— Я думал, ты ушла, — сказал Линк, и тут Дейзи поняла, что полночь, о которой говорил Линк, — время исчезновения Золушки.

— Нет. Я не оставлю тебя. Возвращайся в постель. Дейзи довела Линка до кровати.

— Ложись со мной. Мне холодно, — попросил он. И Дейзи легла рядом с Линком, обняла его и грела до тех пор, пока он не забылся сном.

Утром лихорадка Линка прекратилась, зато заболела Дейзи.

Линк по-прежнему чувствовал себя плохо, но одного взгляда на Дейзи было достаточно, чтобы понять, что ей гораздо хуже, чем ему самому.

— Я сейчас встану, — пробормотала Дейзи. — Ведь тебе еще плохо.

— Мне намного лучше. — Линк положил руку на щеку Дейзи. — Возвращайся в постель.

— Нет, — Дейзи все же выползла из постели и побрела к лестнице.

Она попыталась опереться о перила, но рука ее дрогнула, и Дейзи чуть не упала. Линк подоспел вовремя, чтобы подхватить ее. Сердце его учащенно билось от прилива адреналина, который он испытал, когда увидел, что Дейзи начинает падать. Он отвел Дейзи в ее комнату, разобрал постель и заставил ее лечь, а потом засунул ей в рот термометр.

— Лежи спокойно. — Линк подоткнул со всех сторон одеяло. — Пойду поставлю воду для чая.

Линк видел, что Дейзи хотела бы с ним поспорить, но была для этого слишком слабой. Он понимал, что с ней происходит. Сам Линк никогда в жизни не чувствовал себя так ужасно, как в последние несколько дней. Не удивительно, что его мать плакала. Он принес наверх поднос с чаем и крекерами и поставил его на столик рядом с кроватью.

Потом проверил температуру Дейзи.

— У тебя жар. — Встряхнув термометр, Линк засунул его себе в рот и забрался в постель к Дейзи.

— На этом термометре мои микробы, — сказала Дейзи, и Линк сердито посмотрел на нее поверх термометра. — Ах, да, у нас же одно и то же.

Через минуту Линк вынул термометр изо рта.

— А у меня температура падает. Мне становится лучше. Я уже пошел на поправку, так что я — главный.

— Но…

— Замолчи. Надо подходить к этому делу с умом. Мы должны спать, пить соки и чай, пока не лопнем, и не бегать по дому, как будто мы здоровы.

— Мы — это значит, ты тоже?

— Конечно. Или ты думаешь, что я называю тебя на «вы», как королеву?

— Мне показалось, что ты сюсюкаешь со мной, как больничная сиделка. Я чувствую себя ужасно. Ты тоже?

— Да. — Линк обнял Дейзи. — Где у тебя болит?

— Везде. Как будто вчера меня избили.

— Это лихорадка. Постарайся поспать.

— Да, Линк. — Дейзи придвинулась поближе и свернулась калачиком.

Линк поцеловал ее в лоб. Дейзи горела.

— Прости, малышка, — прошептал он.

На следующий день у Линка уже была нормальная температура, зато температура Дейзи поднялась еще выше и никак не желала снижаться. Сгорая от беспокойства, Линк вызвал врача.

— Если картина в ближайшие часы не изменится, мы госпитализируем ее, — сказал доктор Бэнкс. — Но будем надеяться, что она сможет справиться сама.

Госпитализируем.

Поднявшись наверх, он посмотрел на спящую Дейзи и представил ее в больнице. Забравшись в постель, Линк обнял Дейзи, она вздохнула и прижалась к нему. Линк прижался щекой к ее разметавшимся волосам, по-прежнему сгорая от беспокойства.

Дейзи постоянно звонили.

Чики была в отчаянии, но Линк наотрез отказался пустить ее в дом.

— Это действительно опасно. Дейзи расстроится от одной мысли, что вы можете заразиться. Вы ведь знаете, как она привязана к вам.

— О, Линк, мне так жаль ее! — Чики начала всхлипывать.

— Я позвоню вам, когда у Дейзи спадет температура, — пообещал Линк. — Вы можете тогда попытаться удержать ее подольше в постели.

Студенты тоже очень переживали за Дейзи.

— Можно нам хотя бы встать под окнами и помахать ей? — спрашивал Эндрю.

— Дейзи даже не узнает тебя. У нее лихорадка. Но я передам, что вы все за нее переживаете. Как только спадет температура, можете снова приходить.

— Очень мило с вашей стороны, — сказал Эндрю. — Я ведь понимаю: вы не в восторге от того, что мы все толпимся в доме.

Линк вдруг почувствовал себя так, словно его ударили. Он не сразу нашелся что сказать.

— Вообще-то мне вас даже не хватает. Некому печь печенье. К тому же вы так разбаловали Юпитера, что он все время требует внимания. Можешь не сомневаться, я позвоню тебе, как только у Дейзи спадет температура.

Потом позвонил Билл:

— Я слышал, Дейзи больна. Как не вовремя. Один из моих юных гениев, который должен был выставляться в январе, вдруг понял, что живопись — не его призвание. Как только Дейзи очнется, скажите ей, что она может занять его место. Если, конечно, хочет. И даже если не хочет — я все равно буду настаивать.

— Она хочет, — сказал Линк. — Начинайте подготовку к выставке. А я обрадую Дейзи, как только ей станет полегче.

Арт позвонил в дверь, но Линк отказался впустить его.

— Дайте мне только убедиться, что с ней все в порядке. — Взгляд молодого ветеринара был полон беспокойства.

Сначала Линк разозлился, но потом до него вдруг дошло, что Арт по-настоящему озабочен. Он, по крайней мере, мог видеть Дейзи, а Арт лишен был даже этой возможности.

— Послушайте, но я действительно не могу впустить вас. Доктор очень обеспокоен тем, чтобы зараза не распространилась. Я каждый день даю ему честное слово, что никого не подпущу к Дейзи.

— Заботьтесь о ней получше. — Арт недоверчиво смотрел на Линка.

— Не сомневайтесь, позабочусь, — заверил его Линк.

В первую ночь он попытался лечь спать у себя в комнате, но так сильно беспокоился о Дейзи, что в конце концов снова забрался к ней в постель и обнял ее. Дейзи спала лучше, не стонала и не дрожала, а когда ненадолго приходила в себя, все время беспокоилась о Линке.

— Ты такой бледный, — слабым голосом произносила она. — Ты хоть ешь что-нибудь?

— Да. Овощной суп. Хочешь немного?

Но Дейзи съела всего несколько ложек и снова впала в беспамятство. Иногда она даже кричала, и тогда Линк крепче сжимал ее в объятиях, и больше всего ему хотелось узнать причину тайных страхов Дейзи, чтобы попытаться все исправить в ее жизни. Впервые привычный уклад Линка был нарушен, он ничего не делал, забросил работу и совершенно не волновался по этому поводу.

Когда в конце недели у Дейзи упала наконец температура, Линк был так рад, что ходил по дому, хлопая ладонью по дверным косякам.

Посреди недели, еще пребывая в горячке, Дейзи вдруг встала как-то ночью и отправилась в студию рисовать. В жару она бредила Линком и живописью, думала о том, как сильно она любит этого мужчину и как сильно хочет рисовать большими, размашистыми мазками. Будучи здоровой. Дейзи старалась не вспоминать об этом — ее многое удерживало от этого шага.

От лихорадки у Дейзи кружилась голова, но зато все страхи были забыты. Дейзи достала один из больших холстов, стоящих в углу, и стала набрасывать углем штрихи портрета Линка. Плечи, лоб, подбородок, руки. На следующую ночь Дейзи начала писать, не своими обычными аккуратными мазочками, а крупными оранжевыми и красными, полными жара и страсти. Дейзи точно знала, что она делает, ею двигала лихорадка. Она рисовала три ночи подряд, пока Линк спал, утомленный заботами о ней. А на четвертую ночь лихорадка прекратилась.

Дейзи вошла в студию и посмотрела на холст. Портрет был огромным, сияющим, куда более сексуальным, чем Дейзи могла себе представить. В нем было все, что она думала о Линке, но подавляла в себе. Так приятно было, что она смогла наконец выплеснуть это все и теперь смотреть на результат своих трудов. Сняв картину с мольберта и повернув к стене, Дейзи натянула другой холст.

«Если ты сделала это однажды больная, то теперь сможешь сделать и здоровая», — сказала она себе. И Дейзи снова стала набрасывать контуры, сначала напряженно, потом постепенно переходя к тем же размашистым линиям, которыми рисовала первый портрет. Взяв четырехдюймовую кисть, она стала накладывать широкие мазки черной, синей, серой и белой краски, стараясь насытить портрет силой и светом. Уже забрезжил рассвет, когда Дейзи вытерла с пальцев краску и вернулась в постель.