— Почему о данных разведки знаешь ты и не знаю я?

— Я ничего о них не знаю. Просто если бы армия господина Атейлера стояла в столицах или близ них, государь отдал бы совсем другие приказы.

— Если он в курсе.

— Странно думать об обратном. Даже если его величество не учтёт что-нибудь, есть ведь штаб. Никому не хочется погибать сдуру.

С этим трудно было спорить. Здесь, где ступеней между высшим командованием и рядовыми исполнителями было ещё не так много, кровная заинтересованность генералов в результате получалась лишь немногим меньшей, чем у солдат. Да о чём там говорить, если и правитель, и госпожа Главнокомандующая тут, в наличии, а вместе с ними все высшие офицеры. Ожидать от этой братии самоубийственной глупости не приходилось, почти всех этих людей я знал и мог поручиться за их здравомыслие. Или хотя бы беспокойства за собственную жизнь.

— Далеко ли до столиц? — спросил я, обернувшись к Ильсмину.

— Варсания в четверти перехода отсюда, — ответил он. — Командир — дан сигнал к остановке.

— Уже? Ладно. Нет, передай, пусть бойцы пока не спускаются с ящеров. Поставь сигнальщика.

— Да, командир.

Порядок навели быстро. Лишь первые полчаса обозримая часть армии слегка напоминала толпу (впрочем, именно что слегка — беспорядка было в меру), но скоро сгруппировалась, разобралась по подразделениям в соответствии с командами, подаваемыми с помощью золочёных дисков — приказы с самого верха. Не так много времени понадобилось, чтоб мои бойцы оказались между отрядом лёгкой пехоты и конницей. Абастарские боевики очень кстати вписались в эту картину в качестве замыкающих. Так-так… Что — парад начнётся прямо сейчас? Вон и сигнал, из числа дополнительных, между прочим, потому что для боя он непригоден.

— Снять плащи! — гаркнул я, и мой крик повторили все сотники. — Передать по цепочке!

На протяжении всего пути солдаты скрывали доспехи под просторной верхней одеждой, отлично защищающей от холода, дождя и даже отчасти от жары. Теперь же плащи были сброшены, и если бы солнце выглянуло из-за туч, оно заиграло бы на металле, начищенном на славу ещё в Рохшадере, перед выступлением. Кстати, вон и просветы в тучах. Они даже могут ненадолго разойтись, в дождливый период это случается, и довольно часто. Именно потому поля дают такой хороший урожай — землю не только проливает водой, но и припекает в меру.

— Серт, на командный пункт! — выкрикнул вестовой, не озаботив себя поиском моей особы. Ну и хрен с ним.

— Аканш, действуй!

— Слушаю, командир.

«Интересно, зачем я им нужен на командном?» Там, на платформе, установленной на спине огромного транспортного пластуна, находились все, включая Аштию. Женщина была облачена в самый парадный наряд, сияющий ровно такой долей золота, которая полагалась ей по статусу. Судя по количеству этого золота, статус выше некуда…

Нет, есть. Вон и император. Странно, что он не со всеми, или просто медлит сюда подниматься? Золотая парча, окутывающая его фигуру, ложилась ломкими складками. Само по себе очень величественное зрелище, и ведь не за счёт золота, конечно. Надо ж так уметь держаться… М-да, мне ещё не приходилось видеть парада, на котором бы присутствовал сам император.

Ну, что поделать. Мне ещё много чего предстоит узнать и увидеть.

Его величество не спешил подниматься на платформу передвижного командного пункта. Через пару минут ему подвели пластуна с пышным гребнем на башке, больше похожего не на ящерицу, а на помесь тритона и кобры. Он без труда поднял государя на большую высоту, чем обычный пластун был способен, и там замер, изредка встряхивая боковыми плавникоподобными конечностями. Интересно, это рудименты или вполне себе полноценные, пусть и магические, крылья?

А слева от него поднял голову ещё один ящер странного типа — я таких уже видел. Тоже транспортные, с очень плавным ходом, на них вьючат ценное и хрупкое оборудование. Тоже годятся для того, чтоб поставить на них платформу и плыть по пути следования армии с офигенным комфортом. На таких можно не беспокоиться о толчках или тряске: раскладывай любые бумаги и располагайся как вздумается. Даже поверхность воды в стакане не шелохнётся, что уж упоминать о большем.

Армия вдруг треснула и разошлась на две части, словно брошенный в ноги спелый арбуз. Пространство между двумя половинами становилось всё больше и больше, и вот уже в этот коридор я, пожалуй, рискнул бы ввести отряд боевых тяжёлых ящеров или танковый дивизион. Фахр оглянулся на Аштию, она лишь повела головой. Не подала никакого знака, ничего не сказала, но офицер спустился с платформы и направился к переднему пластуну. Ага, всё-таки не к тому, на котором золотым изваянием возносится к хмурому небу его величество. К соседнему, который обладает на зависть плавным ходом.

А потом половины войска всколыхнулись. Судя по тому, что я видел, от солдат и не требовался идеальный порядок соблюдения строя. Они старались, как могли, но под ногами всё-таки была не вымощенная брусчаткой площадь, а поле, и не всегда получалось топтаться напролом по кустам. Но команды передавались своевременно, и даже группы тяжёлой пехоты разворачивались довольно-таки чётко. Я видел, что команды сигнальщикам отдаёт лично Фахр.

Потом с командной платформы спустился Азур, и вскоре присоединился к Фахру. Вместо одного сигнального диска в дело вступил другой, и за пехотой зашелестели лапами подразделения тяжёлых ящеров. Они двигались более слаженными рядами, чем люди, что и понятно — их меньше. Проще держать линию, и на мелкие кусты-ухабы наплевать. Вытянув шею, я рассматривал людское море, намного более упорядоченное, чем на марше. Оно и понятно.

Сколько ж тут войск? Сколько тысяч или, вернее сказать, десятков тысяч? Над каждым отрядом ветер треплет флажки с символом области, откуда они приведены, но что я пойму, даже если разгляжу каждую крокозябру? Мне под силу узнать только иероглиф, отмечающий армию Солор. Но их поблизости нет. Наверное, мимо императора они позже промаршируют. Ими будет командовать лично Аштия? Или кто-то из её приближённых?

Парад никто не готовил, но какая точность, какая слаженность, какая безупречность выполнения приказов! На недостаток дисциплины это войско пожаловаться не может. Аше есть чем гордиться. Я покосился на неё — у женщины на лице, будто жирный слой косметики, лежало безупречно-равнодушное выражение, напомнившее мне портреты японских и китайских красавиц. Их примерно такими изображали, и, кажется, европейские аристократы всегда стремились к подобной фарфоровой неестественности, которая превращает человека в памятник себе.

Она без спешки повернула ко мне голову.

— Сейчас твоя очередь, Серт.

— Моя? — я не сразу понял её.

— Разумеется, — и её светлость кивнула мне на расположенную впереди платформу, куда перебралось уже множество офицеров. Кстати, Раджеф тоже там. Когда успел?

Я поспешил спуститься по лестнице. С трудом удерживаясь, чтоб не перейти на шаг, добрался до пластуна — он, как оказалось, парил чуть дальше, чем мне сперва показалось. Поднялся по лестнице. С почтительным поклоном адъютант, ждавший на краю лестницы, вручил мне золочёный диск. Я в недоумении посмотрел на предмет, потом в бесстрастно-любезное лицо. Ни проблеска чувств, ни намёка. А я ведь по-настоящему хорошо умею лишь читать сигналы, отдавать же… Не пробовал, скажем так.

Но от меня сейчас зависит моё подразделение, мои замы, мои сотники и десятники, все те, кому я могу обеспечить блистательную карьеру, а могу и загубить. Я должен, просто обязан сейчас продемонстрировать, что отряд боеспособен, послушен, идеально тренирован и может воевать под моим командованием. Ведь это я его создал и не могу теперь погубить.

Я сделал шаг к краю платформы — мне дали место — и, оценив расстояние до последнего движущегося отряда, в первый раз взмахнул диском.

Нет, конечно, даже с собой я сейчас был откровенен лишь отчасти. В действительности-то пробовал подавать знаки. Тренировал их, но не под контролем, и фиг его знает, насколько точно я их воспроизвожу. Ведь главное, чтоб подавались они строго так, как положено, и не были поняты превратно.