— Я вся к вашим услугам!

— Если вдруг за ЖП-стенами ты столкнешься с личностями, инфернальными настолько, что по сравнению с ними я перестану казаться тебе дьяолом… Обещай вспомнить меня добрым словом!

И я ему это обещаю.

Вывод через год работы в ЖП:

•  Айрапетовские тезисы:

1. Избегай штампов. И в творчестве, и в жизни.

2. Делай все с драйвом. Лови свою «точку кипения» в каждой сфере своей деятельности.

3. Не стесняйся открыто признаваться в любви к себе. Это не эгоизм, а свидетельство того, что ты готова любить других.

•  Журналистский опыт — долгосрочный проект и самая непредсказуемая инвестиция. Когда, где и в кого стрельнет — никогда заранее не знаешь!

Не сочтите за нескромность, но в качестве послесловия я не постесняюсь привести одно замечательное и очень любимое мною стихотворение! Его написала и подарила мне мой хороший друг и талантливая поэтесса Наталья Лясковская, за что я ей очень благодарна.

Наташа посвятила это стихотворение мне. Но оно с таким же успехом может быть посвящено всем моим коллегам, работающим в «презренной желтой прессе». Судите сами!

После голливудских фильмов модно показывать бонусный трек — «как мы это делали…». Это репортажи со съемочной площадки и из актерских гримерок, интервью с режиссерами и сценаристами.

Мой «бонусный трек» — это мои тексты. Я столько о них рассказала, что теперь считаю своим долгом предъявить их для беспристрастной оценки моими читателями.

Работа в ЖП подняла на поверхность, разворошила и перевернула гигантский, ранее невостребованный, пласт моей души, даровала мне бесценный опыт и «на выходе» сделала меня совершенно другим человеком. При том, что формально заняла всего лишь один год моей жизни! Да и «сухой остаток» — те мои тексты, которые по итогу все же были одобрены главредом — на первый взгляд не так велик. Но это как раз тот случай, когда громадные душевные вложения принимают сжатую, но очень емкую текстовую форму. А для меня в них и вовсе — целая жизнь!

Осмелюсь представить на ваш суд то, что осталось после меня на страницах ЖП. В приложение не вошли только те тексты, которые я, по ряду причин, не имею права печатать повторно.

Это мой самый первый текст!

Она своенравна и остра на язык. Когда ей кто-то не нравится, она, не задумываясь, заявляет: «Я прострелю вам башку!»

Она обожает рассказывать о своем любимом способе управления машиной: «Я кручу руль коленями. Только так мне удается одновременно красить губы и говорить по сотовому телефону на скорости 200 миль в час». Часто она кажется надменной, а от ее красоты веет холодом. Долгие годы она с удовольствием играет безжалостных и коварных женщин, а порой — настоящих преступниц. Она легко входит в их роль, а выходит из нее с большим трудом: иногда она сама не понимает, где кончается ее небезобидная героиня и начинается она сама. Ее психоаналитик полагает: реальную страсть ее игра приобретает потому, что его пациентка таким образом высвобождает свою собственную — скрытую, темную сторону…

10 марта 1958 года под вечер ветхая фермерская усадьба в захолустном городишке Мидвилл содрогнулась от криков и грубой площадной брани. Соседи в ужасе выглядывали из окон — не пожар ли? И узнавали о прибавлении в семействе Стоун. Его глава, любитель выпить Джозеф, рассчитывал, что вторым ребенком тоже окажется мальчик и что он станет подспорьем в нелегком фермерском труде. «Ничего, немного подрастет и начнет доить коров», — успокоила его жена Дороти, едва оправившись от родов. Ее совсем не смущало, что к постоянным хлопотам о коровах и старшем сыне прибавились заботы о малышке, которую назвали Шэрон.

Она росла среди крестьянских угодий, но интереса к коровам не прявляла. Шэрон была на редкость угрюмой, некрасивой и замкнутой девочкой. Могла часами просиживать в дальнем углу сарая с книжкой, лишь бы не помогать матери по хозяйству. В доме постоянно не хватало денег: Дороти родила еще двоих детей, а работал по-прежнему один Джозеф. Сначала родители даже не хотели отдавать Шэрон в школу — она находилась далеко, а у Стоунов не было машины. Но как-то учительница местной школы случайно наткнулась на маленькую Шэрон и, с трудом разговорив молчаливую буку, воскликнула: «Да это просто вундеркинд!» Пятилетнюю Шэрон приняли сразу во второй класс — она оказалась на удивление способной.