Сидим компанией в ресторане ВТО. Вдруг входит блондинистый такой Высоцкий. Мы его поначалу даже не признали. Волосы светлые. Его же по фильму перекрашивали. «Как ты здесь оказался? — спрашиваю у него, — ты ведь должен у Эдика на съемочной площадке быть?» «Да пошли они все на х… Никакой организации. Я плюнул и ушел!» — разгорячился Володя. «Жорж, выйди со мной на минутку». И тихо так говорит: «Одолжи мне тридцатку». А тридцатка в те времена была немалыми деньгами. Четыре рубля сорок копеек стоила бутылка хорошего коньяка. Высоцкий, между прочим, не один раз деньги у меня одалживал. Но никогда не отдавал. Забывал, наверное. Точно также, кстати, поступал Ролан Быков.

Но я на Володю в обиде не был. Потому что сам зарабатывал по тем временам огромные деньги. Гораздо больше многих актеров и даже режиссеров. Потому что печатался почти во всех киножурналах Европы. А их было немало.

Надо сказать, что в начале 60-х годов Высоцкий еще не занимался активной концертной деятельностью. Потому и денег у него не было. Тогда же из тюрьмы вышел знаменитый в то время импресарио Марк Бендерский. Оттрубил на зоне ровно «червонец». Через друзей Бендерский вышел на меня. Ему нужны были новые творческие люди. Чтобы возить их по гастролям и зарабатывать. По моей «наводке» он взялся за концерты Савелия Крамарова. Тогда же Бендерский стал наводить справки о Высоцком. Я честно признался, что Володя — человек талантливый, но очень сложный. Недисциплинированный, сорваться может, подвести. Запить, в конце концов. Сказал, как было на самом деле. «Да я сам по полтора литра в день пью, — признался Бендерский. — Знакомь меня с Володей».

В первый раз они поехали с концертом, кажется, во Владимир. Потом куда-то еще. Хорошо заработали. «Я впервые в своей жизни увидел такую кучу денег, Жорж. Спасибо огромное тебе», — признавался Высоцкий.

— Георгий Макарович, выходит, Бендерский стал первым концертным директором Высоцкого?

Расскажи, как и когда ты начал снимать Высоцкого в своей студии?

— В первый раз у меня в мастерской еще до его поездки на съемки в «Стряпухе». Самое начало 60-х. Скорее всего, 62-й год. Если ошибусь, меня товарищи поправят. «Возьми с собой гитару», — только и всего, что сказал я ему по телефону. Съемка Высоцкого, конечно, была заказной. Снимал я для открыток, которые выпускало Бюро кинопропаганды Госкино СССР. Снимал немецкой камерой с форматом негатива 6х6. Кажется, черно-белый негатив. А, может, даже и на цвет. Честно сказать, уже не помню. Нужно посмотреть в архиве. Да-да, снимал и на цвет.

Володя вел себя во время съемок очень хорошо. «Жорж, делай, что хочешь». Он даже спел несколько своих песен. Мы попили кофейку, коньячку. Потом подошел Артур Макаров. Все вместе поехали в ресторан «Арагви» обедать.